"Война — преходяща, а лирика — вечна"

Стихотворения, поэмы и песни о Великой Отечественной войне

Наири Заирьян. «Ваче».

Опубликовано | Июль 10, 2010 | Нет комментариев

Поэма

Плечистый, ясноглазый, молодой,
Ваче в округе первый комбайнер.
Как по морю, по ниве золотой
Он проплывает у подножья гор,
Пересекая утренний туман.
Ваче трудом гордится дорогим.
Все девушки исподтишка за ним
Следят: «Хорош, хорош Ваче Вобян!»
По вечерам он часто ходит в клуб.
Он может все: играть на сцене, петь
И пляшет, как другому не суметь.
Приветливый со всеми, всем он люб,
Хоть на язык нет никого острей.
Ваче влечет живой души огнем,
И помнят, помнят матери о нем,
На праздник наряжая дочерей!
Какими девушками он любим,
В их сердце пробуждая первый жар!
И дружелюбно-равнодушен к ним,
Любя одну, одну лишь Цовинар.

Он с нею вместе вырос — ведь они
Соседи были. Для нее Ваче
Ловил рыбешек в озере. Все дни
Был с нею: иль катая на плече,
Иль за стогами прячась от нее.
Найти его — ей лучше счастья нет.

Но кончилось беспечное житье,
Ваче уже сравнялось двадцать лет.
Однажды, с поля возвратясь домой,
Он во дворе увидел Цовинар.
И это было как внезапный дар,
Свет на мгновение сменился тьмой.
Впервые будто он, Ваче Вобян,
Увидел этот гибкий, тонкий стан
И губы, радостные, как весна.
А девушка, пленительно скромна,
Пушистые ресницы опустив,
Ему чуть улыбнулась и тотчас
Исчезла, но души его порыв
Горел в сердцах обоих и не гас.
Он разгорался, сокровенный жар,
Тот, что живет и в солнечном луче.
И вот скрываться стала Цовинар,
Напрасно ждал, напрасно звал Ваче.

Уходит в горы он, в прохладу, в тень,
Ложится на живой цветной ковер,
Мечтает. Нестерпимо яркий день.
Прозрачный ветерок струится с гор.
Ваче мечтает: «Цовинар моя,
Севаном синим стала б ты, а я —
Средь милых волн я островом бы стал.
Я островом бы стал, чтобы меня
Прохладными руками обняла
И целовала бы тогда день изо дня.
Но нет, не островом,— он слишком мал,
Ты им залюбоваться б не могла;
Ты — озером, я — берегом твоим,
Чтобы навеки мне обнять тебя,
Чтоб лишь ко мне стремилась ты, любя,
Чтоб на тебя не зариться другим!
Но берег — это камень, мертвый он,
Ему горячий трепет незнаком.
Мне — полем стать, тебе бы — ветерком,
Пускай меня томил бы знойный сон,—
Твой легкий вздох, летучий поцелуй
Коснулся бы меня и разбудил.
Но ты ведь улетишь, а я ревнуй,
Лежи, покинутый, лишенный сил!
Нет, лучше снова прячься от меня,
И буду я тебя искать, искать…
Как лань из чащи, выглянешь, маня,
Исчезнешь вновь и явишься опять.
И вот друг другу мы вручим сердца,
Мы созовем на нашу свадьбу всех.
Пусть будут песни, шутки, пляски, смех,
И счастье, счастье, счастье без конца…»
Так он мечтал. К родной земле приник,
Ясна, тиха над ним родная высь.
И вдруг: «Ваче!» — внизу пронесся крик,
И птицею Ваче рванулся вниз.

В воскресный день на площади села
Радиорупор передал слова,
Которыми еще тесней была
С людьми родными сближена Москва:
«Предательски напал сегодня враг
На мирную Советскую страну…»
От вести этой пал на солнце мрак,
И камнем светлый смех пошел ко дну…

Всю ночь, до света, музыка гремит,
Гул по селу летит во все концы.
Прощальный стол на площади накрыт.
С вином стаканы подняли отцы
В честь сыновей, идущих на войну.
На площади колхозного села
Ночь небывалым шумом ожила,
Но шум преобразился в тишину:
Ашуг Зарех встает, беря зурну,
Ашуг Зарех поет о славе так:

«На подвиг вас ведет победный стяг,
Пусть каждый полон гневом ярым будет!
Да ужаснется ненавистный враг,
Ваш гнев его страшить недаром будет!

Держите накрепко молнию-меч,
Седлайте Джалили для грозных сеч,
Пусть у врагов башки слетают с плеч,
Удар ваш громовым ударом будет!

Да прогремит о вас благая весть,
Да будет грозной праведная месть,
Отстаивайте родину и честь,
И воля вам бесценным даром будет!

Да будет с вами свет родной страны
И смех детей, и храмы старины!
Армении отважные сыны,
Пусть жажда жизни бранным жаром будет!

Да будет каждый храбрецом в бою,
Чтоб враг возненавидел жизнь свою.
Здесь я, Зарех, победы песнь пою,
Пусть рядом смерть со мною, старым, будет!..»

Когда замолк взволнованный ашуг,
Зурна запела на веселый лад.
Для пляски опростав просторный круг,
Теснятся как попало стар и млад.
«Где, где Ваче?» — волнуется народ.
Как ветром подгоняемый огонь,
Ваче рванулся из толпы вперед,
Ладонью ударяя о ладонь.
То вихрем вьется буйно, горячо,
Как будто ноги жжет ему земля.
То, глядя на толпу через плечо,
Плывет, ни мускулом не шевеля,
То мечется, как вспененный Севан,
То реет, как рассветный ветерок.
Все в лад в ладоши бьют. Никто б не смог
Плясать, как молодой Ваче Вобян!
Ваче кружит, не видя никого,
Но, отыскав глазами Цовинар,
Пред нею встал. Влюбленных глаз его
Настойчивый, неукротимый жар
Ответным взором страстно отражен.
«Цовик, пляши!»—кричат со всех сторон.
И Цовинар метнулась, как стрела
Из лука затаенности своей.
Как вспугнутая лань, быстрей, быстрей
Она скользит, стыдлива и смела.
Мгновенно остановится и вновь
Почти летит, описывая круг.
То усмехнется, то нахмурит бровь,
Зовет и отстраняет взлетом рук.
И вот Ваче, ликуя и скорбя,
В глазах ее прочел: «Люблю тебя!»

Ваче с рассветом собирался в путь.
Скрывая боль, сказал ему отец:
«Лети, сынок, как сокол из гнезда.
Тебя, мой милый, страху не согнуть,
Нам за тебя не ведывать стыда.
У нас ведь вон какой ты молодец!..»
Цветным платком глаза отер старик
И, отвернувшись, головой поник.
С тоскою сына обнимает мать:
«Все отдаю, что сердце может дать,
И ждать я буду, не смыкая глаз,—
Ведь ты один, один ведь ты у нас…»
И вот Ваче подходит к Цовинар.
Два неба встретились во взоре их,
Два мира самых сокровенных тайн.
«Цовик, ты примешь мой прощальный дар,
Меня заменишь на полях родных.
Тебе я оставляю мой комбайн,
Работай за обоих, за двоих,
Я лишь тебе, Цовик, его отдам,
Чтоб верилось мне, будто здесь я сам!»
«Как ты, работать буду, жизнь моя!
Тебя я буду ждать, а ты воюй
Бесстрашно. В дальние твои края
Умчусь душой. О, как ты сердцу мил!..»
И первый и прощальный поцелуй
Их губы горячо соединил.

Стремится поезд, тяжело дыша,
Армения осталась позади.
И тянется к родным краям душа,
И сердцу точно места нет в груди.
Но мчится степь, раздольем веселя,
Мелькают гребни гор и волны рек,
Кавказский великан — седой Казбек,
Украинские щедрые поля,
России торжествующий простор…
Но путь окончен, поднят семафор…
Глазам Ваче открылся Ленинград.

Непокоримый город! В дни утрат
Он крепче и прекраснее стократ!
Два года раньше здесь Ваче провел,
Готовился артиллеристом стать.
Быть может, нынче встретит здесь опять
Друзей из русских городов и сел,
Голубоглазых, русых, молодых,
Приветливых товарищей своих!
В душе Ваче — необозримый путь
От солнечных севанских берегов.
Как чувством гордым распрямилась грудь!
Каким предстал огромным отчий кров!
В словах  привычных  смысл  и звук иной:
Отечество, отчизна, край родной…

Промчались месяцы. Ваче узнал
Все, что так кратко названо: «война».
Он видел, как бушует дымный шквал
И как земля до недр потрясена,
Он видел, как пылают небеса,
Как падают столетние леса,
И видел кровь, и слышал стоны он,
И знал, что смерть глядит со всех сторон.
Но не смятенье, не гнетущий страх
Он возмущенным сердцем ощутил,
А ненависть, и в ней — источник сил,
Желанье растоптать врагов во прах.
Ваче их бил наводкою прямой.
И каждый выстрел нес им смертный мрак.
Теперь Ваче горел и жил борьбой —
То яростною радостью атак,
То отступлений горечью немой.

Июльские отпламенели дни,
Седлает осень рыжего коня,
Враги теснятся к городу. Они
И злее и наглей день от дня.
Ваче, с друзьями в роще притаясь,
Фашистов бил стремительным огнем,
Но прерывается с отрядом связь,
Фашисты в озлоблении слепом
По русской батарее бьют и бьют,
И русские шлют гибельный ответ.
Но вот врагам уже препятствий нет,
Стремительно они вперед идут,
И вот уже смыкаются кольцом,
И остаются наши пред лицом
Последних, напряженнейших минут.
Бойцы геройски встретили конец.
Один Ваче случайно уцелел,
Он не сдается, доблестный боец,

Бороться будет он, покуда цел…
Кончаются снаряды, а враги
Все ближе, все теснее, и ни зги
В дыму не видно, лес огнем объят.
Ваче хватается за автомат,
Но кончено — боезапаса нет.
Мелькнули пред Ваче, как яркий свет,
Родимые армянские поля,
Ущелья, горы, голубой Севан,
Взгляд матери, и поцелуй отца,
И, сердце жгучей нежностью паля,
Незаглушимые слова Цовик:
«Воюй бесстрашно!..» Вот конец конца!
Ваче услышал разъяренный крик:
«Сдавайся, русский!»—В этот крайний миг
Ваче крылами руки распахнул,
Взглянул на немцев, глубоко вздохнул
И начал пляску, будто он не здесь,—
В родимый край свой перенесся весь;
То вихрем вьется, буйно, горячо,
Как будто ноги жжет ему земля,
То, глядя на толпу через плечо,
Плывет, ни мускулом не шевеля.
Глядели потрясенные враги,
Как пляшет он, забыв предсмертный страх,
Как замыкает мерные круги
У гибели у самой на глазах.
Урод ефрейтор гаркнул: «Пристрелить!
С ума сошел от страха!» — «Не стрелять! —

Рванулся лейтенант.— Он должен быть
Живым доставлен в штаб!» Опять, опять
Ваче кружится вихрем, а в лесу
Сраженье грозной музыкой гремит,
Ваче кружится, точно на весу,
И сердцем вдохновенным говорит:
«Цвети, родимый край, во всей красе!
Прощай, отчизна, день победы встреть!
Прощайте, милые, прощайте все —
Отец и мать, невеста и друзья!
Как в пляске, проходил по жизни я
И нынче в пляске должен умереть!..»
Взглянув на ошалевших палачей,
Стремительным движением Ваче
Гранату из кармана достает
И с криком исступленным: «Это — вам!»
В врагов швыряет. Взрыв и вихрь, и вот
Лишь отгул пролетает по лесам…

Когда же наши части подошли,
Лежал Ваче Вобян в крови, в пыли.
Кружившийся у смерти на краю,
В бессмертье превратил он жизнь свою.
Средь вражьих трупов он в крови лежит,
И будто весь он маками укрыт,
И будто чувствует он, как живой,—
Родимая земля под головой.

1943

Перевод с армянского М. Петровых.

Источник: Великая Отечественная. Стихотворения и поэмы в двух томах. Том 1. Москва, издательство «Художественная литература», 1970 г. С. 269-276.

Комментарии

Оставьте сообщение





Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.

  • Новости

    19.03.2016 г. В "Список стихотворений" добавлены стихи за последнее время.

  • Поэты и композиторы

  • Translate

  • Последние добавления

  • Последние комментарии