Холодный плащ с простреленной полой,
И крестики узора на сорочке,
И ладанка с московскою землей
На потемневшей бисерной цепочке.

Эфес расшатан, треснули ножны,
Но он презрел парадную отвагу;
И без того народы знать должны
Разящую суворовскую шпагу!

Он вспоминал шестидесятый год —
Осенний дождь, разбрызганную глину.
Струилась кровь у городских ворот,
И казаки скакали по Берлину.

Он говорил: «Пруссак и знать не мог.
Что здесь его достанет наша пика.
А русский штык? Орлы, помилуй бог,
Недаром мы клевали Фридерика!»

Суворов хмурит старческую бровь:
«Что есть мечта? Прошедшего наследство…»
И тот поход, как первая любовь,
А может быть, как радостное детство.

Душа — железо, а мечта — опала,
Мечта ложится в прочную оправу.
О призрак детства — старый Ганнибал,
Провидевший суворовскую славу!

Орлиный век, орлиная судьба!
Одна лишь мысль о них — благоговейна.
Поет фанагорийская труба.
Ведет полки от Ладоги до Рейна.

Дунайский ветер, жесткий финский снег
И площади встревоженной Варшавы…
Идет необычайный человек
К вершинам чистым подвига и славы.

За ним шагают верные полки,
Мерцает медь безжалостных прикладов,
И ровно светят тульские штыки
Лазури италийских вертоградов.

Идет сквозь лед, граниты и грозу
С уверенной улыбкой исполина.
На горном солнце искрится внизу
Извилистая рейнская долина.

Грозит снегам стремительным перстом
И, вдохновленный мужества примером,
Обняв солдата, дедовским крестом
Меняется с героем-гренадером.

И глубина альпийской синевы
Струит прохладу чистого колодца.
Как сердце бьется! И земля Москвы
Опять стучится в сердце полководца.

1944

Источник: Поэзия периода Великой Отечественной войны и первых послевоенных лет. Составитель В.М. Курганова. Москва, издательство «Советская Россия», 1990. С. 61-62.

Оставьте сообщение

Имя (required)

Адрес email (required)

Сайт

Комментарии

Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.  +   =  два