Касым Аманжолов. «Абдулла».
Опубликовано | Октябрь 4, 2009 | Нет комментариев
Поэма
1
Война терзала шар земной.
Металл расплавленный гудел.
От жизни к смерти путь прямой
Покрыт был тысячами тел.
Но, сердце гневом опалив,
И в пули это пламя влив,
Друзей бесстрашных потеряв,
Всю ярость боя в грудь вобрав,
Как барс, отважен и суров,
Один в кольце своих врагов
Остался воин на посту.
2
Он вглядывался каждый миг
В дымящуюся темноту… Он ждал.
Преграду он воздвиг
Перед озлобленным врагом:
Он был готов одним рывком
Расстроить вражескую цепь,
Рвануть гранатой да штыком
И, если надо, умереть.
В те дни под бременем тоски,
Как бы от недруга таясь,
Оскудевали родники,
Дробились камни на куски,
Как бы рассеяться стремясь,
И ветер бил врага в упор,
И прятал друга черный бор.
Но немцы, чащу окружив,
Наткнулись там на храбреца,
Что, в сердце ярость затаив,
Стоять решился до конца!
3
В нежданной странной тишине
Скользнуло солнце на покой,
И месяц был, как часовой,
Поставлен на ночь в вышине;
И притаился темный бор,
Как человек, вперяя взор
В грозящий гибелью простор;
И только старая сосна,
Не зная отдыха и сна,
Одна звенела, как струна.
4
В завалах из гнилых стволов
Себе найдя случайный кров,
Враги присели у костров.
А он из тьмы на них глядел,
Как будто взглядом сжечь хотел:
Казалось, он, как динамит,
Вот-вот из чащи прогремит,
Шнуром бикфордовым обвит.
«Живым, сказал, не буду взят!
Здесь я хозяин, а не вы,
И пусть кольцом я вашим сжат,—
Не вам, а мне принадлежат
Вот эти чащи, что шуршат
Шатрами хвои и листвы,
Моей касаясь головы!
О милость матери-земли!
Дай мне могучие слова!
Вложи мне в грудь свирепость льва
И сердцем тигра надели!
Да задрожат от этих слов
И глубь земли и неба высь;
В гранату, сердце, превратись,
Тебя швырну в моих врагов!»
Он темный лес, как буревал,
Словами клятвы колебал.
5
Гнусней всего, презренней всех
Звучал вокруг злорадный смех.
Метнулись птицы в бор сырой,
Всплеснула заводь под горой,
Вздохнул томящийся герой;
Как чайке мир озерных вод,
Ему был мил родной народ,
И грудью он к земле припал,
И мшистый камень целовал,
И пламя чувствовал в крови,
Что жарче пламени любви.
И больше воин ждать не мог
Он воздух выстрелом прожег!
Его удар пришелся впрок —
Не зря он нажимал курок:
Ответом были — дикий вой
И оголтелая струя
Бесцельных пуль.
Они гурьбой
Вошли в трухлявину корья.
Но вот прожектор голубой
Лесные щупает края…
Не так ли пред броском змея
Поводит острой головой?
6
На окруженного бойца
Низвергся ураган свинца.
Снаряды тягостным вытьем
Самим волкам внушали страх.
Деревья брызнули щепьем,
И камни обратились в прах.
С десятка, нет! — со ста сторон
Грозила гибель храбрецу,
Нерасторжимому кольцу
Противился упорно он.
— Меня,— сказал,— не взять живьем!
А те в ответ: «Возьмем! возьмем!..»
Герой стремительным огнем
Врагов уничтожал в ночи,
Как ядом тучу саранчи
Уничтожает агроном,
И одинокий автомат
Для них страшней был во сто крат,
Чем артиллерии раскат.
Грозился враг: «Уж мы возьмем!»
А он в ответ: «Но не живьем!»
7
Он танк увидел пред собой.
Он знал: всего лишь раб слепой
Стальное это существо.
Но смерть во чреве у него.
Бездушен он. Но там, внутри,—
Озлобленные дикари.
— Так вот жестокий тот слуга,
Послушный воле злой врага,
Своим железным существом
Во мне, разумном и живом,
Смятенье хочет породить,
Чтоб дух бездушьем победить!
Так вот во что превращены
Труды порабощенных рук,
И залежи земной казны,
И ухищрения наук!
Но, встретив мужество и честь,
Железо превратится в жесть,—
И он гранатой танк поджег,
И вспыхнул тот, как сена стог,
И накренился, и увяз,
И содрогнулся всем нутром,
Чтоб в первый и последний раз
С живым сравняться существом.
И враг решил: «Пора кончать!»
И огнеметы в ход пустил,
Но пуль герой не находил,
Но автомат в руке застыл,
И нечем было отвечать!..
Скрестил он руки на груди:
«Пусть я один в глухом бору,
Победа правды — впереди!
Я у народа на смотру,
Я победителем умру!»
И то была пора чудес!
В тот час преобразился лес:
Огни, одетые в шелка,
Затмив сияние луны,
В извивах шали и платка,
Красны, желты да зелены,
Шли на героя. Так плывет
Красавиц пестрый хоровод.
Повадкой девичьей маня,
Пьяня одеждою цветной,
Шурша подолами огня,
Пожар безумствовал лесной.
8
И, отсветами обагрен,
Как бы из золота отлит,
Стоит боец. На пляску он
Как зачарованный глядит.
А хоровод кружил вокруг…
Красавицы то там, то тут
Взлетают, прядают — и вдруг
Устами жаркими прильнут
К его губам — и отойдут,
И снова пляшут. И опять
Бегут героя целовать.
Змеится пламя по груди,
Потрескивает на ремне,
И крикнул гибнущий в огне:
— Завидуй, враг, завидуй мне!
На торжество мое гляди! —
Горящий мох, горящий куст,
Любой росток его земли,
Прикосновеньем жарких уст
Его лобзали и — сожгли.
Он дым с обугленных ветвей
Вдыхал, как некий Прометей…
9
Увидя смерти близкий лик,
Сверкнули гневные глаза,
Как если б горная гроза
С вершин низверглась напрямик;
Сумел он солнечным венцом
Свой лоб страдальческий облечь
И, как певец, перед концом
Сам для себя слагал он речь:
«Дай руку, смерть, и от врагов
Мое дыханье охрани!
Я променял позор оков
На погребальные огни.
Прощай, родимая страна!
Я перед родиной в долгу.
Прости мне все, чего сполна
Тебе вернуть я не могу!
Дано немного было мне:
Едва увидел я восход,—
Но путь открыт моей стране,
Ты счастлив будешь, мой народ!
Твой гнев не раз врагов сметал.
Ты в силах небо сотрясти,—
Тому, кто силы зла призвал,
За все злодейства отомсти!
Вот все, о чем я здесь прошу!
С презреньем к мерзостным врагам,
Я в этом сердце уношу
Любовь к родимым очагам!
Живите…»
Хоровод огней
Его прервал и закружил
И, ластясь девушки нежней,
Под звуки песни удушил.
И эта песня унеслась
К сердцам встревоженных пичуг,
Что, вихря пламени страшась,
Над ним описывали круг.
Он долго высился в дыму,
Еще ведя последний бой.
Бессмертье, наклонясь к нему,
Его манило за собой.
10
Рассказ печальный на крылах
Пичуги вынесли одни,
А враг ступил на головни,
Чтоб осквернить хотя бы прах.
Но гром, врагу наперекор,
Окрестность дымную потряс,
Объятья бури распростер
И прах от поруганья спас:
Был пепел в буре растворен,
Нескоро стихшей вдалеке,
И на советском языке
Средь всех народов и племен
Гремящей славой наделен.
11
О седовласый дед-казах!
С домброй испытанной в руках,
Вокруг себя народ собрав,
Коня парадно оседлав,
Красуясь в бархатном седле,
На диво внукам, сказ твори.
О том, какие на земле
Рождаются богатыри!
Свободы светлая заря
Дала стране богатыря,
Который, песни сам творя,
Как сердце девичье, был чист
И, как закрытой книги лист,
Для родины неведом был.
Но книгу ураган раскрыл,—
И то, что было на листе,
Предстало в строгой красоте.
Да, может бор сгореть дотла,
Но память о певце светла,
О посрамившем силы зла,
О том, чье имя — Абдулла!
Скажу я сыну: «В добрый путь!
Когда свою расправишь грудь,
Пером владея золотым,
Вернуться, милый, не забудь
К его заслугам боевым!
Плетите, девушки, венки,
Утрите слезы, старики.
Пусть пляшут струны, разъярясь:
Не Абдулла ль из-за реки
Глядит с улыбкою на нас?
Споемте же под звон домбры
Вкруг поминального котла.
Вы слышите, с крутой горы
Нас окликает Абдулла.
1943
Перевод с казахского М. Тарловского.
Источник: Великая Отечественная. Стихотворения и поэмы в двух томах. Том 1. Москва, издательство «Художественная литература», 1970 г. С. 54-61.
Стихотворение: *все поэмы > написано в 1943 году > о войне > о погибших > о Родине
Комментарии
Оставьте сообщение