7 мая 1942 года - 320 день войны
СНК СССР утвердил разъяснение ВЦСПС «О непрерывном стаже работы рабочих и служащих, находившихся во временно оккупированных районах». При назначении пособий и пенсий по государственному социальному страхованию рабочим и служащим, находившимся во временно оккупированных районах, непрерывный стаж работы сохранялся только у тех рабочих и служащих, которые при вторжении врага на советскую территорию не имели возможности эвакуироваться и во время оккупации не были заняты на каком-либо предприятии, в учреждении или на других работах для немецко-фашистских оккупантов. [3; 186]
Опубликованы обращения рабочих, инженерно-технических работников и служащих Кузнецкого металлургического комбината, самолетостроительного завода № 18 и моторостроительного завода № 26 ко всем работникам черной металлургии и работникам авиационной промышленности об организации Всесоюзного социалистического соревнования. [3; 186]
В Свердловске состоялось общее собрание АН СССР, посвященное вопросам мобилизации ресурсов восточных районов на нужды обороны. [1; 139]
Гитлеровцы и их пособники начали уничтожение узников еврейского гетто в г. Лида (Белоруссия). [1; 139]
Хроника блокадного Ленинграда
Перед микрофоном ленинградского радио выступила сегодня профессор доктор биологических наук М.С. Тульчинская. Тема ее беседы была весьма актуальной для осажденного города: «Витамин С в зеленых листьях». Речь шла о листьях брусники, крапивы, земляники, клевера, щавеля, люцерны, петрушки, лопуха.
Сразу несколько районов города подверглись вражескому артиллерийскому обстрелу. Только на фабрике «Равенство» в Кировском районе разорвались 62 снаряда. Возник большой пожар. Сгорел главный корпус фабрики. Есть убитые, раненые. 30 снарядов разорвалось в порту, 7 попало в дома № 50 и № 64 по Литовской улице...
Всего враг выпустил сегодня по городу 219 снарядов. Ранено и убито 120 ленинградцев. [5; 183]
Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга,
ответственного редактора газеты "Красная звезда"
Второго, третьего и четвертого мая газета не выходила. Эти дни, как и до войны, были для «Красной звезды» и других газет, кроме «Правды», выходными. Какие там выходные могут быть на войне, спросит читатель? Но это были выходные не для нас, работников редакции, а для газеты: экономилась бумага. С ней было туго. А работники редакции, от литературных сотрудников до редактора, воспользовавшись передышкой, выехали на фронт. Я отправился в Перхушково, к Жукову. Вечером вернулся в Москву. И не с пустыми руками. Привез вот такой документ:
«Приказ № 0482
войскам Западного фронта.
3 мая 1942 года Действующая Красная Армия
От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество награждаю:
Орденом Красного Знамени
1. Старшего батальонного комиссара Симонова Кирилла Михайловича.
Орденом Красной Звезды
1. Интенданта 2-го ранга Бернштейна Михаила Самойловича,
2. Интенданта 2-го ранга Милецкого Якова Аркадьевича,
3. Старшего политрука Трояновского Павла Ивановича.
Командующий войсками Запфронта генерал армии Жуков
Член Военного совета Западного фронта Хохлов»
Вспоминаю, как это было. Когда я зашел к Жукову, увидел, что он сидит за столом и подписывает приказы о награждении воинов фронта. Рядом стоял полковник и подкладывал ему все новые и новые наградные листы. Мне показалось, что свою подпись на них Жуков ставит с особым удовольствием: он был рад, что можно наградить тех, кого он посылал на смертный бой за Москву. Вот ведь как просто, подумал я, подписал — и с этой минуты человек с орденом. Даже позавидовал такой власти! Заметил это Жуков или нет, не знаю, но вдруг сказал с какой-то неожиданной интонацией:
— А что? И твоих бы сюда...
— У меня таких прав нет,— ответил я, а затем, смекнув, что, видно, неспроста было сказано, добавил: - Георгий Константинович, а, между прочим, наши корреспонденты неплохо поработали на твоем фронте. Сам знаешь.
— Что же,— сказал он.— давай их сюда. Кого?
Я назвал четырех наших спецкоров. Жуков всех их знал. Помнил очерки Симонова, боевые корреспонденции Трояновского, снимки Бернштейна. Все они были ему знакомы еще по Халхин-Голу. Читал он репортаж и очерки Милецкого. Напомнил я, как мужественно вели себя наши работники на передовой, добывая материалы для своих выступлений в огне боев.
— Подготовьте приказ, — поддержал меня Жуков, обращаясь к полковнику, и добавил: — Симонова на Красное Знамя, остальных — на Красную Звезду.
И вот приказ подписан. Сразу же в отделе кадров фронта сняли для меня копию, и. обрадованный, я помчался с ним в редакцию...
Надо готовить очередной номер газеты. Заработала редакционная машина. Пишется передовая статья, посвященная первомайскому приказу Сталина. Дело это несложное — пересказать его. Ничего своего мы, понятно, не добавляли. Единственное, что сделали,— выделили жирным шрифтом те строки приказа, которые, по нашему разумению, являлись самыми важными.
Хотел бы здесь сказать подробнее о требовании добиться, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецких захватчиков. Впервые эта задача, как я уже писал, была поставлена в январской директиве Ставки. В открытой печати нигде об этом не было сказано ни слова. Только в передовой «Долг наших войск», опубликованной в «Красной звезде» 11 января, мы впервые сказали об этом. До сих пор удивляюсь: как это мы без согласия Ставки, от своего имени открыто сказали то, что было за семью печатями. Однако нахлобучки за самовольство не последовало. Вот только мои коллеги, редакторы центральных газет, одолевали меня вопросами: откуда, мол, все это? Указание Сталина? Пришлось отделываться общими фразами...
Напомню, что в своей речи на параде войск Красной Армии 7 ноября Сталин говорил: «Еще несколько месяцев, еще полгода, может быть годик,— и гитлеровская Германия должна лопнуть под тяжестью своих преступлений». Но как это произойдет? Тогда пошли у нас передовые и статьи, комментирующие положения, выдвинутые Сталиным на торжественном заседании Моссовета и в речи на параде. А что касается тех «нескольких месяцев», «полгода», «годика», мы это обошли; не развивали эту тему потому, что не знали, как это обосновать. Не знали не только мы. Никто, кого я спрашивал, не знал. Думаю, что и сам Сталин этого не знал...
Что же касается январской директивы Ставки, которой была посвящена наша передовица, то там эта проблема воспринималась по-другому. Успехи, достигнутые Красной Армией в зимнем наступлении, вселяли надежду, что разгромить гитлеровцев можно уже в этом году.
Но вот пришел май. Наше наступление заглохло. Почему? После войны об этом было рассказано более или менее подробно. Это просчеты Ставки, неоправдавшиеся надежды, что к лету резервы Германии иссякнут, переоценка наших сил и возможностей. Отсутствовал к тому же второй фронт. И не видно было, что он откроется в ближайшее время. И все же снова в приказе появился сорок второй год!
Между прочим, уже после войны, в разговорах о том приказе некоторые мои собеседники — военачальники, журналисты, люди других профессий — утверждали, что они тогда усомнились в реальности прогнозов, сделанных Сталиным и в ноябрьской речи сорок первого года и в первомайском приказе сорок второго года. Конечно, все может быть: сколько людей, столько и мнений. Но в воспоминаниях полководцев и видных военачальников об этих сомнениях — ни слова. В своих книгах, где они прямо и откровенно писали и о просчетах Ставки, и о своих ошибках, о спорах со Сталиным, нигде, даже намеком, не упомянули, что их смутили в те дни прогнозы Сталина об окончании войны в сорок втором году...
Что уж нам говорить! Мы следовали общему течению. За первой передовой последовала в сегодняшнем номере газеты специальная передовая под заголовком «В 1942 году окончательно разгромить немецких оккупантов». Еще несколько раз об этом говорилось на страницах «Красной звезды», но вскоре горькая действительность перечеркнула наши надежды.
Однако я бы не сказал, что мы благодушествовали. Не было сомнений, что немцы не позднее лета вновь предпримут наступление если не на всех фронтах, то на ряде стратегических направлений. И к этому надо быть готовыми. В сегодняшней передовой прозвучало предупреждение: «Нельзя, однако, допускать и тени самоуспокоенности, благодушия. Предпосылки победы — это еще не сама победа... Предстоят ожесточенные бои. Нет сомнений, что немцы не раз еще попытаются вырвать инициативу из наших рук».
В общем, надо было и нам, газетчикам, тоже думать и действовать. В Ставке, в центральных учреждениях Наркомата обороны подводились итоги минувших боев, составлялись директивы, инструкции, указания. Нам отставать нельзя было. Больше того, на то газета и газета, чтобы быть впереди. Так, во вчерашнем номере появилась статья нашего танкиста подполковника Петра Коломейцева «Отраи;ение танковых ударов». Он рассказывает об изменениях в боевых действиях немецких танковых частей за истекшие десять месяцев. Такой же поучительной была и статья нашего общевойскового специалиста полковника Ивана Хитрова.
«Науке побеждать» посвящена статья члена Военного совета армии дивизионного комиссара С. Колонина «Чему научил бойца опыт войны». Вот его наблюдения.
Обычным делом стала стрельба из орудий прямой наводкой, требующая, понятно, выдержки, стойкости, большого искусства.
Преодолели «танкобоязнь» и пехотинцы. Ныне они не прячутся и тем более не бегут от вражеских танков, а встречают их всеми видами пехотного оружия: гранатами, бутылками с горючим, стрельбой из противотанковых ружей.
Не испугать теперь красноармейца и парашютными десантами; нередко еще до того, как парашютисты приземлились, их расстреливают в воздухе.
Вот такие перемены. За десять месяцев войны успели закалиться не только бойцы переднего края, но и весь состав армии, в том числе и тыловые бойцы. Кто не помнит, сколько хлопот доставляли нам в свое время, указывает дивизионный комиссар, налеты вражеской авиации на обозы, автоколонны, штабы? А теперь? Теперь, увидев немецкий самолет, обоз останавливается, ездовые и шоферы берут винтовки и по команде ведут огонь по воздушному противнику. Немецкие летчики уже почувствовали опасность пехотного огня и стали держаться на почтительной высоте, что значительно снижает прицельность бомбежек и пулеметного огня.
И еще один вывод. «Всякого немца повидал наш боец: и нахального летнего, и битого зимнего, и одичавшего весеннего. Повидал и понял, что самое верное средство для достижения победы в бою — это максимальное сближение с противником...»
Все, что рассказано в статье, подкреплено убедительными примерами, взятыми из жизни...
И, наконец, статья Ильи Эренбурга «О ненависти» — одна из тех, что особенно запомнились на фронте и в тылу. С первых дней войны Эренбург писал о том, что позже было сказано в приказе Сталина: «...нельзя победить врага, не научившись ненавидеть его всеми силами души». В сегодняшней статье писатель подробнейше раскрывает этот тезис:
«Неутомимая темная злоба испепеляет сердце фашизма... Злоба движет каждым солдатом фашизма...»
А на противоположном полюсе, у советских людей,— другие чувства, другие идеи:
«Русский народ пережил большую и трудную жизнь; не розами была устлана его дорога к счастью и к совершенству. Но и в самые тяжелые годы своей истории русский человек ограждал себя от темной злобы...
Чувство злобы не соблазняет нас и теперь... Мы говорим не о злобе — о ненависти, не о мести — о справедливости...
Мы не мечтаем о мести: может ли месть утишить наше негодование? Ведь никогда советские люди не уподобятся фашистам. не станут пытать детей или мучить раненых... Если мы решили уничтожить фашистов, то только потому, что на земле нет места для фашистов и для людей — или фашисты истребят человечество, или люди уничтожат фашистов. Мы знаем, что смерть не может победить жизнь, и поэтому мы убеждены в том, что мы уничтожим фашистов»... [8; 174-178]
От Советского Информбюро
Утреннее сообщение 7 мая
В течение ночи на 7 мая на фронте чего-либо существенного не произошло.
* * *
Наша часть под командованием тов. Тимофеева, действующая на Калининском фронте, за один день боевых действий уничтожила немецкий танк, 3 орудия, 16 пулемётов и 2 миномёта. Противник потерял убитыми более 300 солдат и офицеров.
* * *
Наша танковая часть, действующая на одном из участков Западного фронта, в течение апреля месяца уничтожила 7 немецких самолётов, 5 танков, 34 орудия, 7 крупнокалиберных пулемётов, 23 миномёта, вездеход и зенитную установку. За это же время танкисты разрушили 29 блиндажей, уничтожили 48 огневых точек и истребили не менее 600 гитлеровцев.
* * *
Восемь красноармейцев во главе с командиром взвода Токаревым обнаружили отряд гитлеровцев численностью в 80 человек. Бойцы скрытно приблизились к немцам и открыли по ним пулемётный огонь. 25 вражеских солдат были убиты. Остальные в беспорядке отступили.
* * *
Несколько немецких солдат окружили разведчика-красноармейца тов. Селезнёва и пытались взять его в плен. Храбрый боец огнём из автомата уничтожил двух немцев и вернулся в свою часть, захватив ручной немецкий пулемёт.
* * *
Партизанский отряд под командованием тов. В., действующий в одном из районов Орловской области, оккупированных немцами, уничтожил 3 немецкие грузовые автомашины, 2 подводы с боеприпасами, взорвал железнодорожный мост и захватил вражеский обоз с продовольствием. Партизаны в схватках с врагом истребили 170 немецко-фашистских оккупантов.
* * *
Пленный ефрейтор 1 роты 473 полка 253 дивизии Эрвин Дониковский рассказал: «Я находился на советско-германском фронте с самого начала войны. Я много видел и пережил. Знаю, что германская армия понесла колоссальные потери в людях и вооружении. Но самой крупной из всех потерь является упадок боевого духа солдат. Старых солдат осталось очень мало. В нашей роте их всего лишь несколько человек. У них теперь совсем другие настроения, чем в прошлом году. На место убитых и раненых присылают резервистов. Они плохо обучены и не хотят воевать. Многие солдаты начинают понимать, что русские воюют не против немецкого народа, а против Гитлера и его приближённых».
* * *
Батальонный врач 513 полка 294 немецкой пехотной дивизии Гайнц Вернер недавно писал своему знакомому в Германию: «Мы устроили приёмный пункт в сарае. Здесь постоянно находится до 50 больных солдат. Среди них много симулянтов. Каждый симулянт старается продлить своё пребывание в госпитале. Я ничего не могу поделать с ними».
* * *
Рабочий Краматорского завода Е.Л. Татаренко, пробравшийся с территории, занятой немцами, в расположение наших войск, сообщил: «В городе Краматорске царит дикий произвол. Каждый день фашистские изверги чинят расправу над мирным населением, убивая и расстреливая сотни ни в чём не повинных людей. Так, например, немцы расстреляли у Меловой горы 250 советских служащих. Население ограблено и голодает. Магазины закрыты. На рынках ничего нет. Крестьяне не привозят никаких продуктов, так как немцы всё отнимают. Гитлеровцы заставляют жителей города безвозмездно работать на немецкую армию. За невыполнение этого приказа люди подвергаются штрафу и аресту. Фашистские палачи ввели телесное наказание для советских граждан — по 25 и более ударов шомполами».
Вечернее сообщение 7 мая
В течение 7 мая на фронте ничего существенного не произошло.
За 6 мая уничтожено 7 немецких самолётов. Наши потери — 5 самолётов.
* * *
За 6 мая частями нашей авиации уничтожено или повреждено около 35 немецких автомашин с войсками и грузами, несколько полевых орудий, 12 миномётов, 5 зенитно-пулемётных точек, разбит железнодорожный состав, рассеяно и частью уничтожено до роты пехоты противника.
* * *
Наша часть под командованием тов. Белобородова (Северо-Западный фронт) в течение дня заняла населённый пункт и нанесла противнику большой урон в живой силе и технике. На другом участке фронта часть, которой командует тов. Захватаев, захватила у противника одно орудие, 2 миномётные батареи, 4 станковых пулемёта и склад военного имущества. На поле боя осталось 300 вражеских трупов.
* * *
Два батальона пехоты противника при поддержке 7 танков атаковали позицию, которую обороняли наши бойцы во главе с лейтенантом Лебедевым. Подпустив танки на близкое расстояние, красноармейцы дали несколько залпов из противотанковых ружей и подбили две немецкие машины. Понеся большие потери, гитлеровцы отступили. На следующий день противник снова пошёл в атаку, но был отброшен с ещё большими потерями. В двухдневных боях наши бойцы уничтожили 2 и подбили 3 немецких танка. Гитлеровцы потеряли убитыми и ранеными до 500 солдат и офицеров.
* * *
Тяжёлый танк младшего лейтенанта Васильева четыре дня действовал в тылу врага. За это время отважные танкисты Васильев, Захарцев, Прошкин и Тараканов уничтожили 5 противотанковых орудий, 8 миномётов с прислугой, разрушили 14 блиндажей и вывели из строя более 200 вражеских солдат и офицеров. Танкисты захватили у противника 50.000 патронов, 8 автоматов, несколько пулемётов и много ценных документов.
* * *
Артиллерийская батарея, где командиром тов. Глушин (Западный фронт), за два дня разрушила 2 вражеских блиндажа, уничтожила 2 орудия, 12 подвод с грузами и более ста гитлеровцев.
* * *
Рота немецких солдат окружила в лесу 12 советских партизан, действовавших в тылу противника на Юго-Западном фронте. Пять часов длился неравный бой. Искусно замаскировавшись, славные советские патриоты метким огнём из винтовок выводили из строя одного гитлеровца за другим. Когда стемнело, немцы отступили, оставив в лесу 34 убитых солдата и 2 офицеров.
* * *
Пленный врач 2-й роты отдельного итальянского горно-лыжного батальона Энрико Реджинато рассказал: «Наш батальон в феврале месяце в первой же перестрелке с русскими потерял свыше 50 человек убитыми и ранеными. Недавно мы наткнулись на русскую засаду и подверглись внезапному обстрелу. Поднялась невообразимая паника. Наши солдаты постыдно сбежали, а меня и моего денщика красноармейцы забрали в плен. Мы были крайне удивлены, когда узнали, что против нас действовали всего лишь восемь советских разведчиков».
* * *
У немецкого ефрейтора Иозефа Зелигера найдено письмо от жены. В письме говорится: «С питанием у нас очень тяжело. Получаем ничтожно мало продуктов... На нашей фабрике был большой пожар, сгорело много совершенно новых машин... Здесь говорят, что никто из солдат, находящихся в России, не возвратится домой».
Голод и каторжные условия труда подтачивают здоровье иностранных рабочих, занятых в промышленности Германии. Число больных непрерывно растёт. В марте месяце на военном заводе близ Манхейма 120 тяжело больных итальянцев валялись в бараках без всякой медицинской помощи и присмотра. Иностранные рабочие потребовали от администрации немедленно отправить больных на родину, угрожая в противном случае объявить забастовку. Местные власти сообщили, что требование рабочих будет выполнено. Через несколько дней все больные были отправлены якобы в Италию, но, как теперь выяснилось, никто из них на родину не вернулся.
[22; 272-273]
