16

6 ноября 1941 года - 138 день войны

СНК СССР принял Постановление «О мероприятиях по трудовому устройству и обучению инвалидов Отечественной войны». Инвалидам Отечественной войны было предоставлено преимущественное право начисления на работу во все государственные и кооперативные предприятия, учреждения и организации. Для приобретения инвалидами новых профессий СНК обязал Наркомат социального обеспечения РСФСР организовать на местах различные курсы. [3; 92]

Состоялось торжественное заседание Московского Совета депутатов трудящихся совместно с партийными и общественными организациями г. Москвы, посвященное 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. [3; 92]

Приморская отдельная армия, отступавшая с Ишуньских позиций через Крымские горы, а затем вдоль побережья Черного моря, подходила к району Севастополя. [3; 92]

Во всех партизанских отрядах Орловской области состоялось торжественное принятие партизанской присяги: «Я, гражданин Великого Советского Союза, верный сын героического русского народа, присягаю, что не выпущу из рук оружия, пока последний фашистский гад на нашей земле не будет уничтожен. Я обязуюсь беспрекословно выполнять приказы всех своих командиров и начальников, строго соблюдать военную дисциплину. За сожженные города и села, за смерть женщин и детей наших, за пытки, насилия и издевательства над моим народом я клянусь мстить врагу жестоко, неустанно и беспощадно. Кровь за кровь, смерть за смерть! Я клянусь всеми средствами помогать Красной Армии уничтожать взбесившихся гитлеровских собак, не щадя своей крови и своей жизни. Я клянусь, что скорее погибну в жестоком бою с врагом, чем отдам свою семью и весь народ в рабство кровавому фашизму. А когда по своей слабости, трусости или по злой воле я нарушу эту свою присягу и изменю интересам народа, пусть я умру позорной смертью от руки своих товарищей». [3; 92]


Хроника блокадного Ленинграда

В канун 24-й годовщины Великого Октября гитлеровцы подвергли город на Неве жестокой бомбардировке. Немало было разрушений и жертв. Моховая, 30, 38, 42; Белинского, 3; Фонтанка, 119, 127, 133; Суворовский, 326; Мойка, 10 и 12; Мошков переулок [в 1953 году был переименован в Запорожский - прим. автора], 5/19,— это далеко не полный перечень очагов поражения, возникших при бомбардировке, начавшейся в 18 часов 20 минут.

В 19 часов 45 минут одна фугасная бомба разрушила два дома на Таврической улице, 29 и 31. Только здесь погибло 22 и ранено 24 человека.

От прямого попадания бомбы обрушился массивный сводчатый потолок здания в Петропавловской крепости, где находилось общежитие типографской команды фронтовой газеты «На страже Родины». Всю ночь работники редакции раскапывали груды битого кирпича. Спасти удалось только одного красноармейца. Остальные 13 погибли.

Всего в канун праздника на город упало более 100 бомб весом от 50 до 1000 килограммов. Среди них были впервые сброшены на Ленинград бомбы замедленного действия с часовыми механизмами и противосъемными приспособлениями. Попытка вынести и разрядить одну такую бомбу закончилась трагически. Она разорвалась, убив 5 и тяжело ранив 8 бойцов МПВО. Но из другой бомбы инженер А.Н. Ханукаев все же извлек часовой механизм. Ценой неимоверного нервного напряжения удалось ему предотвратить взрыв и разобраться в устройстве взрывателя подобного типа.

Артиллерийский обстрел, начавшийся в 11 часов 35 минут, длился до 18 часов 50 минут. В 21 час начался новый обстрел. От бомб и снарядов 6 ноября пострадало 333 ленинградца.

В честь завтрашнего праздника сегодня детям было выдано по 200 граммов сметаны и по 100 граммов картофельной муки. Взрослые получили сверх скудной продовольственной нормы по пяти соленых помидоров.

Вечером Ленинград слушал транслировавшийся по радио из Москвы доклад И.В. Сталина на торжественном заседании, посвященном 24-й годовщине Октября. Был, правда, короткий перерыв, когда звучал сигнал воздушной тревоги. Но обычного в таких случаях учащенного биения метронома не последовало. Во время бомбежки и обстрела осажденный Ленинград слушал голос Москвы, которая, несмотря на близость врага, как всегда, отмечала великий праздник.

Вперемежку с бомбами фашистские летчики сбрасывали листовки, в которых хвастливо объявлялось, что 7 ноября Ленинград будет подвергнут массированной бомбардировке. Составители листовки подобрали даже подобие рифмы: «Седьмого будем бомбить, восьмого будете хоронить». Однако уже 6 ноября гитлеровцам самим пришлось похоронить немало своих солдат и офицеров и растаскивать с самолетных стоянок искореженные останки бомбардировщиков — тех самых, что предназначались для налета на Ленинград 7 ноября. Особенно сильным был удар нашей авиации по скоплению фашистских самолетов на аэродроме в Сиверской. А всего за 6 ноября на вражеских аэродромах и в воздушных боях наши авиаторы уничтожили 48 самолетов. [5; 85-86]



Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга,
ответственного редактора газеты "Красная звезда"

В мирное время в газетах за 7 ноября преобладали обычно так называемые официальные материалы. Поэтому все остальное — неофициальное, но тоже праздничное: стихи, очерки, публицистические статьи — редакторы стремились опубликовать накануне. Но на сей раз трудно было предугадать, какие именно официальные материалы поступят в завтрашний номер. Велик ли будет их объем? Не окажемся ли мы в затруднительном положении, если опубликуем шестого числа все самое яркое из того, чем располагает редакция?

И все же традиции мы не нарушили. 6 ноября «Красная звезда» вышла с праздничными материалами.

Передовая — «Кровь, пролитая недаром». В ней твердо и веско прозвучало: «Как бы суровы ни были переживаемые нами дни, мы встречаем свой светлый праздник с поднятой головой, уверенно и гордо...».

Очерк Славина «В рабочем батальоне». Это — о москвичах-добровольцах. Как раз накануне праздника мы вызвали Льва Исаевича из Ленинграда. Увидел я его — и ужаснулся: как он исхудал! Щеки ввалились. Синева под глазами...

Славин ни на что не жаловался, ни о чем не просил. Но я в тот же день подписал приказ о предоставлении ему двадцатидневного отпуска. Это был, пожалуй, единственный такой случай. В тот неимоверно тяжелый военный год никому в нашей редакции передышки не давалось. Для Славина сделал исключение.

Впрочем, очень скоро мне пришлось нарушить собственный приказ: попросил Льва Исаевича съездить к московским ополченцам и написать о них очерк в номер.

И вот очерк у меня:

«Он зауряден, этот батальон. Он не выдается особенно. Он типичен для большинства рабочих батальонов, во множестве организовавшихся сейчас в столице.

Люди батальона знают, на что идут. Я разговаривал со многими из них. Им понятны слова: «победить или умереть». Но произнести такие слова обыкновенному человеку трудно. И инженер Скобелев, и кровельщик Юдин, и метростроевка Нина Медведева, и повар Могин выражаются проще, но смысл их слов остается таким же сильным и возвышенным:

— Сделаем все, что нужно.

— Отступать не собираемся.

Здесь все добровольцы. Это то, что объединяет людей батальона. В остальном они разные. Разные по возрасту, по профессии, по уровню развития. Объединяет их одно сильное чувство, которое Лев Толстой называл: «Скрытая теплота патриотизма». Да, их сплачивает одно желание, вырастающее до размеров страсти: отстоять родную Москву от ненавистного врага».

Напечатали мы также и очерк Павла Трояновского из Тулы о рабочих батальонах. Он рассказал удивительную историю.

«...В одном из батальонов тульских рабочих дерется с врагами Иван Никифорович Прохоров, токарь оружейного завода. Иван Никифорович — рослый, широкоплечий человек. У него чисто выбритое, добродушное лицо и прозрачные синие глаза. Говорит он густым басом.

— Вы пришли посмотреть мою винтовку? Вот она, пожалуйста.

Знаменитая винтовка у Ивана Никифоровича. Сделана его дедом в 1899 году. Дед в японскую войну воевал с ней. На ложе — 76 чуть заметных его зарубок, по числу убитых врагов. В 1914 году с ней на войну пошел Никифор Прохоров. Провоевал он только шесть месяцев, сделал 51 зарубку и был убит. Товарищи сохранили винтовку, привезли в Тулу. В 1918 году ее взял молодой, тогда еще 16-летний, Иван Прохоров. Три года Иван крушил белогвардейцев и сделал столько зарубок, что на ложе места не хватило.

— Да, сейчас надо бы прибавить еще семь заметок,— говорит за Прохорова сосед,— он уже семь фашистов подстрелил».

Недавно я спросил Трояновского:

— Павел Иванович! Ты помнишь свой очерк «В Туле»?

— Нет,— ответил он.

— А винтовку с зарубками помнишь?

— Винтовку помню.

— Сам видел ее или тебе о ней рассказали?

—  Сам видел и знаю, что теперь она хранится в музее...

 

Как нельзя более кстати пришелся в предпраздничный номер первый из серии очерков Сергея Лоскутова «У партизан». Вовремя подоспел и новый очерк Симонова «По дороге на Петсамо» — о боевом рейде роты пограничников по тылам врага. Вот его начало:

«Каким образом они появились в тылу, немцы так и не узнали. С моря? Но в эту и в предыдущую ночь на Баренцевом море бушевал девятибалльный шторм. С воздуха? Но уже третьи сутки небо закрыто сплошной снежной пеленой. По суше, через немецкие позиции? Но там всюду... патрули, и вот уже третью ночь не было слышно ни одного выстрела.

Словом, немцы не знали и не знают до сих пор, как появилась в их тылу рота пограничников, наделавших в эту ночь такой шум от побережья и до Петсамской дороги. А раз этого до сих пор не знают немцы, не будем лучше говорить о том, как и где прошли пограничники. На то они и пограничники, чтобы везде пройти».

И концовка очерка выдержана в том же духе:

«Сзади остались взорванный мост, 3 разрушенных казармы, 19 землянок, около десятка уничтоженных машин, 200 трупов солдат и офицеров Гитлера.

Комиссар Прохоров и командир Лихушин пересчитали своих бойцов. Через полчаса на скале никого не было. Пограничники исчезли так же внезапно, как и появились, одним только им известным путем».

Лишь через тридцать с лишним лет писатель в своей книге «Разные дни войны» рассказал, какими тропами хаживали тогда пограничники в тыл врага.

А в те часы, когда ротационная машина выдавала первые тысячи экземпляров «Красной звезды» с очерком Симонова «По дороге на Петсамо», то есть в ночь на 7 ноября 1941 года, он сам отправился с отрядом морских разведчиков в рейд на Пикшуев мыс, в тыл врага. Хотел дать еще один очерк, в номер от 8 ноября, заранее определив для него название — «В праздничную ночь».

Вернувшись в Мурманск рано утром, Константин Михайлович продиктовал свой очерк машинистке и снес на телеграф. Все, казалось, было сделано своевременно, но связь подвела. К нам этот материал поступил с опозданием на целых две недели — 22 ноября.

И все-таки мы его напечатали. Не могли не напечатать, понимая, чего он стоил автору — какого риска, каких трудов! Только заголовок дали другой — «В разведке». И сопроводили примечанием: «Задержано доставкой».

Позже Симонов говорил мне, что очень огорчился бы, если бы очерк остался неопубликованным. А в своих дневниках даже... похвалил меня за «редакторский такт по отношению к своему корреспонденту».

 

Но вернусь к недосказанному о наших редакционных заботах накануне 24-й годовщины Октября.

Самым большим событием была, конечно, весть о традиционном торжественном заседании Моссовета совместно с партийными и общественными организациями Москвы. О том, что оно состоится, я узнал еще 5 ноября, а пригласительный билет получил лишь в полдень 6 ноября. Считал не часы, а минуты, оставшиеся до начала. На станцию метро «Маяковская», где должно было состояться это заседание, отправился пораньше.

У входа усиленная охрана. Тщательнейшая проверка пропусков. Эскалатор бесшумно несется вниз. После погруженных в тьму столичных улиц в глаза бьет нестерпимо яркий свет.

Много лет прошло с того памятного вечера, но и теперь, когда я оказываюсь на этой красивейшей из станций московского метрополитена, меня охватывает волнение. Вспоминаются мельчайшие детали, лица людей, которых давно уже нет в живых. Отчетливо звучат их голоса...

Мое место в четвертом ряду, по соседству Александр Карпов — секретарь нашей редакции. Тут же правдисты Петр Поспелов и Владимир Ставский, редактор «Известий» Лев Ровинский, директор ТАСС Яков Хавинсон. Словом, газетчики «заполонили» первые ряды.

Сидим мы кто в креслах, принесенных сюда из ближайших театров, кто на довольно обшарпанных стульях из кинозалов. Почти все — в гимнастерках. Отличить военных от невоенных можно только по петлицам — у невоенных они «чистые»: нет ни кубиков, ни шпал, ни генеральских звезд.

Сидим как прикованные к своим местам, и никто никуда не уходит. Да и ходить-то некуда: нет ни фойе, ни холлов. Есть, правда, буфет, приткнувшийся здесь же. В буфете — бутерброды и, к удивлению всех, особенно фронтовиков,— мандарины.

Тихо переговариваемся. Гадаем, откуда могут появиться руководители партии и правительства? Что скажет Сталин о главном — ходе и перспективах войны? Многие сидят молча, погруженные в свои думы.

Прибывает поезд метрополитена. Все поворачивают головы в его сторону. Движение обычных поездов по этим рельсам — в противоположном направлении: значит, прибыли члены Политбюро и московские руководители.

Они располагаются за столом, накрытым красной скатертью. Сталин в кителе с отложным воротником, без знаков различия и орденов. Выглядит он несколько постаревшим, не таким, каким мы привыкли его видеть до этого. Выражение лица, однако, спокойное, взгляд сосредоточенный. Поднявшись на трибуну, заговорил ровным, глуховатым голосом. Изредка, правда, возникают паузы, будто он не читает подготовленный заранее текст, а импровизирует, подбирает тут же нужные слова.

Слушая его, я время от времени делаю торопливые заметки в блокноте. У меня свои редакторские заботы: вот на эту тему надо дать передовую, по этим вопросам — заказать авторские статьи...

Стиль доклада строг, эмоции как бы пригашены. Лишь однажды в зале прошелестел смех. Это когда Сталин сказал, что, мол, некоторые господа сравнивают Гитлера с Наполеоном, уверяют, что он похож на Наполеона, а в действительности-то Гитлер походит на Наполеона не больше, чем котенок на льва. Я сразу подумал: отличная тема для Бориса Ефимова. Забегая вперед, скажу, что в праздничный номер нам удалось втиснуть на четвертую полосу карикатуру, выполненную Борисом Ефимовым. На ней — контурный портрет Наполеона, скосившего взгляд назад, а там — Гитлер, изображенный котом с облезлым хвостом, в треуголке со свастикой. Надпись под карикатурой: «Поразительное «сходство».

...Звучат последние слова доклада: «Наше дело правое — победа будет за нами!» Сейчас председатель Моссовета В.П. Пронин объявит, что заседание закрыто.

Да, он объявил об этом, но тотчас же добавил, что будет концерт. Чего угодно можно было ожидать, только не этого. До концертов ли нам!

Однако все остались на своих местах. Первый ряд заняли те, кто был в президиуме заседания, в том числе — Сталин. На импровизированной эстраде появились, сменяя друг друга, народные артисты Михайлов и Козловский, изрядно поредевший Ансамбль песни и пляски Красной Армии под управлением А.В. Александрова, ансамбль НКВД, которым дирижировал Зиновий Дунаевский. Всем им бурно аплодировали и вызывали на «бис».

А тем временем, оказывается, пытались прорваться на Москву 250 вражеских бомбардировщиков. Однако ни один из них не прорвался. Потеряв 34 самолета, гитлеровская воздушная армада повернула назад...

 

Как в этот вечер, так и в последующие дни у каждого из редакторов центральных газет дел было невпроворот, а у меня вдобавок к этому еще и непредвиденные осложнения.

Когда Сталин коснулся в своем докладе людоедской политики и практики нацистских палачей, я уловил нечто очень мне знакомое. И тут же вспомнил одну из недавних наших публикаций: «Документы о кровожадности фашистских мерзавцев, обнаруженные в боях под Ленинградом у убитых немецких солдат и офицеров». Эти документы прислал в редакцию наш спецкор из 4-й армии, воевавшей на Волхове, Михаил Цунц. Их было пять. Публиковались они с рубриками: «Документ первый», «Документ второй»... Самым чудовищным был «Документ первый» — «Памятка германского солдата». Обнаружили эту «Памятку» в полевой сумке убитого лейтенанта Густава Цигеля из Франкфурта-на-Майне. Вот какие содержались в ней поучения, адресованные солдатам вермахта:

«У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сострадание — убивай всякого русского, советского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик,— убивай, этим ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее твоей семьи и прославишься навеки».

Этот документ был воспроизведен в докладе Сталина дословно. После чего Верховный главнокомандующий сказал:

«Немецкие захватчики хотят иметь истребительную войну с народами СССР. Что же, если немцы хотят иметь истребительную войну, они ее получат».

Не буду скрывать, что всех работников «Красной звезды» обрадовало, что материалы, добытые нашим корреспондентом, включены в столь важный документ партии. Но день или два спустя вдруг звонит мне А.С. Щербаков и строго спрашивает:

— Откуда вы взяли документ Цигеля?

Я ответил.

— Документ у вас?

— Нет. Мы получили его текст по бодо. Есть только телеграфная лента. Оригинал должен быть у корреспондента.

«Должен быть...» Эта формулировка не удовлетворяла секретаря ЦК. Он объяснил, что аккредитованные в Советском Союзе иностранные корреспонденты поставили под сомнение подлинность документа, приведенного в докладе Сталина. Надо, сказал Александр Сергеевич, во что бы то ни стало немедленно доставить «Памятку» в Москву.

Мы сразу же стали разыскивать Цунца. С 4-й армией связаться не удалось. Послали запрос в Ленинград, нет ли Цунца в войсках Ленинградского фронта. Там его не оказалось. А мне по два-три раза в день звонит заместитель начальника Совинформбюро С.А. Лозовский, которого одолевали иностранные корреспонденты: им было обещано показать подлинник документа.

Цунца мы наконец разыскали, но, увы, документа у него не оказалось; он передал «Памятку» в 7-е отделение политотдела армии, а там в суматохе отступления ее потеряли. Где же выход?

Цунц понимал, что «Памятка», попавшая в его руки, не могла быть единственной, ее наверняка распространили если не во всех, то во многих частях противника, сосредоточенных на Волхове. Были спешно просмотрены груды трофейных документов в полках, дивизиях и разведотделе армии. И нашли, да не одну, а несколько таких «Памяток». Цунц тут же вылетел с ними в Москву, и они были предъявлены иностранным журналистам. [7; 243-249]

От Советского Информбюро

Утреннее сообщение 6 ноября

В течение ночи на 6 ноября наши войска вели бои с противником на всех фронтах.

* * *

Авиачасти Западного фронта за один день боевых действий 4 ноября уничтожили 48 немецких танков, 200 автомашин с пехотой противника и боеприпасами, до 100 повозок с военным грузом, 5 цистерн с горючим, 15 орудий, 4 зенитные точки, 4 вагона с боеприпасами, рассеяли и уничтожили до 2 батальонов пехоты противника.

Энская танковая часть, действующая на Южном фронте, в коротком бою с противником уничтожила 6 немецких танков, 20 противотанковых орудий, 4 полевые пушки, 6 автомашин и до 500 солдат противника.

* * *

Артиллерийская часть командира Лобанова 1 ноября уничтожила до 80 автомашин с пехотой противника. 2 ноября эта же часть рассеяла и уничтожила 2 батальона вражеской пехоты и подбила несколько немецких танков.

* * *

Во многих районах Австрии царит голод. Длительное недоедание резко сказывается на производительности рабочих. Так, на заводах в Вене, Шгоккерау, Лизинге и Медлинге производительность труда рабочих за последние два месяца понизилась на 15 процентов. На многих предприятиях, выполняющих военные заказы, в результате снижения производительности труда и многочисленных актов саботажа выпуск продукции сократился на 20—30 процентов. На заводах резко возросло количество несчастных случаев. Попытки немцев поднять выпуск продукции па предприятиях Австрии ни к чему не привели.

* * *

Стахановским трудом крепят рабочие, инженеры и служащие горнорудной промышленности оборонную мощь страны. Успенский рудник Карагандинской области уже выполнил годовой план добычи медной руды. Недавно коллектив Высокогорского железного рудника (Нижний Тагил) взял на себя новые обязательства и призвал всех шахтёров Урала утроить темпы работы. Высокогорские горняки с честью выполнили своё обязательство. 28 октября рудник завершил годовой производственный план. Бурщик-семиволосовец Южаков уже выполнил 18 месячных норм, бурщик Скородумов — 21 норму. Мипорский, Евкаджинский и многие другие прииски треста «Джугджурзолото» в Якутии также выполнили годовые планы и добывают золото сверх плана. 30 бригад прииска Юр завершили годовую программу. Годовую программу выполнили передовые предприятия и старательские артели треста «Якутзолото». Шахта «Центральная» рудника «Акжал» в Казахской ССР вдвое перевыполнила годовой план. На рудниках имени Артёма треста «Минусзолото» в Красноярском крае 200 женщин овладели квалификациями забойщика и каталя. Каждая из них вырабатывает полторы и больше норм. Старательская артель, где бригадиром т. Бурган, выполнила годовой план золотодобычи на 223 процента.

Вечернее сообщение 6 ноября

В течение 6 ноября наши войска вели бои с противником на всех фронтах.

За 5 ноября уничтожено 50 немецких самолётов. Наши потери — 17 самолётов. За 6 ноября под Москвой уничтожено 34 немецких самолёта.

* * *

5 ноября наши авиачасти уничтожили и вывели из строя 40 вражеских танков, 350 автомашин с пехотой и вооружением, 13 цистерн с горючим, 10 орудий, 130 повозок с военным снаряжением, взорвали 3 склада и один железнодорожный состав с боеприпасами, рассеяли и уничтожили до полка немецкой пехоты.

* * *

Наша авиация, действующая на Южном фронте, по далеко не полным данным, за октябрь месяц уничтожила около 300 вражеских танков, свыше 12.000 солдат и офицеров противника, около 2.500 автомашин с пехотой и военными грузами, большое количество повозок, около 100 различных орудий. Особенно успешно действовало соединение тов. Голунова. В воздушных боях лётчики тов. Голунова обили 9 немецких самолётов, уничтожили около 300 автомашин, много танков, 7.000 солдат противника, 30 орудий и 16 цистерн с горючим.

* * *

Каждый день поступают новые сведения о боевых действиях советских партизан против фашистских захватчиков. На железнодорожной линии Плавиняс — Ливани латышские партизаны организовали большое крушение воинского состава с продовольствием для германской армии. Во время крушения разбит служебный вагон, в котором уничтожено 17 германских офицеров. Успешно действует в районе Л. партизанский отряд под командованием начальника цеха одного из рижских заводов тов. Ц. Бойцы этого отряда 23 октября разбили у города Л. карательный отряд немцев, заманив его в болото. Выход из болота был перерезан партизанами. В течение десяти часов порывались немцы к городу Л. Одна группа партизан зашла противнику в тыл. Немцы очутились под перекрёстным огнём, и все погибли. Партизаны захватили 72 винтовки, 7 автоматов и большое количество боеприпасов. По всей Латвии широко распространяются листовки, которые призывают латышское население уничтожать немецких захватчиков. Большим успехом среди латышского населения пользуются подпольные газеты, выходящие большими тиражами.

* * *

В ряде городов Германии в конце октября произошли стихийные демонстрации населения. В городе Нейнкирхене многочисленная группа женщин, скопившаяся у пустого продовольственного магазина, двинулась по улицам с возгласами: «Дайте хлеба!», «С нас хватит войны!». Полиция, пытавшаяся разогнать демонстрацию, была смята. Прибывшие штурмовые отряды стали избивать женщин. Около 20 человек получило тяжёлые увечья. Ночью были произведены многочисленные аресты. [21; 342-343]