Дубровина Александра
Подпольщица, учительница большинства членов первомайской группы, сама пошла в тюрьму, чтобы разделить участь своих учеников. Вместе с ними и похоронена на площади Краснодона.
Посмертно награждена в сентябре 1943 года орденом Отечественной войны 1-й степени и медалью "Партизану Отечественной войны" 1-й степени.
"Молодая гвардия" (сборник документов и воспоминаний о героической борьбе подпольщиков Краснодона в дни временной фашистской оккупации (июль 1942 - февраль 1943 гг.), издательство ЦК ЛКСМУ «Молодь», Киев, 1960 г. (на украинском языке).
Олександра Омелянівна Дуброзіна народилася 17 листопада 1919 року в місті Новочеркаську, Ростовської області, в сім'ї ремісника.
В 1933 році з рідними переїхала в селище Первомайку, Краснодонського району.
Скінчивши у 1937 році середню школу, вступила до Ростовського університету. В 1938 році Дубровіну прийняли до комсомолу.
З початку війни вона працювала викладачем біології та хімії у Первомайській середній школі. У фашистському тилу проводила велику політико-виховну роботу серед своїх колишніх учнів.
У вересні 1942 року вступила до «Молодої гвардії».
На початку січня 1943 року Дубровіна була арештована і після жорстоких тортур живою кинута у шурф шахти № 5. Похована Олександра Омелянівна у братській могилі героїв «Молодої гвардії» на центральній площі міста Краснодона.
"Молодая гвардия" (сборник документов и воспоминаний о героической борьбе подпольщиков Краснодона в дни временной фашистской оккупации (июль 1942 - февраль 1943), издательство ЦК ЛКСМУ «Молодь», Киев, 1961 г.
Александра Емельяновна Дубровина родилась 17 ноября 1919 года в городе Новочеркасске, Ростовской области, в семье ремесленника. С 1933 года жила в поселке Первомайка, Краснодонского района.
Здесь в 1937 году она окончила среднюю школу и поступила учиться в Ростовский университет. В 1938 году Дубровину приняли в комсомол. С начала войны она работала преподавателем биологии и химии в Первомайской средней школе.
В фашистском тылу вела большую политико-воспитательную работу среди своих бывших учащихся. В сентябре 1942 года вступила в «Молодую гвардию».
В начале января 1943 года Дубровина была арестована и после зверских пыток живой сброшена в шурф шахты № 5. Похоронена Александра Емельяновна в братской могиле героев «Молодой гвардии» на центральной площади города Краснодона.
"Молодогвардейцы"
Биографические очерки о членах Краснодонского партийно-комсомольского подполья
Сост. Р. М. Аптекарь, А. Г. Никитенко. Донецк: Донбасс, 1981.
Александра Емельяновна Дубровина родилась 17 ноября 1919 года в городе Новочеркасске Ростовской области в рабочей многодетной семье. В 1920 году семья Дубровиных переехала на родину матери в хутор Герасимовку Краснодонского района. Шура росла бойким озорным ребенком, дружила с мальчишками, любила кататься на коньках, ловить рыбу, но особенно любила книги.
В 1926 году семья переехала в поселок Первомайку и Шура поступила в Первомайскую школу. Училась она легко, без особых усилий. Из школьных предметов больше всего любила биологию и химию. Много читала, любимыми героями ее были В. И. Чапаев, А. Я. Пархоменко, Г. И. Котовский.
Еще в школьные годы Шура мечтала стать учительницей. Окончив семь классов в Первомайской школе, переходит в школу № 1 имени А. М. Горького, получает аттестат зрелости и в 1937 году поступает на биологический факультет Ростовского университета. В апреле 1938 года ее приняли в ряды Ленинского комсомола. Много работает над собой, участвует в научном студенческом кружке, занимается спортом. Окончив три курса, Шура перевелась в Харьковский университет.
Когда началась война, Дубровина переехала в Краснодон и начала работать преподавателем биологии и химии в Первомайской школе. Александру Емельяновну назначили классным руководителем 10-го класса, в котором учились будущие молодогвардейцы Майя Пегливанова, Анатолий Попов, Виктор Петров, Ульяна Громова и другие.
Среднего роста, светловолосая, с умными серыми глазами, с прямым и немного резким характером, А.Е. Дубровина притягивала к себе своих учеников, которые видели в ней друга и учителя. Александра Емельяновна подружилась с Майей Пегливановой, секретарем комитета комсомола школы.
А.Е. Дубровина становится активным участником подпольной комсомольской организации "Молодая гвардия". Она ведет большую политико-воспитательную работу среди своих бывших учеников, выполняет поручения штаба, добывает медикаменты и оружие, пишет и распространяет листовки.
Когда в Краснодоне начались аресты, Шура пыталась помочь друзьям, но вскоре была арестована. 16 января 1943 года после страшных пыток она была расстреляна и сброшена в шурф шахты № 5.
Похоронена в братской могиле героев на центральной площади города Краснодона.
Александра Емельяновна Дубровина посмертно награждена орденом Отечественной войны 1-й степени и медалью "Партизану Отечественной войны" 1-й степени.
"Молодая гвардия" (сборник документов и воспоминаний о героической борьбе подпольщиков Краснодона в дни временной фашистской оккупации (июль 1942 - февраль 1943), издательство ЦК ЛКСМУ «Молодь», Киев, 1961 г.
За правое дело
Из воспоминаний учительницы Линчевской М. М. о Шуре Дубровиной
Как сейчас, вижу перед собою худенькую фигурку ученицы школы имени Горького Шуры Дубровиной. Саша, как звали ее родственники и близкие подруги, была исключительно рассудительной и серьезной девушкой и, несмотря на свои молодые годы, пользовалась уважением окружающих. Она всегда была аккуратной и исполнительной.
Сашу я знала хорошо. Родилась она в городе Новочеркасске в 1919 году, в рабочей семье, состоявшей из девяти человек. Из Новочеркасска Сашины родители переехали на хутор Герасимовку, а затем в Первомайку. Жили в маленьком двухкомнатном домике. Саша в семье была младшей, росла больше с мальчиками, да и сама любила одеваться в костюм мальчика.
Еще совсем крошкой она часто распевала песенку: «Закурило, замело: ни дорожки, ни пути». В шесть лет научилась кататься на коньках. Любила ловить рыбу. Соберет детвору и идет на реку. Малышей, бывало, обмоет, обстрижет и играет с ними в «школу». Когда Саша подросла, подруг у нее было мало. Не интересовалась она вечеринками, не любила праздно проводить время. Саша неплохо рисовала. Я видела нарисованный ею портрет ее подруги Майи Пегливановой, погибшей вместе с нею.
Закончив десятилетку, Саша поступила в Ростовский университет, а оттуда перешла в Харьковский, где училась на биологическом факультете. Она получила назначение в Первомайскую школу. Молодая учительница чутко относилась к детям, и ее любили в школе.
Но вот грянула беда пришли враги на советскую землю. Саша очень тяжело переживала отступление нашей армии, приход оккупантов. Глаза ее теперь всегда выражали глубокую печаль. При встрече со мной она спрашивала: «Неужели так будет вечно?»
Мне вспомнилась ее песенка. Но, оказалось, хоть и «закурило, замело», Шура нашла свою дорогу, дорогу борьбы с немецко-фашистскими захватчиками.
Когда начались аресты молодогвардейцев, родные предложили ей скрыться на хуторе. «Нет, ответила Саша, из-за меня все родные погибнут. Я буду там, где мои товарищи, даже если мне придется погибнуть за Родину».
...Труп Саши обнаружили в шурфе: черепа не было, спина исколота штыками, нога прострелена, рука переломлена. Лежала в одних чулках. Полушубок и бурки сняты.
Так безвременно, от подлой руки извергов погибла эта молодая, преданная Родине русская девушка. Память о ней будет вечно жить в наших сердцах.
Из книги "Краснодонское направление"
Владимир Васильев,
Донецк, 1984 г.
Не оставила в минуту смертельной опасности своих учеников и молодая учительница Александра Емельяновна Дубровина.
В её 10-м классе учились молодогвардейцы Ульяна Громова, Майя Пегливанова и Анатолий Попов.
В одной подпольной организации со своими вчерашними учениками она выполняла все поручения штаба. Её арестовали в начале января 1943 года, а 16 января расстреляли и сбросили в шурф шахты № 5.
Из книги "Огонь памяти"
Всю книгу читайте здесь
Подруги
Единомыслие создает дружбу.
Демокрит
Александра Дубровина и Майя Пегливанова были знакомы с детства, жили почти по соседству, учились в одной школе. Но разница в возрасте (пять с половиной лет) разделяла их на "старших" и "малышей". Шура училась уже в университете, когда Майя только перешла в шестой класс.
Они встретились вновь в 1941 году. У десятиклассников появился новый преподаватель химии - Александра Емельяновна Дубровина, ставшая вскоре и классным руководителем. Отношения с учениками складывались с самого начала благоприятно. Во многом учительнице помогала Майя Пегливанова, в то время комсорг школы. Но очень скоро их деловые связи переросли в настоящую искреннюю дружбу. У Шуры и Майи оказалось много общего во взглядах на жизнь, вкусах, отношении к людям. Появились общие интересы, тайны. Они стали неразлучными подругами. К тому же, разные по характеру, темпераменту, они дополняли одна другую. Живость, юношеская беспечность, эйфория Майи уравновешивались обстоятельностью, рассудительностью Шуры.
Их дружба прошла проверку временем. Взаимное понимание и поддержка, внимательное, заботливое отношение друг к другу помогли им обеим в самый трудный период. А чувство "старшего", то есть ответственного за "младших", "малышей", сохранилось у Шуры до последних минут жизни. Обе они погибли в один день - 16 января "1943 года.
Александра Дубровина
О жизни этой девушки можно узнать не только из официальных документов или воспоминаний близких и родных людей. Многое о себе, а главное - о потаенном душевном мире, о личном восприятии этого мира, она рассказала сама. Рассказала на страницах дневника, который впервые открыла 22 декабря 1941 года и вела с небольшими или, наоборот, продолжительными перерывами до самого ареста. Это исповедь 23-летнего человека, впечатлительного, тонко воспринимающего мир, и в то же время самокритичного, склонного к психологическому анализу. Здесь и философские раздумья о любви, дружбе, верности, и сокровенные чувства, и просто нюансы настроения...
29 листов, исписанных ровным красивым почерком. Превосходно владея слогом, Александра красочно и образно передала свои впечатления, сделала повествование интересным и волнующим, а для нас, исследователей ее биографии, - еще и познавательным.
Учитель и старый друг
Учебный год для студентки пятого курса Харьковского университета Александры Дубровиной практически не начинался. Уже третий месяц шла война. Шура вернулась в Краснодон. Ей предоставили работу в Первомайской школе. В сентябре она писала своей подруге по университету Галине Лыщенко: "Я сейчас поступила работать преподавателем биологии и химии в 8 - 9 классах... Еще не преподаю, а только набираюсь практики - присутствую на уроках. Жизнь, как и везде, одинаково трудна, с некоторыми отклонениями в худшую или лучшую сторону. Бомбардировку узнала хорошо, отлично даже, и теперь не боюсь".
За несколько месяцев работы Шура приобрела уже какие-то навыки. На педсоветах, рассказывала ее коллега Вера Харитоновна Зимина, отмечали эффективность уроков молодой учительницы, глубокое знание предмета, умение заинтересовать даже "галерку". Александра Емельяновна любила школу и ученический коллектив, но была требовательной и строгой.
Другие педагоги видели ее "необыкновенное упорство в достижении цепи", "исключительную рассудительность и серьезность, несмотря на молодые годы", умение работать с классом. Что-то учительское появилось и во внешности девушки. Школьная подруга Елена Батрак так передает свои впечатления: "Шура была очень похожа на мальчика, вернее, она хотела быть похожей на мальчика. Коротко по-мальчишески острижена. Обычно ходила в темной юбке и белой блузке. По характеру она немного резкая, но не грубая. У нее была, я бы сказала, режущая ирония, в которой всегда проглядывала откровенность, а не зло. Она была откровенна и критична".
А вот так она запомнилась ученице Ирине Первяковой: "Нам химию стала читать Александра Дубровина - с прической и манерами мальчишескими. Материал она знала, мы ее уважали".
И снова Вера Харитоновна Зимина: "Среднего роста, стройная, как молодой тополь, светловолосая, с серыми глазами. Одевалась скромно, просто, со вкусом".
Да, окружающим она казалась сильным волевым человеком. И сама старалась таковым быть. Не ныла, не жаловалась, даже когда было очень тяжело. И лишь наедине с собой позволяла себе расслабиться, дать волю переполнявшим ее эмоциям. В такие минуты на память приходило прошлое, безвозвратно ушедшие студенческие годы, вспоминались друзья, по которым все еще тосковала, грустила. "Был сон, фантазия, была юность, но все разрушилось. И настало кошмарное пробуждение, действительность вышла из тумана" (6 февраля 1942 года).
Угнетающе действовала и домашняя атмосфера, натянутые отношения в семье. "Тоска, однообразие, бесцельность домашней жизни" (19 января 1942 года).
Но стоило утром следующего дня переступить порог школы, как от тяжелых мыслей, плохого настроения не оставалось и следа. Под пристальными взглядами ребят она была все такой же подтянутой, сосредоточенной, энергичной, уверенной.
Александру Емельяновну назначили классным руководителем 10-го класса, в котором училось восемь будущих молодогвардейцев: Ульяна Громова, Анатолий Полов, Майя Пегливанова и другие - ее первые ученики и, как у каждого начинающего учителя, самые любимые. С ними было интересно работать на уроках, общаться вне занятий. Всех волновала судьба страны. Обсуждали положение на фронте, читали статьи о подвигах и героизме, серьезно говорили о гражданском долге, патриотических чувствах, самопожертвовании. Слова подкреплялись делами; ребята трудились на полях колхозов, отправляли бойцам подарки, дежурили в госпиталях.
Общие дела и интересы сблизили молодую учительницу и ее воспитанников. Отношения строились на взаимном доверии и уважении, своей дружбой с классом Александра Дубровина очень дорожила. 19 января 1942 года в дневнике записала: "Нет ничего отраднее, чем иметь возможность поддержать ближнего и знать, что ближний поддержит тебя самого?"
В июне 1942 года состоялся выпуск 10-го класса. Вручены аттестаты, где поставила свою подпись и Александра Дубровина. Последние встречи... На душе тяжелое чувство оттого, что расстается с ребятами и девушками, которые стали ей дороги и близки. Но втайне молодая учительница надеялась, что общение будет продолжаться, ибо не могут пройти бесследно те несколько совместно проведенных и прожитых военных месяцев. Лучшим испытанием их дружбы стала борьба в подполье.
Оккупация глазами очевидца
Записи в дневнике Дубровиной возобновляются в августе 1942 года: "Знаю, что август, а число трудно написать, ибо так "по-деловому" течет жизнь, что потеряла счет".
Дни оккупации тянулись медленно и были "похожи один на другой", а с наступлением осени они казались Шуре "туманно-серыми". Тяжело было смотреть на потухшие глаза людей, вечно спешащих "суетливой походкой", сталкиваться с их безразличием. "Неужели люди так бесчувственны?.. Неужели можно платить за искренность этим холодным отношением?.. Зачем я ищу в них то, что не найти? Я обманываюсь, но как дорого стоит мне этот обман" (9 ноября 1942 года). А чуть дальше: "Они, кажется, отупели от всего".
В этом чудовищном мире человека на каждом шагу подстерегает опасность, а он перед ней беззащитен. "Третий день люди в зелено-серых пальто и бараньих папахах надоедают своими просьбами. Люди с застывшим страхом за свой кусок в отчаянии от них. Кто запирается, кто по-хорошему объясняет, что сами получают 300 грамм, но увы, требования ясны - хлеб! давай есть! Как хорошо они выучили по-русски эти слова".
Шура рисует неприглядные картины оккупированного города. Наиболее откровенно говорит об этом 24 декабря: "С утра и весь день шел пушистый снег, ложась ровным слоем. Тепло и счастливо он начался. Но сколько зверства и кошмаров войны в этот день я видела!.. Вот скрюченные застывшие ноги мертвеца. Удаляются везущими равнодушными людьми... А сколько бедных, умирающих еще плетется под крик ополоумевших, озверевших, тоже полуголодных, раболепствующих перед своими офицерами людей".
Шура не раз видела, как через город гнали наших военнопленных. На них было жалко смотреть. Жители могли им помочь лишь тем, что бросали кусочки хлеба, картофель, какой-нибудь овощ. Чаще всего их сопровождали румыны, о них, "ополоумевших, озверевших, тоже полуголодных", и говорит Шура.
"Как унижен человек! - восклицает она. - Он низведен до степени паршивого животного. В нем отнято все человеческое ... Чудная погода, и кровь обагряет этот "прелестный" декабрьский день".
Саша мастерски создает образ природы - одухотворенной, прекрасной: "необычно ярко засветило солнце", "птицы радостно хлопали крыльями, стаями носясь в воздухе над головой", "светит серп месяца и виден темно-синий фон с золотыми крапинками звезд". Но каждый раз красота омрачена жестокой действительностью. "Куда ни гляну, с земли, как с артерии, сочится кровь, она впитывается в слепящий, голубой, такой искрящийся снег. Он алый, снег алый, теперь я знаю, что он не белый, а алый! В кошмарном сне ведь лучше?"
Очень зримо представляет Саша и свой домашний нехитрый быт. "Хижина", "конура", "нора" - так говорит о своем доме-землянке. "Узкое окно покрыто каплями, стекающими на подоконник, и этим затемняет и до того темную келью".
Семья перебивается грошами, которые 63-летний отец с трудом зарабатывает шитьем и ремонтом обуви.
Обычно в воскресенье завтракали молоком, а в это, то есть 13 декабря, "варили суп, чувствовали бедность дня, отец невесело посматривал на завтрак, молчал... Мать виновато говорила, что не хватило денег на молоко, но что сегодня хоть в долг она постарается взять".
Экономить приходилось на всем, но очень обидно, когда "дражайший папаша" "тушил" последнее светило" - "коптилку", от которой "в носу полно копоти", - тушил, когда еще не было и семи часов вечера. А как оскорбительно слышать раздраженные упреки "в том, что тебя кормят" (Саша не работала во время оккупации). Все это очень угнетало. "Гнетущая тяжесть лежит камнем на душе".
Отрада в друзьях. По имени она называет только одну - "армяночку черноокую" Майю Пегливанову. Говорит о ней с большой теплотой, уважением, иногда, не скрывая, восхищается ее внешностью, походкой, жестами. "Майя - этот бурный, молодой, ничем не сдерживаемый поток. Нет, кажется, для нее усталости, всегда в беспрерывных движениях и речах с этими нежно-розовыми щеками и блестящими глазами" (24 ноября 1942 года).
Нет-нет, и вспомнит Саша своих прежних друзей по далекой студенческой жизни, и "тупая, равнодушная, давно знакомая тоска овладевает снова", заполняет "все клетки" ее существа. Для нее это уже несбыточный "мир мечтаний, надежд, желаний".
Наслаждение доставляют книги, если появляется возможность заняться чтением. В дневнике упоминает Вальтера Скотта, "Дамское сердце" Эмиля Золя, "Девки", "Консуэло". 1-го декабря 1942 года из Э.Золя выписала: "Деятельность в себе самой содержит награду", "Действовать, создавать, бороться с обстоятельствами, побеждать или быть побежденным ими - вот в чем вся радость и все человеческое здоровье".
О подпольной деятельности Саша, естественно, умалчивает. Лишь в двух-трех фразах, вчитываясь, мы находим более глубокий смысл. "Я нарушаю свой распорядок дня - иногда ночую не дома, а там, где оказываюсь ночью..." Или: "Так необычайно прошел вчерашний день - с необычайным для меня подъемом духа". Или вот еще одна запись. Обращаясь к своей тетради, Шура пишет 14 ноября 1942 года: "Я хотела бы все-все тебе сказать, но удерживает твой бумажный характер, весьма опасный для меня. Хоть у тебя и ног нет, но зато у других есть".
Записи в дневнике обрываются 8 января 1943 года: "Я в довольно спокойном пребывании"... Какое самообладание! А ведь она уже знала, что многие ее друзья брошены в фашистский застенок.
Вместе со своими учениками молодая учительница прошла через последние испытания, погибла как героиня.
