22 февраля 1943 года - 611 день войны
Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «О предоставлении права награждения орденами и медалями СССР Командующему войсками ПВО территории страны, командующим армиями, зонами, корпусного, дивизионного и бригадного районов противовоздушной обороны». Награждение орденами и медалями СССР производилось от имени Президиума Верховного Совета СССР с последующим утверждением награждения Президиумом Верховного Совета СССР. [3; 342]
Государственный Комитет Обороны принял Постановление «О восстановлении угольных шахт Донбасса». В освобожденных районах должны были немедленно развернуться работы по восстановлению шахт и предприятий угольной промышленности. С этой целью организовывалось Главное управление по восстановлению угольных шахт (в составе Народного Комиссариата угольной промышленности). [3; 342]
СНК СССР принял Постановление «Об образовании при рай/гор. исполкомах комиссий по назначению пособий и пенсий семьям военнослужащих рядового и младшего начальствующего состава». [3; 342]
Эскадренные миноносцы Черноморского флота нанесли артиллерийский удар по объектам противника на побережье, в районе Глебовка, Васильевка. [3; 342]
Советские войска освободили г. Люботин Харьковской области. [1; 206]
Хроника блокадного Ленинграда
В четвертый раз с 25 декабря сорок первого года повышена норма выдачи хлеба. Теперь у ленинградцев такой же хлебный паек, как у москвичей и жителей других важнейших промышленных центров страны. Рабочие и инженерно-технические работники оборонных предприятий и горячих цехов будут получать по 700 граммов хлеба, все остальные рабочие и инженерно-технические работники — по 600, служащие — по 500, иждивенцы и дети — по 400 граммов. Повышены нормы выдачи других продуктов. [5; 318]
Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга,
ответственного редактора газеты "Красная звезда"
Совинформбюро сообщило об освобождении ряда районных центров на Харьковщине. Небольшие городки и села.
Отправился к Г. К. Жукову. После нескольких расхожих фраз перешел к делу. А дело у меня известное: сориентироваться в обстановке на фронте. Я сказал Георгию Константиновичу, что нас в редакции волнует вопрос, который мы не знаем, как освещать. Известно, что Верховное Главнокомандование еще в январе поставило перед наступающими войсками задачу — не выталкивать противника, а окружать его и уничтожать. Формулировки приказов не оставляли на сей счет никаких сомнений: «...Окружить и уничтожить Северо-Кавказскую группировку немецко-фашистских войск». Или «закупорить группу противника с целью взять ее в плен или уничтожить». И даже такая: «Враг должен быть окружен и уничтожен, так же как был окружен и уничтожается под Сталинградом».
Однако сообщения наших корреспондентов, да и мои откровенные беседы со многими военачальниками свидетельствуют, что выполнить эту задачу не удается. Верховный явно преувеличивал возможности наших войск и недооценивал возможности противника. Георгий Константинович мне многое объяснил. Эти объяснения совпадают с теми, которые он потом привел в своей книге, поэтому нет необходимости все пересказывать.
— Да, многое не получилось, — сказал он мне тогда,— немцы тоже извлекли уроки из Сталинграда. Поэтому вам советую: не бросайтесь большими лозунгами и призывами, а если зайдет речь об окружении, пишите об окружении не стратегического и оперативного плана, а тактического характера. Это более реальная задача. На отдельных направлениях у нас силы равные, а кое-где и меньшие. Но война знает примеры, когда войскам удавалось осуществить окружение противника равными и меньшими силами. В нынешних условиях это под силу, скажем, полку, дивизии, а может быть, и корпусу. На большее у нас «пороху» не хватает. Но и это тоже хорошо. Такую операцию осуществить — высший воинский подвиг...
Этой теме, подсказанной Жуковым, и посвящена передовая статья «Высший воинский подвиг». Она конкретизирована: «Обычно принято считать, что, скажем, полк может окружить и уничтожить до неприятельского батальона. Однако он способен достигнуть решительной победы и над значительно более крупными силами. Командир полка, вполне владеющий основами современного военного искусства, сумеет создать превосходство на обходящих флангах, нарушить управление и работу тыла противника. Он будет смело сочетать огонь и маневр, ведя атаки смело и решительно. Он полностью использует выгоды местности и всякое проявление растерянности противника...»
В заключение скажу, что формулировка «Высший воинский подвиг», которая дана и в заголовке передовой статьи, и в тексте, была для нас неожиданной. Не встречали мы ее ни в уставах, ни в наставлениях, ни в других документах. Но подумали: советы Жукова тоже «кое-что» стоят...
Вслед за этой появилась еще одна передовица — с заголовком «Дерзать в бою», тоже навеянная беседой с Жуковым. Эта критическая статья направлена против рутины, боязни ответственности, в конечном итоге, против психологии «винтика»:
«Обстановка современного боя не терпит промедлений и нерешительности. События развертываются подчас очень быстро. Не завладел сегодня указанным пунктом — завтра может оказаться поздно, завтра это потребует гораздо больших усилий. Там, где нет смелости и решительности, где господствуют вялость и пассивность, там, как правило, нет и успеха. Принятие окончательного решения — это, конечно, самый ответственный и, пожалуй, самый трудный момент в деятельности начальника. Приходится порой все ставить на карту, причем в обстановке, когда нет исчерпывающих данных о противнике. Но оправдывает ли это хоть в малейшей степени тех, кто, боясь неудачи, вообще ни на что не решается или медлит с принятием решения? Конечно нет! Бездеятельности ничем не оправдать! Нельзя рубить сплеча, действовать наобум — без тщательного боевого обеспечения, без твердого плана и какого-либо расчета. Но нельзя также и топтаться перед противником в нерешительности. Упрека заслуживает не тот, кто, несмотря на все усилия, не смог уничтожить врага, а тот, кто вообще ничего не делал, кто, боясь ответственности, не использовал в нужный момент всех сил и средств для достижения победы. Это — единственный верный критерий, из которого следует исходить в любой обстановке боя.
Действовать! Не избегать острых решений, а дерзать, бросая в дело все, что имеешь, когда того требуют интересы боя. Не страшиться ответственности, а смело брать ее на свои плечи, действуя с железной настойчивостью, непреклонной волей к победе».
Должен сказать, что наш редакционный коллектив располагал кадрами достаточно опытных военных журналистов, серьезно подготовленных и в области тактики, и в оперативном искусстве, а главное — способных смело глядеть вперед. Их хорошо знали и высоко ценили и в войсках, и в самой Ставке Верховного Главнокомандования, и в Генеральном штабе. Тому свидетельством один из эпизодов.
Однажды я зашел к Ф. Е. Бокову. Он, как я уже говорил, был весьма осведомленным человеком, часто общался со Сталиным, особенно в те дни и недели, когда начальник Генштаба Василевский находился в командировке. Я почти ежедневно к нему заглядывал и узнавал многое полезное для газеты. На этот раз не успел я сесть, как он объявляет:
— Вовремя ты появился: только что звонил Сталин. Он сказал, чтобы в редакции «Красной звезды» прочитали новый Боевой устав пехоты. Вот тебе верстка — выполняй приказание Верховного.
В этом важном документе суммировался передовой опыт первых лет войны. Над разработкой проекта нового Устава трудилась группа офицеров во главе с генерал-майором П. П. Вечным. Сталин все время держал ее деятельность в поле своего зрения. Когда уже подготовленный Воениздатом к печати окончательный текст Устава был ему представлен, Сталин, то ли обнаружив в нем какие-то шероховатости, то ли понимая, что в вопросах тактики он полный неуч и боясь подписать непонятный ему документ, решил проверить своих генштабистов и приказал послать верстку в «Красную звезду».
Это поручение мы постарались выполнить как можно лучше. Из числа наших военных специалистов в редакции было создано три группы. К ним подключили еще и стилистов, освободив на время от всех иных редакционных дел. Три дня до глубокой ночи вычитывалась или, как говорят газетчики, «вылизывалась» каждая строка Устава, и только на четвертый день я принес его Бокову.
В верстку Устава нами было внесено более ста поправок. Только я успел о них рассказать, звонит Сталин:
— Как там с Уставом? — спросил Верховный.— Прочитали его в «Красной звезде»?
Боков доложил:
— Редактор у меня. Замечаний много, более ста...
Что-то Сталин сказал Бокову, видно резкое, Боков даже изменился в лице.
— Сталин сказал,— объяснил он мне,— арестовать виновных...
Откровенно говоря, я подумал, что Сталин в веселую минуту просто-напросто пошутил. Но когда Боков принес ему верстку Устава с нашими замечаниями, он рассвирепел и хотел если и не арестовать, то строго наказать «виновных». Но вмешался Василевский. Какой разговор у него был со Сталиным, не знаю. Наказан никто не был, а наши замечания были рассмотрены и учтены. А мог ли Сталин арестовать их? Все могло быть...
Вот уже почти две недели не появляются на страницах «Красной звезды» статьи Ильи Эренбурга. Где писатель, почему молчит? — заволновались наши читатели. Не случилось ли что-нибудь? Но мы-то знали, где Илья Григорьевич. Скоро об этом узнают фронтовики.
В начале февраля, когда мы наступали на Курском направлении, Эренбург выпросил, вернее, выбил у меня командировку на Юго-Западный фронт. В спутники я ему выделил надежного человека, фотокорреспондента Сергея Лоскутова, старого солдата, комиссара гражданской войны. Кто-кто, а Лоскутов, я был уверен, убережет писателя; впрочем, подобные надежды на войне призрачны. Илья Григорьевич сразу же окрестил Лоскутова «комиссаром редактора».
Лоскутову я строго наказал: из каждого нового пункта сразу же телеграфировать о прибытии. Вначале все шло нормально. Одна за другой приходили депеши, подписанные нашими корреспондентами: «Прибыли в «Топаз», «Прибыли в «Прожектор». Потом появились «Закал», «Кадмий» и другие условные обозначения штабов армий. Только один раз они нарушили порядок — назвали пункт прибытия открыто: «Прибыли к Черняховскому». Но после 6 февраля связь оборвалась, они не подавали признаков жизни. В редакции поднялась тревога. Послали телеграмму начальнику политуправления фронта, командармам Черняховскому, Пухову, нашим спецкорам. Волнений было столько, что я даже позвонил жене Эренбурга, Любови Михайловне: не получала ли она весточки? Успокоились, когда пришла шифровка: «Прибыли Курск, штаб 60 армии».
Маршрут корреспондентов пролегал через Касторное, Щигры. По пути они заехали в деревню, где размещался медсанбат для легкораненых, зашли к ним. А там произошел любопытный эпизод. Разговорился Илья Григорьевич с одним сержантом и под конец спросил:
— Какие газеты вы читаете?
— «Красную звезду»...— ответил сержант.
— А что вам там нравится?
— Статьи Эренбурга... Вы знаете, как здорово!..
— А что здорово?
— До сердца доходит!
Когда Эренбург ушел, Лоскутов сказал сержанту:
— Вы знаете, с кем разговаривали? С самим Эренбургом!
— Не может быть...
Сержант был очень раздосадован тем, что упустил возможность поговорить с любимым писателем, очень сокрушался...
По пути на фронт колонну машин, среди которых была и редакционная «эмка», атаковали «юнкерсы»; они долго утюжили шоссе, и нашим корреспондентам пришлось отлеживаться в снежных кюветах. А вскоре поднялся буран. Машина стала буксовать. Приходилось толкать ее, разгребая снег лопатой. К вечеру совсем выбились из сил. Машина окончательно застряла, дорогу замело, остановилась вся колонна. Шофер, чтобы не замерзли люди и вода в радиаторе, время от времени включал мотор, но к вечеру кончился запас горючего.
Мороз крепчал. Ночью было свыше тридцати градусов. Эренбург сначала жаловался на холод, потом умолк, закрыл глаза — он замерзал. Об этом он рассказывает сам в книге «Люди, годы, жизнь»: «Настала ночь. Вначале я страдал от холода, а потом как-то сразу стало тепло, даже уютно... Я не спал, но дремал, и мне было удивительно хорошо; в общем, я замерзал. Несколько раз в жизни я примерял смерть... Смутно помню, как подъехали сани. Меня выволокли, покрыли тулупом. Сергей Иванович улыбался...»
Прочитал я это спустя двадцать лет после войны и сам разволновался. Вот, оказывается, до чего дошло! А ведь Илья Григорьевич скрыл от меня, что дело было очень серьезным, и попросил Лоскутова не распространяться на сей счет.
А откуда взялись сани, о которых пишет Эренбург? Более крепкий и выносливый Лоскутов, увидев, что Эренбург на глазах угасает, решил отправиться на поиски какой-либо деревушки. Сказал об этом писателю.
— Сергей Иванович, не делайте глупостей. Не дойдете,— услышал он в ответ.
Но все же Лоскутов пошел. Утопая в сугробах, ориентируясь по телеграфным столбам, он вышел к деревне Золотухино. Артиллеристы, расположившиеся здесь, узнав, что в пути замерзает Эренбург, немедленно снарядили двое саней, навалили на них шубы, одеяла, привезли писателя и отогрели его. Задним числом я подумал: нет, не ошибся тогда, приставив к Илье Григорьевичу в качестве «комиссара» Лоскутова. Он спас писателя.
В Золотухине корреспонденты узнали, что советские войска ведут бои за Курск и вот-вот должны взять город. Эренбург сразу загорелся и потребовал от Лоскутова, чтобы они двинулись туда. Дорога была настолько непроезжей, что они свернули на железнодорожную колею и затряслись по шпалам, ехали на первой скорости, но все же не стояли. Неожиданно в вечерней мгле показались светящиеся огоньки — прямо на них двигался поезд. Шофер зажег фары, они быстро выскочили из машины и стали сталкивать ее с рельс. К счастью, машинист заметил машину и затормозил. Из эшелона выскочили солдаты и офицеры:
— Как вы сюда попали?
И сразу же по всему эшелону распространилась весть о том, что в машине Эренбург. Мигом какой-то майор собрал людей, они подняли «эмку» и перенесли с рельс на обочину. Прошел состав, и бойцы снова поставили машину на шпалы. Попрощались, и «эмка» продолжала свой путь. Эренбург и Лоскутов добрались до только что освобожденного Курска...
В своих мемуарах Илья Григорьевич сетует, что «редактор не пускал его на фронт», «не давал свободы». Право, я не жалею о том, что не разрешал ему часто совершать такие поездки, как эта...
Сегодня получил первый, на три колонки, путевой очерк Ильи Эренбурга «Наша звезда». За ним еще два объемистых очерка. Они не уступают его публицистическим статьям: проницательны его наблюдения, глубоки размышления.
Вот, к примеру, он касается перемен, происшедших в нашей армии. Встретился писатель с командармами Н. П. Пуховым и И. Д. Черняховским и написал: «Генерал-лейтенант Пухов сказал мне: «Самое трудное создать армию...» Повсюду слышишь одно крылатое слово: «Научились». Русский народ никогда не считал зазорным для себя фартук подмастерья. Танкист Черняховский продвигался в познании... Мы всегда брали смелостью. Мы берем теперь и смекалкой...»
Восхищается Эренбург героизмом советских людей, воевавших в экстремальных условиях: «Я видел, как шли вперед наши части в неимоверный холод, под красным диском обледеневшего солнца, шевеля деревянными рукавицами и отдыхая на твердом снегу. Я видел, как они шли сквозь метель, когда заносы глотали машины, когда дороги, расчищенные утром, к полудню исчезали. Люди будто плавали по кипящим волнам снежного океана... Сорок километров по снежной степи за день — вот наше наступление...»
Писатель рассказывает о старшине Корявцеве. Он прошел в тыл к немцам, попал в ледяную воду и мокрым дрался с врагом. Командир роты приказал: «Иди к нашим — простынешь». Корявцев ответил: «Мне и не холодно — меня ярость обогревает». «Вот что значит наступление,— объясняет Эренбург.— Двадцать месяцев нестерпимой тоски, великая ярость России».
В одной из изб Илья Григорьевич встретил раненого бойца Неймарка. Побеседовал с ним и рассказал читателю:
«У него была седая щетина и добрые глаза немолодого человека. До войны он был бухгалтером в Чернигове. Теперь он занят одним: убивает немцев. Наверно, два года назад он не решился бы убить и цыпленка. Он мне сказал: «Прежде, когда приключалась беда, у нас острили — «еврейское счастье». А вот у меня действительно еврейское счастье — осколок мины оторвал три пальца на правой руке, но два остались и остались те, что нужно — могу продолжать... «Раненный, он думал об одном, о наступлении...»
Вот таких афористических, обжигающих достоверностью заметок немало.
Вслед за этим очерком публикуется трехколонник «Новый порядок в Курске». Впервые в нашей газете так подробно рассказано о том чудовищном «порядке», который гитлеровцы установили в оккупированных областях страны. Не то чтобы мы не знали, что там творится. Были сообщения из разных районов, захваченных немцами, рассказы жителей, вырвавшихся из фашистской неволи, партизан, трофейные документы. Наконец, при освобождении подмосковных городов и сел мы видели своими глазами, что натворили гитлеровцы. Но там враг был считанные недели, а в Курске он свирепствовал пятнадцать месяцев.
Несколько дней провел Эренбург в Курске, смотрел, разговаривал с местными жителями и показал их жизнь под пятой фашистских захватчиков. Не обошел он и тему предательства. Одни из тех, кто сотрудничали с фашистами, служили им, убежали с немцами, другие — не успели. Встретился с ними Илья Григорьевич, беседовал и раскрыл затем в очерке истоки их падения. Рассказал о «немецких овчарках» — так презрительно называли девиц, путавшихся с немцами:
«Смазливая девушка. Выщипанные брови. Карминовые губы. Прежде она была студенткой Курского пединститута. Ее соблазнили подачки немецких офицеров, танцы, французское шампанское. Ее соотечественники пятнадцать месяцев мужественно сражались. Люди отдавали свою жизнь, чтобы освободить Курск. А она услаждала палачей своего народа. Она сейчас сидит у меня в комнате и плачет. Позднее раскаяние. Измена, как ржа, разъела ее сердце. На улице праздник, люди смеются, обнимают бойцов. А она сидит в темной комнате и плачет. Она стала отверженной для себя самой, и нет кары тяжелее».
Должен сказать, что печатать эти строки нам было и горько и тяжело. Известно, что на протяжении десятилетий до самого последнего времени слово «проститутка» было в нашей печати запретным. Их, мол, много в разложившейся Европе и Америке, а у нас их нет и быть не может. Поэтому прорваться нам с этой темой на страницы газеты было делом непростым...
На фронте Эренбург увидел, как стремительно идут вперед наши войска, но вместе с тем понял, что ряды наших дивизий и полков тают, потери немалые. Узнал, что немцы подбрасывают подкрепления. Сопротивление противника все больше усиливается. Враг не отказался от своих зловещих планов взять реванш за зимнее поражение. Илья Григорьевич трезво оценил обстановку и прозорливо сказал об этом:
«Бои на запад от Курска и в Орловской области носят ожесточенный характер. Немцы подбрасывают резервные части. Я видел пленных из новых егерских батальонов, сформированных осенью в Восточной Пруссии. Их привезли на транспортных самолетах. Фрицы из 40-го отдельного полка напоминают фрицев первых дней войны. Эти еще не знают, что такое Россия. Они отчаянно контратакуют. Взятые в плен, они кусаются, царапаются... Смешно было бы говорить о разложении германской армии... Немец огрызается. Конечно, это не тот оскал: зубы зверя поредели. Но у него есть еще зубы».
А через три дня был опубликован приказ Верховного Главнокомандующего, посвященный 25-й годовщине Красной Армии. Он предупреждает: «Враг потерпел поражение, но еще не побежден... Борьба с немецкими захватчиками еще не окончена — она только развертывается и разгорается...» [9; 90-97]
От Советского Информбюро
Утреннее сообщение 22 февраля
В течение ночи на 22 февраля наши войска вели наступательные бои на прежних направлениях.
* * *
Западнее Ростова-на-Дону наши войска продолжали наступление. Н-ская часть в ожесточённом бою уничтожила до 200 немецких солдат и офицеров. Захвачено 2 танка, 3 орудия, 140 винтовок и 5 противотанковых ружей. На другом участке советская моторизованная пехота выбила гитлеровцев из двух населённых пунктов. Захвачены трофеи и пленные.
* * *
Юго-западнее Ворошиловграда наши войска вели наступательные бои и заняли несколько населённых пунктов. На одном участке противник предпринял ряд контратак, пытаясь вернуть утерянные позиции. Бойцы Н-ской части отбили все контратаки гитлеровцев. На поле боя осталось 6 подбитых вражеских танков, 15 автомашин и 5 противотанковых орудий с механической тягой.
* * *
В районе Красноармейского наши части отражали ожесточённые контратаки противника. На одном участке немецким танкам удалось вклиниться в расположение наших подразделений. Огневыми налётами наших артиллеристов было подбито и сожжено 12 немецких танков. Остальные танки противника пытались отойти, но нарвались на танковую засаду. Потеряв ещё 5 танков, немцы отступили на исходные позиции.
* * *
Севернее Курска наши войска вели наступательные бои. Противник спешно подтягивает новые части и бросает их в бой. Отражая вражеские контратаки, подразделения Н-ской части уничтожили до 800 немецких солдат и офицеров. На другом участке советские подвижные отряды заняли несколько населённых пунктов и оседлали шоссейную дорогу, имеющую важное тактическое значение.
* * *
Западнее Краснодара части Н-ского соединения продвигались вперёд и заняли несколько населённых пунктов. Захвачено 6 орудий, 17 пулемётов, 30 автомашин, 600 повозок с лошадьми и грузами, два вещевых и два продовольственных склада. Взято в плен 150 немецких солдат и офицеров.
* * *
Несколько партизанских отрядов, действующих в одиом из районов Витебской области, с 5 по 11 февраля вели ожесточённые бои с численно превосходящими силами немцев. Гитлеровцы бросили против партизан крупные воинские части. Советские патриоты, действуя небольшими отрядами, с флангов и тыла наносили внезапные удары врагу. За шесть дней боёв истреблено до двух батальонов немецкой пехоты.
* * *
Жители посёлка Малиновка, Харьковской области, составили акт о зверствах немецко-фашистских мерзавцев. В акте говорится: «Шестнадцать месяцев прожили мы под пятой немецких оккупантов. Немцы ограбили всех жителей посёлка и разорили колхозное хозяйство. За это время гитлеровские бандиты насильно угнали из Малиновки в немецкое рабство более 800 человек. Бежавшие с гитлеровской каторги рассказывают о трагической судьбе наших детей, братьев и сестёр, попавших в фашистскую неволю. Их бьют, истязают, морят голодом и изводят непосильным трудом. Незадолго перед отступлением из Малиновки немецкие солдаты ночью начали обходить дома и вызывали на улицу всех мужчин якобы для работы. Всех, кто выходил, гитлеровцы немедленно расстреливали. Так были расстреляны колхозники Илья Чепель, Николай Загребельный, Иван Юдин, Егор Перепелица, Фёдор Шуга, Григории Касьянов, Иван Щербина и многие другие. Мы составили настоящий акт для тога, чтобы рассказать бойцам и командирам Красной Армии и всему советскому народу об этих зверствах оголтелых немецких бандитов. Призываем всех советских людей беспощадно мстить гнусному и подлому врагу».
Вечернее сообщение 22 февраля
22 февраля на Украине наши войска овладели городом Тростянец, районным центром Большая Писаревка и заняли ряд населённых пунктов.
На Кубани наши войска заняли крупные населённые пункты Холмская, Ахтырская, Черноерковская и другие.
На других участках фронта наши войска вели бои на прежних направлениях.
* * *
21 февраля частями нашей авиации на различных участках фронта уничтожено или повреждено до 100 немецких автомашин с войсками и грузами, подавлен огонь 5 артиллерийских батарей, взорваны 2 склада боеприпасов н склад с горючим, потоплен немецкий транспорт водоизмещением в 6.000 тонн и повреждён сторожевой корабль противника.
* * *
Западнее Ростова-на-Дону наши войска продолжали наступательные бои. Н-ская часть истребила до 300 гитлеровцев и захватила артиллерийскую батарею, 9 миномётов и много боеприпасов. Бронебойщики подразделения, где командиром младший лейтенант Комерный, подбили и сожгли 6 немецких танков.
* * *
Юго-западнее Ворошиловграда наши войска, продвигаясь вперёд, заняли несколько населённых пунктов. В бою за один из этих населённых пунктов советские подразделения окружили и истребили более 200 немецких солдат и офицеров. Кроме того, разгромлена рота гитлеровцев, спешившая на помощь осаждённому гарнизону. Захвачено 30 автомашин с различными грузами, много автоматов, винтовок и боеприпасов. На другом участке разведывательный отряд уничтожил немецкий обоз с боеприпасами и продовольствием.
* * *
В районе Красноармейского наши части отбивали ожесточённые контратаки танков и мотопехоты противника. На одном участке советские танкисты уничтожили 9 немецких танков, 2 бронемашины, 8 противотанковых орудий и 12 автомашин с пехотой. Части Н-ского соединения за три дня боёв с противником подбили и сожгли до 70 немецких танков.
* * *
Западнее Курска наши войска продолжали вести наступательные бои. На одном участке немецкая пехота при поддержке 18 танков перешла в контратаку. Бойцы части, которой командует тов. Гусев, отбросили гитлеровцев на исходные позиции. В этом бою противник понёс большие потери в живой силе. Подбито 7 вражеских танков. На другом участке советские подразделения овладели несколькими населёнными пунктами и захватили трофеи и пленных.
* * *
Группа партизан отряда, действующего в одном из районов Сумской области, ворвалась на железнодорожную станцию и истребила 38 немецких охранников. Партизаны взорвали стрелки и вывели из строя бронепоезд противника, подготовленный к отправке на фронт. Партизаны Черпиговской области в первой половине февраля разгромили две карательные экспедиции гитлеровцев. Убито свыше 100 карателей. Захвачено 10 пулемётов, 42 винтовки, миномёт, много автоматов и большое количество боеприпасов.
* * *
Пленные солдаты 572 полка 302 немецкой пехотной дивизии Клеменс Витка и Рейнольд Григорацкий рассказали: «302 дивизия была спешно сформирована в декабре во Франции, в провинции Руан. В эту дивизию влились целые подразделения из других соединений оккупационных войск. Например, каждая рота 332 пехотной дивизии выделила для 302 дивизии по одному взводу. 1 января 1943 года мы выехали на фронт. Всех молодых немецких солдат, находящихся во Франции, сейчас отправляют в Россию. Их заменяют пожилые резервисты, мобилизованные в Германии. Во Франции мы смотрели кинообозрения. На экране показывали сплошные успехи и победы немецкой армии. Здесь, на фронте, всё выглядит наоборот. Еще за десятки километров от фронта мы встретили жалкие группы разбитых отступающих частей. Оборванные, грязные и потерявшие воинский вид солдаты напутствовали нас такими словами: «Русский сделает вам капут». Сразу многие из нас пали духом. Первые же бои подтвердили эти предсказания. Наш полк за неделю был разбит русскими».
* * *
Накануне отступления из посёлка Хмелевский, Курской области, немцы сожгли свыше 30 домов. Немецко-фашистские мерзавцы забросали гранатами погреба, в которых укрывались жители. Убито много женщин и детей, скрывавшихся в погребах.
[24; 136-138]
