Евгения Кийкова
Р. Аптекарь, Г. Луганцева,
музей "Молодая гвардия"
Трудно представить, что в наши дни этим людям исполнилось бы 75, 80 и более лет. Для нас они навсегда остались молодыми - 16-20-летними или чуть постарше.
Мы не знаем, каким образом сложилась бы их судьба, будь они живы. Безусловно, по-разному. В меру таланта и способностей каждого, в зависимости от характера и желания чего-то достичь. Но этого будущего у них не оказалось. По сути, вся их жизнь - это лишь детство и юность. И успели-то они совсем немного: учились в школе, техникуме или институте, в военных или ремесленных училищах. У кого-то уже отсчитывался трудовой стаж, кто-то находился на военной службе. Жизнь была полна надежд, мечтаний, планов. Верили в дружбу, любовь, желали счастья.
Они кажутся нам несколько иными, нежели нынешние их ровесники, - может быть, не столь прагматичными, а в большей мере романтиками, возможно чуть наивными, но очень взрослыми и серьезными. В них неизменно формировалось чувство долга, ответственности, в сознании утверждался незыблемый постулат о том, что общественное превыше личного.
«Будь готов!» - «Всегда готов!», «Я клянусь!». Так воспитывала школа, пионерская организация, комсомол.
Не нам судить, плохо это или хорошо. Но именно таким было целое поколение (вернее, лучшая его часть), родившееся после революции, - преданное этой революции и ее идеалам, беззаветно любящее свою Родину и способное защитить ее даже ценой собственной жизни.
Вспомним клятву молодогвардейцев: «Я клянусь беспрекословно выполнять, мстить беспощадно, отдать свою жизнь без минуты колебания».
Нам, живущим в XXI веке, очень важно уяснить, что те люди искренни в своих мыслях и поступках, они действовали в соответствии с собственными убеждениями и взглядами. Действовали честно, принципиально, решительно. И за это они достойны светлой памяти, добрых слов и преклонения перед их жизнью-подвигом.
В нынешнем году мы отмечаем юбилеи Ивана Земнухова, Евгении Кийковой, Нины Иванцовой, Антонины Иванихиной - им по 80. Радию Юркину исполнилось бы 75.
Природа щедро одаривает юность естественной привлекательностью и очарованием. Вот и Женя, не отличаясь броской внешностью, по-своему была симпатична: блондинка с голубыми глазами, темными бровями, открытым лбом. Среднего роста, красивая тонкая фигура. Стрижена под мальчика, хотя когда-то носила две длинные косы. Одевалась со вкусом. Спокойная, уравновешенная, немного застенчивая, но в себе не замыкалась. Играла на гитаре, немного пела, увлекалась рукоделием: шила, вышивали, вязала. Росла болезненным ребенком, часто пропускала школьные занятия, из-за чего потеряла целый год и в четвертый класс пошла повторно.
Большим событием в жизни Евгении, как, впрочем, и всех ее современников, стало вступление в комсомол. У нее был прекрасный пример ее тети, Екатерины Сергеевны Сулеймановой, комсомолки 20-х годов, настоящей, бескорыстной женщины, которой она гордилась. Однажды учитель Игнат Ефимович Радченко случайно стал свидетелем беседы девочек-девятиклассниц. Женя с восторгом рассказывала подругам о своей тете: какая она заботливая, чуткая к чужому горю, только мы знали, что значительную часть своего заработка она, как правило, тратила на остро нуждающихся людей, независимо от того, знакомые это или нет.Может быть, эта болезненность каким-то образом сказалась и на ее характере, развив некоторую неуверенность и стеснительность, но отнюдь не бесхарактерность. Поражает одно удивительное высказывание ее одноклассницы, Людмилы Лифаненко: «Какая она молодец! Несмотря на свое слабое здоровье, вступила в подпольную организацию и боролась с врагами». Значит, для столь мужественного поступка у нее было достаточно духовных сил. Их хватило и для того, чтобы впоследствии справиться со своими физическими недугами, подтянуться в учебе, быть очень активной в жизни. Именно об этом свидетельствуют воспоминании близких, родных и хорошо знавших ее людей.
Женя очень любила свою маму, Елену Никифоровну, могла говорить с ней обо всем, даже о своих тайнах. А с тетей Катей разговоры были иными: о том, как 14-летняя Катя вступила в комсомольскую ячейку, как много хороших и интересных дел совершали первые комсомольцы: обучали людей грамотности, устраивали субботники, разбили парк. А на собраниях с присущей молодости категоричностью пытались безотлагательно решить все насущные и нерешенные вопросы, касающиеся жизни её земляков.
Поэтому именно к Екатерине Сергеевне Женя пришла за советом по «очень серьезному делу».
«Разве я могла отговаривать?» - вспоминала Екатерина Сергеевна. - Я сказала лишь, что это серьезный шаг. На комсомол нельзя смотреть просто так: сегодня вступлю, а через месяц, если не понравится, уйду. Посоветовала ей хорошенько подумать и решить, как подскажет совесть».
В марте 1940 года Евгения получила комсомольский билет. Она всегда дорожила им, берегла. Он сохранился до наших дней. Впоследствии Елена Никифоровна рассказывала, как это произошло:
«В дни оккупации Женя носилась со своим комсомольским билетом, клала в железную коробочку, прятала в землю, опять отрывала - в земле сыро, боялась, чтобы не истлел, потом положила в нижний ящик комода. Я увидела и отнесла к соседке. Так он и сохранился».
Столь же ответственно Женя отнеслась и к первому комсомольскому поручению. Ее назначили вожатой к первоклассникам. Она обожала малышей. В семье была единственным ребенком, и заботиться было не о ком, а очень этого хотелось. Дружила с двоюродным братом Владимиром, тот в ней души не чаял. «Для Вовки ничего не нужно, лишь бы Женя была с ним, - вспоминала Екатерина Сергеевна. - Хотя она и старше на 9 лет, всегда находила, о чем поговорить. Правда, трудно было понять, серьезно говорила или шутила. Оба были большими фантазерами, кем только не мечтали быть, куда только не собирались уехать учиться». Кстати, «Вовка» - Владимир Михайлович Сулейманов - смог осуществить свою мечту и стать врачом, и не просто врачом, а талантливым хирургом, которому благодарны тысячи краснодонцев.
Справилась ли Женя с новыми обязанностями? Наверняка, да. Говорят, дети приносили ей цветы, значит, признали свою вожатую. Школьная жизнь шла своим чередом: уроки, занятия в кружках, репетиции, иногда субботники, собрания, работа с подшефными классами - в общем, дел всегда хватало. В школе объявили о том, что для детей Испании собирают посылки. Откликнулись все. Женя связала баядерку, сшила юбочку, кофточки, при этом сказала матери: «Только хотела бы посмотреть на ту девочку, которая будет это носить, какая она».
Война: Казалось, она была далеко от родного поселка, и внешне будто бы ничего не изменилось: продолжались каникулы, хватало работы дома, а вечерами все также собирались друзья и гуляли в парке. Только говорили уже совершенно о другом: кого-то из знакомых или родных призвали в армию, кому-то прислали из военкомата повестки. «А что же мы?»
Но вскоре были востребованы и школьники. Их послали на работу в колхоз. Вместе оказались одноклассницы-подруги Женя Кийкова, Тоня Дьяченко, Нина Кезикова, Надя Петля. Работали у комбайна, сгребали солому. Соломенная пыль забивала нос, горло, глаза. В первый день настолько устали, что, даже не ужиная, легли спать. «Работа была тяжелая, - рассказывала Люся Лифаненко. - Нина Кезикова всегда нас подбадривала, говорила, что на фронте труднее, чем нам. Потом все втянулись, и уже вечером выступали перед колхозниками, пели, танцевали, декламировали стихи».
Новый учебный год начался в маленькой пристройке, а в основном здании школы разместилась летная часть, создавался госпиталь. К учащимся обратились с просьбой помочь собрать у населения посуду, утварь.
«Женя, Тоня, Нина и я ходили вместе, собрали больше всех тарелок, ложек. А когда стали поступать раненые, мы дежурили в госпитале» (Л. Лифаненко). Старшеклассники шефствовали и над воинской частью, размещавшейся недалеко от поселка. «По шпалам мы маршировали к ним, всегда с новыми песнями, на ходу репетируя. Тоня с Женей хорошо пели про девушку в солдатских сапогах. Я никогда не забуду эту мелодию, а вот слова забыла. Солдаты обычно просили песню повторить».
Текст этой популярной в те времена песни мы обнаружили в «Альбоме для стихов и песен» Антонины Дьяченко. По-видимому, и для девушек - исполнительниц она была по душе. Их привлекал образ женщины-воина. Он не казался им противоестественным, а, наоборот, необыкновенно возвышенным и прекрасным. И сами они были не прочь перевоплотиться в него.
А рядом с нами в кожаной тужурке,
В больших изодранных солдатских сапогах
Шагала бодро женская фигура,
Шагала девушка с винтовкою в руках.
Девчонкам из поселка Краснодона не пришлось шагать в солдатских сапогах. А вот неумелыми руками брать оружие, чтобы научиться владеть этим оружием, - ох, как довелось!
1942-й год. Занятия в школе продолжались, но учеба отошла на второй план. Учителя и школьники много времени проводили на строительных площадках аэродрома, выполняли тяжелые земляные работы на сооружении противотанковых укреплении, рыли окопы. Работали, не покладая рук, надеясь, что и их труд будет весомым вкладом в победу над врагом. Они не допускали мысли, что оккупант придет к родному порогу.
Со слезами на глазах и с большой душевной болью жители провожали уходивших на восток солдат. А вскоре по опустевшему поселку пронеслись моторизованные части противника. Новые хозяева пришли.
Из 14 участников подпольной группы поселка Краснодона десять только что покинули школьные аудитории. По возрасту - они почти ровесники, учились в одном или параллельных классах, прекрасно знали друг друга, доверяли. Начинали с тайных встреч, делились мыслями о происходивших событиях, рассуждали о том, что могут сделать сами. Потом появились листовки, радиоприемник, шла агитация среди односельчан. Делали все, что могли, что было в их силах. В одном из воспоминаний мы находим интересный факт: Женя пыталась достать пишущую машинку, причем обращалась к знакомой женщине, работавшей в одном из «новых» учреждений.
Приходила «с каким-то парнем». Зачем понадобилась машинка? По-видимому, для листовок. Сведениями о том, нашли ли ее, мы не располагаем. Но лишь констатируем: это был отчаянный шаг, ведь ее могли предать.
Все новые и новые подробности припоминала Елена Никифоровна: «Как-то пленных гнали, а она, моя доченька, бросала им хлеб. Не боялась, что ее убьют. Войдя в дом, сказала: «Ну, вот, мама, я вернулась. А может, и нашему отцу кто-то подаст». А потом она куда-то отнесла сушеную картошку, отцовы брюки, сорочки. Оказывается, спасли трех военнопленных. Однажды Женя пришла домой расстроенная, сообщила, что в полицию взяли Сумского. «Мне ничего не угрожает». Но вскоре арестовали и ее. Меня в это время не было дома.
Из тюрьмы передавала записки: просила не беспокоиться». Всех арестованных погнали в город Краснодон и там, у шурфа шахты №5, казнили. А похоронили по просьбе родителей в центре родного поселка. Неразлучных подружек, Женю и Тоню Дьяченко, которые и сидели за одной партой, вместе и пели, и подпольщицами стали, - положили и одном гробу. Очень верно сказал краснодонский поэт Геннадий Кирсанов:
«В вашей краткой юности,
Видно, дружба - главное».
Источник: газета "Ижица", 21 июня 2001 год.
