55. Клятва юных. Из воспоминаний Радия Юркина
Степа Сафонов показал мне радиоприемник, который он смастерил своими руками, и поручил мне его установку. Это была первая моя практическая работа и испытание на звание молодогвардейца. Мне было четырнадцать лет, но я уже давно мечтал стать комсомольцем и теперь гордился доверием товарищей, оказанным мне.
В последних числах октября... меня принимали в комсомол. В маленькой комнате за столом сидели Олег Кошевой, Ваня Земнухов. Они задали мне несколько вопросов, а затем, посоветовавшись, сказали, что я принят в члены Ленинского комсомола.
— Но билет,— Олег подчеркнул это слово,— ты должен оправдать и заслужить.
Первого ноября меня вызвал Виктор [Третьякевич] и сказал, чтобы я, Тюленин, Сафонов и Дадышев приготовились к Октябрьским торжествам. Мы с жаром принялись за работу. Достали полотнище для знамен, приготовили гранаты, привезенные мною из Миллерово, и в долгожданную ночь, накануне праздника, отправились выполнять задание. Шел дождь. Погода была отвратительная, но на душе было легко и радостно.
Вот и школа имени К. Е. Ворошилова. В здание мы вошли через черный ход. Поднялись на площадку верхнего этажа, откуда узенькая лесенка вела к тяжелой кованой двери чердака. Сережа Тюленин первым поднялся по шаткой скрипучей лесенке. За ним с гранатами наготове мы. Осмотрелись и сразу же принялись за работу. Степа и Сережа по скреплениям и проволоке влезли под самую крышу. Леня Дадышев стал у слухового окна, всматриваясь и прислушиваясь, не подбирается ли кто к нам. Я прикрепил полотнище к трубе.
Все готово. Старший «минер» Степа Сафонов, как мы потом его прозвали, заявил, что мины готовы, и хотел запеть свою любимую песенку солдата Швейка: «Сосиски с капустой я очень люблю», но Леня шапкой закрыл ему рот. Я выглянул в слуховое окно и увидел человек шесть полицейских. Наряд прошел мимо, ничего не заметив. Я вылез на крышу посмотреть на знамя, которое мы так тщательно прикрепили.
Моросит осенний дождь, дует свирепый ветер. Наше знамя гордо реет в воздухе, а внизу на чердаке лежат противотанковые мины, прикрепленные к древку знамени. Мне хочется крикнуть: «Вперед, к борьбе!».
Утром около школы собралось много народу. Взбешенные полицейские бросились на чердак, но сейчас же вернулись назад растерянные, бормоча что-то о минах. А знамя развевалось в воздухе и звало народ к борьбе.
В ту же ночь все улицы и базар были оклеены листовками и карикатурами на оккупантов. После 7 ноября листовки появлялись систематически.
Задание штаба «Молодой гвардии» мы выполнили. Из рук своих боевых друзей я получил комсомольский билет. Он был для меня дороже жизни.
В конце месяца мы принимали клятву партизана Отечественной войны. Нас было 12 человек. Олег вызывал по одному человеку и торжественно зачитывал:
— Я, вступая в ряды «Молодой гвардии», перед лицом своих друзей по оружию, перед лицом своей родной многострадальной земли, перед лицом всего народа торжественно клянусь...
Я повторял за ним слова великой клятвы. Дав клятву, мы разошлись для выполнения задания. Нас послали на шахту № 22, где находился склад с боеприпасами, за патронами и гранатами. На шахту пришли после обеда. Сняли полицейского, охранявшего склад. Перед вечером, «получив» боеприпасы, направились домой. По дороге нас застала ночь. Лепил снег, ничего не видно. Дадышев и Тюленин, шедшие впереди, скрылись из виду. Нас осталось четверо: я, Степа Сафонов, Володя Куликов и Сеня Остапенко. Боеприпасы были с нами. Вскоре опустился туман, и мы сбились с пути. Проблуждав по степным дорогам несколько часов, к исходу ночи вышли к шахте № 1-бис, вблизи Красиодопа. Тут нас задержал шуцманский патруль и направил в полицию.
Мы прикинулись, будто ходили менять продукты. Записав придуманные нами фамилии и строго приказав принести штраф, нас отпустили. После этого случая мы стали действовать осторожно. Листовки появлялись, как и прежде, приводя в бешенство начальника полиции...
Проведенные нами диверсии всполошили полицию. Троих ребят арестовали. Необходимо было немедленно скрыться. Сережа Тюленин и Валя Борц ушли вовремя. Дадышева и Остапенко мы не нашли. Я и Степа Сафонов остались одни из этой группы. У Тюлениных день и ночь дежурили полицейские, надеясь поймать Сережу. На чердаке у него были спрятаны автомат ППШ и три диска с патронами, которые рано или поздно полиция бы нашла. Это грозило семье Сережи смертельной опасностью. К тому же автомат был мне теперь необходим, потому я и решил во что бы то ни стало выручить его. Встретив на базаре Сережину сестру Наташу, я попросил ее помочь мне. Она согласилась. Достав с чердака автомат, завернув в мешок, она положила его в сарай в сено. Во дворе дежурил полицейский, другой полицейский сидел в комнате и смотрел во двор. Чтобы попасть в сарай, нужно было незаметно проскочить мимо двух полицейских. Улучив момент, когда полицейский, дежуривший во дворе, пошел прикурить к другому в комнату, я подполз к сараю, взял автомат и скрылся. Дома меня ожидал Степан Сафонов.
— Нас везде ищут,— торопливо сказал он.— Пока не поздно, давай уходить.
Мы ушли в поселок Краснодон...
На другой день мы со Степой распрощались. Вдвоем нам было нельзя оставаться. Он ушел в Каменск, я — в Красный Луч, а затем в Ворошиловск (ныне Коммунарск — сост.). В Каменке Степа, мой задушевный товарищ, погиб. Вечная слава ему!
1943 г.
