Глава 27. Последние часы Олега и его друзей
Февраль 1943 года. Израненный, поруганный немцами шахтерский Краснодон ожил. Над городом взвился красный флаг. Свобода! Жизнь без страха и унижения! Глядя на красный флаг, краснодонцы со слезами на глазах вспоминали юных подпольщиков, отдавших свои жизни за родину.
Еще не успели вступить русские воины в черту города, как толпы народа хлынули к дому, где помещалось гестапо, распахнули двери. Вот они мрачные камеры - свидетельницы нечеловеческих страданий. Стены испещрены надписями. Пленники писали буквы углем, выцарапывали гвоздями и ногтями. Чуть пониже окна разборчиво были выведены строки прощального письма:
«Прощайте, мама,
Прощайте, папа,
Прощайте, вся моя родня.
Прощай, мой братик, любимый Еля,
Больше не увидишь ты меня.
Твои моторы во сне мне
Снятся, твой стан
В глазах всегда стоит.
Мой брат любимый,
Я погибаю! Крепче
За родину стой.
До свиданья!
С приветом
Громова Уля».
Ее брат работал на авиационном заводе. Со всем пылом молодого сердца любила она брата, и письма от него всегда приносили ей большую радость... В углу на стене было вырезано:
«Прощай, дорогая мама! Твоя дочь Люба уходит в сырую землю...
5.2. 1943 года».
Здесь же другая надпись, нацарапанная ногтем:
«Мама, я тебя сейчас вспомнила.
Твоя дочурка Любаша».
Чуть пониже приписка:
«Любу Шевцову взяли навеки 7.2.43 г.».
Углем на стене было нарисовано сердце, пронзенное стрелой. Внутри - четыре фамилии: «Шура Бондарева, Нина Минаева, Уля Громова, Ангела Самошина».
А над всем этим во всю окровавленную стену, как завещание современникам, взывала строка:
«СМЕРТЬ НЕМЕЦКИМ ОККУПАНТАМ!»
Вошедшие в камеру плакали. Кто-то сказал из толпы:
- Друзья, мы выполним ваше завещание!
...Старые горняки опустились в ствол. Шахтный колодец был завален трупами на несколько метров в высоту. Тела молодогвардейцев поднимали бадьей, прикрепленной к стальному тросу. Матери с трудом узнавали своих детей - так были изуродованы лица. Почти у всех выбиты зубы, раздроблены черепа, выколоты глаза...
Вскоре в городе узнали и о судьбе Олега Кошевого. Родственник, у которого он спрятался на хуторе, оказался предателем и выдал Олега гестаповцам.
Кошевой до последней минуты своей жизни оставался стойким, непокоренным. Скупые факты дошли до нас о предсмертных часах героя.
В первый же день ареста гестаповец, не добившись от Кошевого ни единого слова признания, приказал избить его плетьми, сделанными из проволоки. Олег стойко перенес эту пытку.
Палачи говорили ему:
- Расскажи, кто с тобой работал, и мы выпустим тебя.
Глядя им прямо в лицо, Олег отвечал:
- Я не продаюсь. Жить на коленях вы меня не заставите.
Поведение Кошевого бесило гестаповцев. Они кололи его раскаленными иголками, выкручивали руки, водили раскаленным железом по телу. После каждой пытки на голове Олега появлялись седые пряди волос...
Окровавленного, его бросили в каземат. Придя в себя, он напряг последние силы и, сдерживая готовый вырваться стон, говорил своим незнакомым товарищам по камере:
- Держитесь стойко. Все равно здесь немцы никого не помилуют... Честно умрем за родину, и родина отомстит за нас.
Он непрестанно думал о товарищах. Где они? Как будут себя держать, если очутятся в лапах у немцев? О нет, они не подведут! Он верил в своих друзей. Они такой же комсомольской закалки, как и он.
В последнюю ночь Олег сильно мучился, во сне бредил. Когда на рассвете скрипнула дверь камеры и гестаповец сиплым голосом позвал Кошевого, он тяжело открыл глаза, привстал, взглянул на часового и понял, что это не допрос...
- Прощайте, братцы! Передайте всем, что был такой Олег Кошевой. Он честно умер за родину! - сказал он и твердо переступил порог.
После освобождения Ровеньков в подвале больницы обнаружили тело Олега. Затылок был пробит, к обледенелому полу прилипли пряди седых волос.
...Лядскую задержали, когда она хотела поступить официанткой в столовую воинской части. У нее на руках оказался комсомольский билет и справка о том, что она, Лядская, в течение месяца томилась в застенках гестапо.
«Синица» выдавала себя за «жертву немецкого террора», Ломая пальцы, она рассказывала, как ее "мучили и били" в темной камере краснодонской тюрьмы. На допросе же у следователя Лядская созналась во всех своих преступлениях.
Шахтеры прокляли ее имя...
