Глава 24. Стены заговорили...
В камере Земнухов плакал, вздрагивая всем телом. Подзывал Осьмухина. Обняв его за плечи, говорил прерывисто:
- Тяжело мне... Что они делают?.. Я плачу, Володя, не потому, что боюсь умереть. Мне больно... Понимаешь, больно. Я никогда не думал, чтобы так можно было истязать людей... Неужели и девчат мучают?.. Скорей бы конец!..
Кто бы теперь узнал Земнухова в этом сутулом, сгорбленном старике? Он почти не прикасался к пище. Часто бредил, наполняя камеру жуткими криками.
Однажды поздно вечером (это было в середине января) в камеру бросили Сергея Тюленина. Он хромал.
Машков спросил его:
- Тебя уже били?
Тюленин отрицательно помотал головой.
Ребята его обступили, наперебой забросали вопросами:
- Кто на свободе?
- Видел ли мою маму?
- Где Кашук?
Когда начались аресты, Тюленин ушел вместе с другими молодогвардейцами навстречу нашим войскам. В снежные бураны шли они степью, опасаясь заходить в хутора и станицы. Нелегко было перейти линию фронта: на каждом шагу подстерегала смерть. Но ребята благополучно перебрались к нашим.
Под Каменском завязался сильный бой.
Тюленина послали в разведку. На вторые сутки он был ранен. Его в снегу нашли немцы и отправили в лагерь военнопленных. Оттуда Сергею удалось бежать в Краснодон. И в тот же вечер в дом к нему ворвались гестаповцы.
Тюленин рассказал ребятам, что Туркенич и Арутюнянц дерутся в гвардейском батальоне, что Туркенич доложил генералу о событиях в Краснодоне. Генерал расспрашивал, кого арестовали, много ли немцев в городе, на какой улице тюрьма.
- Может, он думает парашютный десант к нам на помощь бросить? - предположил Женя Шепелев.
- Только то известно, ребята, - продолжал Тюленин, - что о нас знают. Генерал, выступая перед войсками, говорил, что надо скорее итти на запад и спасать наших людей. Я слышал его речь собственными ушами. И войска уже идут. Недолго нам осталось терпеть...
В камере стало тихо. Машков, заложив руки за голову, глубоко вздохнул:
- Эх, братцы милые! Есть один человек, который нас спасет.
- Кто? - встрепенулись друзья.
- Он все может сделать, - убежденно говорил Женя. - Все. День и ночь он думает о нас, ребята. Только бы сообщить ему, в какой мы беде. Уж он прислал бы нам скорую подмогу...
- Кто, Женя? Ты с ним знаком?
- Да, и ты знаком.
- Я напишу, мать пойдет к нему, - сказал Ковалев горячо.
- К нему, Толюша, она не успеет дойти. Далеко. Далеко до Москвы...
И в камере снова воцарилась тишина: ребята поняли, о ком шла речь. Как будто силы прибыло. Как будто крепче стала воля.
- А что теперь делает товарищ Сталин? Много забот у него! - мечтал Женя. - Письмо бы ему послать. Так, мол, и так, дорогой товарищ Сталин...
Долго говорили ребята о Москве, о рубиновых звездах на кремлевских башнях, о человеке, чье имя озаряло надеждой их юные сердца.
Тюленин угостил ребят табачком. Поинтересовался, кто в соседней камере.
- Девчата. Кажется, Уля Громова там.
- Ульяша? - встревожился Сергей и быстро подошел к стене. - У кого есть камень?
- Болтик годится? - предложил Машков.
Сергей взял болтик и, подойдя к стене, ударил им один раз, другой... Делал паузы и снова стучал. Потом приложил к стене ухо и стал слушать.
Спустя несколько минут в ответ послышался прерывистый стук.
- Что это значит?
- Она отвечает: «Я вас слышу».
- Кто отвечает?
- Ульяша.
Члены штаба «Молодой гвардии» изобрели свою азбуку Морзе. Теперь она пригодилась. Сергей не отрывался от стены и без устали передавал ободряющие слова через немые холодные камни.
- Девчата! Не падайте духом. Наши идут. Крепитесь! Час освобождения недалек. Наши идут! Наши идут!
Стук этот отдавался в сердце каждого. Незримой птицей облетели все камеры слова:
- Наши идут!..
Казалось, в камерах стало светлее. Раны ныли не так сильно. Ложились спать и просыпались с одной мыслью:
«Скорей бы!..»
Два дня подряд перестукивался Тюленин с Ульяной Громовой. Этот стук злил охранников. Они метались по коридорам, грозили повесить виновников. Но стены продолжали говорить. Их язык был понятен только молодогвардейцам. Ульяша Громова сообщила «тюремным телеграфом» о самочувствии девушек:
- Хоть нас и бьют, но держимся. Не вешайте и вы носа. Девушкам пришлось нелегко. Барон, не добившись толку от ребят, надеялся, что девушки окажутся слабее. Завербовав Ольгу Лядскую, он предполагал с ее помощью раскрыть всю организацию. Но после одного допроса Шура Дубровина шепнула Громовой:
- Среди нас шпион. Сегодня Суликовский на допросе проговорился обо всем, что происходило у нас в камере, о чем мы толковали.
Уля внимательно стала следить за поведением арестованных. Кто же шпион? В углу ютилась пожилая женщина. Не она ли? Нет! Она весь день стояла на коленях, вслух читая молитвы; ее ни разу не вызывали из камеры, Еще было несколько женщин, но их тоже не водили на допрос, Может быть, Лядская?..
Пришел надзиратель и сказал, как научили его:
- Подруженьку-то вашу, Лядскую, в карцер упрятали. Там ее крысы щекочут... И вы на череду...