Глава 21. В стужу

Была кромешная тьма. Ветер поднимал снежный вихрь. Дома утонули в сугробах. Земнухов, окруженный конвоем, шел по улице, как слепой. Жгучий ветер обжигал лицо. Снег лепил стекла очков. Земнухов мучительно размышлял: «Что могло случиться? Может быть, он проявил какую-нибудь неосторожность? Или это провокация? Или... предательство?..»  Его привели к большому дому, и конвоир с трудом приоткрыл занесенную снегом калитку.

- Проходите, господин Земнухов!

Стряхнув с воротника снег и протерев очки, Земнухов вошел в кабинет Суликовского.

Увидев Земнухова, Суликовский привстал из-за большого письменного стола и вежливо предложил стул.

- Как там дела у вас, господин Земнухов? Что готовите к очередной постановке? - изображая живой интерес, спросил он.

Земнухов стал рассказывать о работе театрального кружка. Суликовский слушал внимательно, стараясь поймать взгляд Земнухова. Он считал себя опытным ловцом душ. Но это был дешевый следовательский прием. Земнухов понял, что улик у гестапо никаких нет.

- А скажите, господин Земнухов, где у вас спрятаны сигареты, взятые с машины? - неожиданно спросил Суликовский, подавшись всем телом к Земнухову.

- Сигареты? Первый раз слышу...

- Стало быть, это не ваших рук дело?

У Вани отлегло от сердца.

- Ах, вот вы о чем! - улыбнулся Земнухов.- Да, да, помню. У нас на квартире стоял обер-лейтенант Лемке. Уезжая, он продал мне пол-ящика сигарет. Вы можете проверить мои слова. Он в Миллерове...

- Тем хуже для вас: спекулировать сигаретами, - значительно проговорил  Суликовский.

- Действительно, я дал сигареты своему соседу Пузыреву. И если он их продавал, то при чем тут я?..

Несмотря на такой, казалось бы, благополучный поворот дела, Ваню задержали в полиции. В ту же ночь арестовали Третьякевича и Машкова.

Тюленин, узнав об аресте друзей, тотчас же оповестил об этом штаб. Вся организация поднялась на ноги. Было принято решение: разбиться на отряды и уходить из Краснодона в Каменск, Россошь, Тарасовку.

Вечером Тюленин и Валя Борц зашли за Тосей Мащенко.

Встревоженная и бледная, Тося встретила их на пороге:

- Только что у меня была полиция. Переворошила весь дом. Искали тебя, Сергей, и тебя, Валя. Что же вы стоите? Заходите, а то неровен час - увидят...

Мащенко, видимо, еще не знала об уходе «Молодой гвардии» из Краснодона. Выслушала молча. Зябко куталась в платок. За окном выла вьюга, стояли лютые крещенские морозы.

- Ну что же, Тося, одевайся, - сказала Валя Борц.

- Да, сейчас, - согласилась она. - Мать вот хворает. Кто присмотрит за ней? Да и как итти, ребята? Валенок у меня нет, а в туфлях по такой метели далеко не уйдешь.

- А у соседей достать нельзя? - спросил Сергей.

- Кто же даст?

- Будем посменно надевать мои валенки, - предложила Валя.

- А далеко итти? - все колебалась Тося.

- Там будет видно, - сказал Тюленин. - По-моему, надо подаваться на станицу Метякино, там в лесах партизаны. А лучше бы перейти фронт и к своим...

За стеной послышался долгий захлебывающийся кашель, потом голос, похожий на стон:

- Куда она пойдет? Холодище-то какой!

- Да ее, мамаша, немцы здесь прикончат, если она останется, - горячо возразил Сергей Тюленин, заглянув в соседнюю комнату. - Надо уходить. Дело нелегкое, а надо.

- Немцы уже были у нас, вас искали. Когда вы уйдете, я скажу, что дочка ушла. А сама в подвале прятать ее буду, - стояла на своем Тосина мать.

- Тебе виднее, Тося, - нахмурившись, сказала Валя. - Хочешь - иди с нами, не хочешь - оставайся. Только не уберечься тебе здесь. Вспомнишь мое слово, да поздно будет.

Тося отвела Валю в угол.

- Пойми, умрет мать без меня. Кровью уже харкает. Только, Валюшка, не думай, что я трушу.

- Глупая! И мысли такой у меня не было.

Они обнялись. Тося заплакала. Крепко, как брата, поцеловала она на прощанье Сергея Тюленина.

И вот степь за Краснодоном. Валя Борц и Сергей Тюленин последний раз оглянулись на любимый город. Прощай, родная школа, прощай, дружная семья горняков, с которой сроднились с детства, прощайте, милые домики, улицы!..

Куда итти? Метель не унималась, снег замел дороги. Подняв воротники, они молча побрели к далекому, невидному за пургой лесу.

Покидал Краснодон и Олег Кошевой. Был он с виду спокоен. Мать и бабушка готовили его в дорогу.

- Сынок, не бери комсомольский билет. Давай я его спрячу. Целее будет, - уговаривала его Елена Николаевна.

- Я всегда тебя слушал, мама, ты это знаешь. Но сейчас, прости, не послушаю. Что скажут ребята, если я оставлю билет?

- Да мы же сохраним его, милый. Не бойся, - вмешалась бабушка.

- А ты, бабушка, свой партийный билет где хранишь?

- Здесь, дорогой, здесь. В кармане зашит.

- Вот и мне зашейте...

Бабушка покорно взяла иглу и зашила комсомольский билет в спину пиджака. Наган Олега был спрятан в сарае, за доской: бабушка знала об этом.

- Бабушка, принеси наган.

- В нем только одна пуля. Зачем брать? - сказала Елена Николаевна.

- Бывают, мама, случаи, когда и одна пуля выручает. Может, немца встречу один на один. А если туго придется, я сдаваться не собираюсь...

С котомкой за плечами Олег уходил в далекую степь.

Мать проводила его до окраины города.

- Может, не увижу тебя больше, сынок. Обняла сына, заплакала.

- Не плачь. Все будет хорошо.

LegetøjBabytilbehørLegetøj og Børnetøj