Глава 7. Разведка донесла...
На дворе было слякотно. Солнце уже не грело. Холодный октябрьский ветер гнал по небу свинцовые тучи. Летели с кленов пожелтевшие листья.
Сергей Тюленин, выйдя из дома Виктора Третьякевича, поднял воротник. Дождь, дождь... От такого дождя еще грустнее становится.
«Виктор просто не в духе», подумал Тюленин и ускорил шаги.
Он шел, не переставая размышлять о друге. В их отношениях как будто бы образовалась трещина. Перебрав в памяти события последних дней, Сергей наконец пришел к выводу, что в характере Виктора «завелся червячок».
- Ты куда?
Сергей повернулся на голос.
- А-а, Любаша! Привет!
Он взял ее под руку. Хотелось пошутить, рассмешить ее, но вышло как-то неуклюже, и Люба поняла, что Сергей расстроен.
- Нездоров? - заботливо спросила она.
Тюленин поделился своими сомнениями о Третьякевиче.
- Не может быть! Виктор человек храбрый, и я не допускаю мысли, чтобы он зазнался. Ведь операцию у моста он провел? Да?
- Нет, Любаша. Грузовик подорвали Степа Сафонов, Олег и я.
- Как? А Виктор?
- Он пришел в балку, когда мы уже прятали оружие.
Люба замолчала. И затем неожиданно спросила Сергея, не может ли он достать ей шелковое платье, шляпу с пером и зонтик.
- Зачем?
- Сегодня еду в Ворошиловград, а по дороге лагерь военнопленных. В этом лагере один наш полковник томится, и с ним два майора.
- Что же ты задумала?
- Выручить надо.
- Есть план?
- Есть. Достала водки и бутылку сулемы.
- Рассказывай, Любаша...
- Водкой подпою конвоиров, а сулемой промою рану на ноге полковника: загнивать стала.
Она говорила сдержанно, но Сергей знал цену ее решимости. Дошли до квартиры Олега. Люба свернула в проулок, а Сергей постучал в окно.
Мать Кошевого открыла дверь.
- Дома?
Елена Николаевна молча кивнула головой.
В комнате сидели Земнухов, Туркенич, Громова и девушка в черном жакете. Елена Николаевна тотчас же принесла чайник. На столе появились стаканы.
- Прошу не осудить. Сладкого ничего нет.
- Эка беда, Елена Николаевна! - весело отозвался Туркенич.- Сладкое! Да мы забыли, какое оно на вкус!
Обернувшись к Олегу, он добавил:
- Три радиоприемника готовы. Кто отнесет?
Елена Николаевна чуть заметно побледнела и взглянула на Олега.
- Не бойся, мама, здесь все свои, - сказал он.- Это Оксана. Помнишь, я тебе говорил о ней?Да, она хорошо помнила этот день. Олег вбежал в комнату бледный, взволнованный.
- У нас горе, мама, большое горе! Мы послали одну девушку в Каменск для связи с ростовскими и каменскими партизанами. И она попалась. Но ее можно выкупить. Мы нашли выход. Надо две-три тысячи.
И деньги нашлись. Их выделил штаб из фонда "Молодой гвардии". Оксану выкупили. Сейчас она, невредимая, стоит перед ней. Елена Николаевна подошла ближе.
Оксана протянула руку:
- Оля Иванцова!
Это было ее настоящее имя. Ее слушали жадно, засыпали вопросами. Она рассказывала о своих встречах с подпольщиками и партизанами Дона, об их налетах на немецкие обозы.
- Вдоль дорог валяются обгоревшие машины, - говорила она. - Партизанская работа! Немцы день и ночь гонят войска к Сталинграду. Мы здесь должны трепать их, как только можем.
- Жаль, оружия мало, - вздохнул Земнухов.
- На блюдечке его тебе не поднесут, - заметил Туркенич. - Самим надо добывать.
Олег, слушая Олю, делал пометки в блокноте. Уля Громова, волнуясь, передала свой разговор с Клавой Ковалевой, от которой она узнала, что немцы готовят к отправке эшелон молодых девушек на работу в шахты Рура.
Елена Николаевна вышла в коридор. Прислушалась. За дверью свистел и завывал ветер. Она осторожно открыла дверь.
Из темноты послышался старческий голос:
- Лена, ты?
Это бабушка Олега Кошевого стояла на часах. Она бродила вдоль забора, чутко прислушиваясь к каждому звуку. Вот под порывом ветра падают с клена листья; скрипнет калитка, или сыч прокричит на крыше разбитого дома.
Елена Николаевна вернулась в комнату, когда Громова читала составленный ею текст листовки. Это был призыв к девушкам Краснодона скрываться от немцев, не давать себя на поругание.
Володя Осьмухин доложил штабу: подпольная типография работает. Ребята отлично освоились со шрифтами.
Сперва не ладился набор. Жора Арутюнянц позвал на подмогу своего отца-первоклассного слесаря и «мастера на все руки». Он охотно помог ребятам, даже не спросив, зачем это им нужно.
Покончив с отчетом о типографии, Осьмухин перешел к другим сообщениям. Ему было поручено передать подарок пострадавшей горнячке Марии Литвиновой. Шахтерская семья ее бедствовала. Муж с первых дней войны на фронте. До прихода в Краснодон немцев Литвинова не унывала. Но в эти черные дни жизнь ее стала невыносимой. Дети голодали. У Марии Литвиновой опустились руки. А тут свалилось новое несчастье: в квартиру ворвались немецкие солдаты. Разграбили дочиста: унесли одеяла, пальто, детскую обувь. Осьмухин, узнав об этом, тотчас же поднял друзей: достали хлеба, пшена, стакана два подсолнечного масла, Надо было видеть радость несчастной женщины, когда она получала этот паек!
А спустя несколько дней в комнату к ней снова вошел Володя и положил на стол небольшой пакет.
- Возьмите, тетя Маруся. Это деньги. Купите что-нибудь ребятишкам.
Литвинова разрыдалась, не в силах вымолвить слова.
...Олег Кошевой подошел к окну, прислушался: было тихо. Сделав несколько шагов по комнате, он сказал:
- А теперь перейдем к поручению товарища Антона. В это время в дверь постучали. Олег метнулся к двери.
На пороге стоял Степан Сафонов.
- Сергея Тюленина разыскивают гестаповцы, - еле переводя дыхание, сказал он. - Донесли про листовки. Я был у Сергея. Его нет. Боюсь, что схватили.
- Пока нет, - откликнулся Сергей. Степан обрадованно кинулся к нему.
- Я знаю, где тебе надо спрятаться! В ангаре аэродрома валяется неразорвавшаяся бомба, и гестаповцы боятся туда нос показать...