Глава 6. На первом тайном свидании

Володя Осьмухин часто ходил к деду в деревню за хлебом вместе со своей сестренкой Людой. Сейчас, подгоняя ее, он сердился:

- Ноги у тебя отнялись, что ли? Бредешь, словно старуха!

- А ты куда спешишь?

- Надо быть в одном месте, слово дал.

Он поправил на спине мешок и вполголоса запел:

Спят курганы темные,
Солнцем опаленные...

Вдруг оборвал песню, прислушался. В небе гудел немецкий самолет.

- Ты ничего не знаешь? - спросил он сестру.

- А что знать? Ведь я дальше калитки носа не показываю.

- Помнишь любимую пословицу дедушки: «Ешь пирог с грибами да держи язык за зубами»?

Люда, надув губы, процедила:

- Не маленькая...

- Ты не серчай. Хочешь, скажу по секрету, где сейчас наши войска?

- А ты откуда знаешь?

- По солнцу определяю, - усмехнулся Володя.

- Не обманывай!

- Теперь мы все будем знать. Смастерили одну штуку.

- Радиоприемник?

- Угу. Только никому ни слова!

Он бегло передал сестренке содержание последней сводки Совинформбюро, которую принимал вместе со своим другом Олегом Кошевым.

- Какой это парень, Люда!- восхищенно говорил он. - Правильно, чорт возьми, говорят, что друзья в несчастье познаются.

И, утерев пот с высокого смуглого лба, продекламировал:

Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам...

 Володя был парень веселый, остроумный. С ним никогда не было скучно. Он мастер рассказывать, его образная, живая речь всегда увлекала собеседников.

Двадцать восемь километров до города брат и сестра прошли, все время беседуя. У переезда Володя передал Любе мешок с хлебом:

- Возьми. Тут уже недалеко.

- А что маме сказать?

- Скажи: приду попозже.

В комнате, куда вошел Осьмухин, кроме Олега Кошевого, было еще несколько ребят. Поздоровался. Высокого, черного, с кудрявыми волосами парня, сидевшего в углу, он увидел впервые.

- Знакомьтесь, - сказал Кошевой. - Это наш Алеко - Борис Главань. От старушек ему отбоя нет. Как узнали, что он молдаванин, пристают:  погадай да погадай. Потеха!

Борис крепко пожал руку Осьмухину.

- Что это? - спросил Володя, рассматривая висевший на стене голубой халат.

- Маскировка, - рассмеялся Олег. - В этакие балахоны рядятся полицейские: Вчера мы пробовали с Сережей Тюлениным.

- Не попались? - нетерпеливо спросил Осьмухин.

- Никто не задержал. Правда, было уже темно. Листовок пятьдесят все-таки расклеили.

- Вот это ловко! - заметила Люба Шевцова, игравшая в шахматы с Ваней Земнуховым.

В это время вбежал запыхавшийся Жора Арутюнянц и, отозвав Кошевого, что-то стал ему нашептывать. Кошевой одобрительно покачал головой:

- Дельно, очень дельно. Пусть отдохнет. Тогда позовем. - И объявил товарищам, что в Краснодон приехал Виктор Третьякевич.

Об этом юноше одни говорили, что он под Ворошиловградом участвовал в сражении и, когда был убит командир, водил в атаку партизанский отряд; другие утверждали, что он мастер разведки и проведет любых часовых. Короче говоря, на него смотрели как на человека обстрелянного и понюхавшего пороху. Koe-кто знал также, что у Третьякевича есть наган и несколько гранат. Приезда его все ждали с нетерпением.

Потом Олег выслушал отчет Осьмухина о его планах и делах. Володя вытащил из голенища сверток, развернул и показал Олегу.

- Вот эти боковые планки я думаю укрепить на болтах, - сказал он, водя пальцем по чертежу. - Станок могу сделать быстро, да вот только медных прокладок нет.

В руках Володя держал чертежи типографского станка.

- Как со шрифтами? - спросил Земнухов.

- В порядке. Вчера мы со Степой Сафоновым откопали еще две корзины, - ответил Володя. - Теперь надо достать бензин и хорошенько промыть шрифты.

Найти шрифты помогла Люба Шевцова. Однажды вечером она, вместе со Степой Сафоновым, писала чернилами листовки.

Степа и говорит:

- Эх, если бы печатать! За ночь уйму бы откатали.

- А я могу изготовить печатный станок, - предложил Володя. - Надо только достать шрифты. В этом вся суть.

Люба вдруг оживилась:

- Действуй, Володенька, я достану! Когда эвакуировалась районная редакция, я видела, как печатник закапывал шрифты.

И вот Осьмухин стал носить домой из мастерской металлические планки, болты, гайки, проволоку, забирался на чердак и мастерил станок. Олег сказал, что на станке будут печатать, кроме листовок, комсомольские билеты.

- Ребята захотят вступить в комсомол, - объяснял Кошевой. - А что мы им скажем: дескать, повремените - пока билетов нет? Вот Красная Армия придет, тогда и выдадим? Так не годится. Отпечатаем сами и напишем на билетах: "Действительно на время Отечественной войны". Я думаю, ЦК комсомола за это не будет нас ругать...

Олег был неистощим на выдумку. Наделен он был впечатлительной душой, ясным умом. По одному жесту, по случайно оброненному слову угадывал, чем дышит его собеседник. Ребят тянуло к нему. Он умел угадывать их стремления, на ходу ловил мысли. Пришел к нему как-то рано утром Женя Шепелев. Сказал нетерпеливо:

- Листовки разбросал. Что дальше делать?

- Мел есть?

- Найдем.

- Дождись ночи, возьми в помощь двух-трех ребят и распиши все стены, все заборы города лозунгами, - предложил Кошевой. - Понимаешь, мы должны подымать дух у народа. Напоминать каждый день о себе, о родине. Мы хотим жить. А жить сейчас - это значит бороться за жизнь. На то мы и подпольщики.

В первый раз Олег произнес это слово - «подпольщики». Оно ко многому обязывало. Хватит ли сил? Эта мысль мучила. Поговорил с Улей Громовой и Сережей Тюлениным друзьями, которым поверял и сомнения свои и надежды. Еще на школьной скамье они, шутки ради, выработали условный язык. Теперь этот шифр пригодился - присылали друг другу шифрованные записки.

- Нас пока горстка, - говорил Олег.- Но робеть нечего. Завтра нас будут тысячи. С кем ни поговори, все клянут немца, готовы ему зубами глотку перегрызть. Война опалила души людей. Но, что греха таить, находятся и малодушные. Им бы только выждать, отсидеться где-нибудь в кусточке. Мы не из таких, друзья! Не зря гестаповцы охотятся за нами. Мы опасны для них. Значит, мы сила!

Уля Громова не умела говорить так. Речь у нее была мягкая. Но смысл ее речи тот же, что у Кошевого. Да, они вступили на путь подполья. Что их ждет? Какие испытания? Может быть, смерть? Но пути назад нет.

Всплывали в памяти героические образы большевиков-подпольщиков, вспомнили ребята и Овода, молодых итальянских карбонариев, Степана Халтурина... Уля процитировала отрывок из повести Островского "Как закалялась сталь" - те страницы, где говорится о смысле жизни. Читала она наизусть, приподнято: каждое слово было согрето жаром большого сердца. Потом сказала:

- Ходили мы на- днях с Любой Шевцовой на огород рыть картошку. Разговорились о своей жизни под немцем, о наших делах и задумались, как нам назвать нашу подпольную организацию: «Гроза» или «Ярость»? Решили сообща обсудить.

Олег сдвинул брови:

- «Гроза»... «Ярость»... Как, Сережа, а?

 - А я бы назвал «Молодая гвардия», - предложил Сергей, порывисто вставая из-за стола. - «Молодая гвардия»! Это берет за сердце. А «Гроза», «Ярость» - грому много, а сердца нет.

- Верно. «Молодая гвардия» - это здорово! - Глаза Олега засветились.

Вскоре пришел Виктор Третьякевич, выслушал предложение товарищей и название одобрил. Затем стал рассказывать о своих последних приключениях.

Олег и его друзья, всей душой ненавидя немцев,  непрерывно наводняли город листовками, но в настоящих схватках им бывать еще не доводилось. В этот вечер Третьякевич всем показался героем; ребята прониклись к нему еще большей симпатией.

Люба Шевцова подсела к Третьякевичу, стала рассказывать: у нее на квартире поселились три немецких офицера - у них радио, аппарат Морзе; каждый вечер они передают какие-то донесения.

- Немецкий язык знаете? - спросил ее Третьякевич.

- Плохо, но кое-что разобрать сумею.

- Тогда записывайте каждое слово, какое услышите. Это очень важно. Мы сумеем этим воспользоваться.

Сеня Остапенко не удержался, чтобы не показать товарищам свои последние карикатуры на "отцов города"; завтра эти карикатуры должны появиться на стенах домов.

Первый рисунок изображал начальника полиции, предателя Суликовского, привезенного немцами нивесть откуда. Сходство было схвачено метко и зло. Суликовский стоял с нагайкой в руке, у ног его валялось мертвое тело старухи, избитое и скорченное, а подле носа начальника полиции был нарисован большой жилистый кулак. И надпись: «Ты еще узнаешь краснодонских шахтеров, жалкий холоп!»

Лучше других удался карикатуристу городской голова. На рисунке он напоминал Собакевича: неуклюжий, с жирной шеей, отвислыми щеками и багровым носом.

Уля Громова рассмеялась:

- Ну прямо как живой! И нос картошкой, и глаза поросячьи.

- Три дня за ним по пятам ходил, - объяснял Сеня. - Все запоминал черты этой мерзкой образины.

- Надо ночью налепить на дом оригинала, - предложил Кошевой. - Как, Жора, сможешь? Не побоишься?

- Кто окунулся в воду, тот дождя не боится, - весело ответил Арутюнянц.

Сами не заметили, как товарищеская беседа переросла в деловое совещание молодых подпольщиков в плененном Краснодоне. Поглядеть со стороны - обычная вечеринка: девушка с гитарой откинулась на спинку дивана и легко перебирает струны, - грустные звуки вальса плывут по слабо освещенной комнате; два шахматиста склонились над доской, морщат лбы.

Но в этой "мирной" обстановке властно звучал голос Олега Кошевого:

- Мы хотим жить. И за право свободной жизни мы будем бороться с врагом. Отныне в нашем городе начинает действовать подпольная комсомольская организация. Это только начало. Но из искры разгорается пламя. Неустанно и непримиримо мы будем разоблачать немецкую ложь. Мы не позволим немцам угонять в рабство наших матерей и сестер. Мы будем бить все карты врагов!..

В этот же вечер ребята избрали руководство подпольной организации: командиром - Виктора Третьякевича, комиссаром - Олега Кошевого.

Тюленин и Земнухов высказали свои соображения о предстоящих диверсиях, о боеприпасах, о сборе оружия.

- Нам и деньги понадобятся, - заметила Громова.

- Зачем?

- Мало ли зачем! Да хотя бы для помощи ограбленным, для выкупа друзей. Вон вчера в Каменске арестовали Оксану. Нужно две тысячи, чтобы подкупить полицаев...

С предложением Ульяны все согласились.

Потом распределили подпольщиков на пятерки. Командирами пятерок назначили наиболее крепких ребят: Евгения Машкова, Сергея Тюленина, Любу Шевцову и Жору Арутюнянца.

- И последнее,- сказал Кошевой: - прошу поручить нашему штабу составить текст клятвы, обязательной для каждого, кто отдает свою жизнь «Молодой гвардии».

Эти минуты были самыми торжественными и счастливыми в жизни Олега и его товарищей. Когда друзья разошлись, Олег вышел на улицу. Он долго стоял в палисаднике, вглядываясь в сумрак ночи. В груди гулко стучало сердце. А кругом - могильная тишина. Перед ним лежал город, в котором, казалось, все умерло.

- Нет, не умерло, - прошептал Олег.

В этих словах была неугасимая вера в победу, жажда смелой жизни и борьбы...

Так подпольщики объединились в организацию, которая стала наводить страх на гитлеровцев. Три таинственные буквы преследовали теперь немцев на каждом шагу.

LegetøjBabytilbehørLegetøj og Børnetøj