Раздел 2. Создание и патриотическая деятельность подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия»

Молодежь Краснодона быстро узнала о возвращении своего комсомольского вожака. Мать Виктора рассказывала, что сын увлекался математикой, художественной и политической литературой, музыкой, настойчиво изучал немецкий язык, участвовал в соревнованиях, был юнкором районной и областной газет, опубликовал несколько заметок о буднях школы и комсомольских делах. Преподаватель украинского языка А.А. Буткевич вспоминает: «Витя был серьезный, вдумчивый и строго относящийся к своим обязанностям ученик. Он отличался также справедливым характером и пользовался большим уважением своих товарищей». Учитель М.С. Ермаков, отмечая умственные способности Виктора, рассказывал: «Он очень интересовался математикой, быстро схватывал новый материал, его сущность, умел делать соответствующие обобщения и выводы. Сложные задачи решал без затруднений»1. С большим уважением о Викторе отзывалась В.А. Баракова. В своих воспоминаниях о муже она писала: «Часто ночью приходили люди и уносили оружие, которое почти постоянно хранилось в кладовой. Из молодежи заходили нередко В. Осьмухин, С. Тюленин, А. Орлов. Два раза был Виктор Третьякевич. Он производил впечатление очень серьезного молодого человека»2.

Личностные качества Виктора высоко оценивает Зинаида Вырикова: «До войны Витю я знала хорошо. Он был комсоргом нашей школы. Ребята и учителя очень уважали и любили его. Он был более всех начитан, всегда подтянут, неизменно добр и весел»3.

По свидетельству Г. Арутюнянца и В. Левашова, Третьякевич был незаурядной личностью, обладал даром сплотить ребят, поднять их на хорошее патриотическое дело. Во время учебы в 9-м классе краснодонской СШ № 4 имени Ворошилова он избирался секретарем комсомольской организации школы, и КСМ, возглавляемый им, был одним из лучших в районе. Как члену райкома ЛКСМУ, ему было поручено выступить на областной отчетно-выборной комсомольской конференции от имени молодежи района в сентябре 1940 г. Выступление содержит остро критический материал. По мнению Виктора, недостатки в работе с молодежью не случайны. Только за период с февраля 1939 г. по сентябрь 1940 г. в районе сменилось 4 секретаря райкома ЛКСМУ, в результате чего ослабла организационная связь аппаратных работников, с активом, притупилось чувство ответственности у некоторых из них. Виктор с возмущением говорит о командно-административном стиле работы первого секретаря обкома ЛКСМУ Голофеевского, который, проезжая через Краснодон, заправил автомашину в нескольких метрах от райкома комсомола и уехал, не повидавшись далее с членами бюро, и делает вывод о неудовлетворительной работе с кадрами и слабом руководстве районными комитетами к первичными организациями. Кстати сказать, выступая с заключительным словом, секретарь обкома ЛКСМУ признал критику правильной.4

Речь Виктора позволяет объективнее познать негативные стороны комсомольской жизни довоенной поры и глубже вскрыть противоречие между выводами центральных органов комсомола о высокой боеспособности ЛКСМУ и подлинным состоянием его местных комитетов и союзов, убеждает нас в высокой политической зрелости комсомольца, в глубоком осознании им своего долга. Выступление Виктора свидетельствует и о гражданском мужестве юноши, который в условиях политического произвола отверг бюрократическую систему отношений в ВЛКСМ и заявил о необходимости внедрения новых форм работы и демократического стиля руководства местными организациями, и о новаторском понимании молодым краснодонцем места и роли комсомола в общественной жизни Страны Советов.

Уже первые дни пребывания Виктора в Краснодоне у него на квартире побывали Г. Арутюнянц, М. Григорьев, И. Земнухов, А. Ковалев, Вл. Лукьянченко, А. Орлов, А. Попов, И. Туркенич, приходили также B. Борц и А. Мащенко. Все они впоследствии стали активными участниками комсомольско-молодежного подполья.

Виктор узнает, что в городе действуют самостоятельно возникшие партизанские комсомольско-молодежные группы «Звезда», «Молот», «Серп и молот», «Серп» и другие, что их участники распространяют антифашистские листовки, собирают оружие на местах недавних боев, медикаменты и оказывают помощь раненым, которых краснодонцы перепрятывали и лечили нелегально. Он убеждается в возможности и даже в необходимости объединения комсомольцев и несоюзной молодежи в единую законспирированную организацию с центральным органом руководства. Виктор знакомит со своей идеей некоторых товарищей по школе. Инициатива его нашла поддержку у юношей и девушек и получила свое организационное завершение на нелегальном собрании, которое состоялось во второй половине сентября 1942 г на квартире Третьякевичей. Обсудив вопрос о роля комсомольцев в борьбе против немецко-фашистских захватчиков, участники собрания приняли единодушное решение о создании партизанского молодежного отряда под названием «Молот» (по некоторым данным, именно так называлась группа И. Земнухова). Командиром отряда был избран И. Земнухов, 1923 г. рождения, старший пионервожатый школы имени Горького, член комиссии по школьной работе райкома ЛКСМУ, а комиссаром - В. Третьякевич - член Ворошиловградского подпольного горкома и связной обкома ЛКСМУ, участник партизанского отряда. Вскоре Виктор заявил матери о том, что «есть уже маленький отрядик». Он использует опыт своей партизанско-подпольной деятельности в отряде и сведения о военно-организационной структуре в процессе формирования молодежной антифашистской организации и придает ей военизированный характер. Об этом свидетельствуют структурные звенья молодежного объединения, а именно: командир, комиссар, штаб, пятерки (то есть отделения), связные, а также применение паролей, шифров, принятие партизанской присяги, введение и соблюдение строгой воинской дисциплины. Виктор взял себе подпольную кличку «Славин» (об этом говорили в беседе с автором мать Виктора Анна Иосифовна и его старший брат Михаил), которой и подписывал временные комсомольские удостоверения членов боевых групп.

О том, что отряду было действительно дано название «Молот», говорят показания предателя молодогвардейцев Г. Почепцова. Уже на первом допросе, который состоялся 19 февраля 1943 г., арестованный показал: «В октябре 1942 г. я вступил в подпольную комсомольскую организацию, которая называлась «Молот»5. Представляет несомненный интерес и тот бесспорный факт, что в стенограмме допроса Почепцова от 12 апреля 1943 г. слово «Молот» как название партизанского молодежного отряда Краснодона встречается 62 раза (подсчеты автора), в то время как о «Молодой гвардии» нет ни одного упоминания6.

Следует также отметить, что термин «Молот» присутствует и в воспоминаниях участников краснодонского подполья В. Борц, В. Левашова, Р. Юркина и других. В 1943 г. В. Борц, например, в докладной записке в ЦК ЛКСМУ писала: «Мы назвали нашу организацию «Молот»: выбрали командиром отрада Земнухова и комиссаром Третьякевича»7. 11 сентября 1988 г. в интервью корреспонденту газеты «Советская Россия» В. Борц заявила: «С начала августа в Краснодоне уже действовали три патриотические группы: Тюленина, Кошевого и Земнухова. За тем группы объединились, и наш партизанский отряд (свои листовки мы подписывали тремя буквами ШПО, означавшими «Штаб партизанского отряда») стал называться «Молот». О «Молоте» вспоминали Анна Иосифовна (именно от нее автор впервые услышал подлинное название антифашистского объединения молодых краснодонцев) и профессор Г.Я. Емченко (бывший комсомольский работник), который в 1966-1975 гг. заведовал кафедрой истории КПСС и научного коммунизма в Луганском машиностроительном институте. Однако, когда А. Фадеев начал работу над книгой, посвященной подвигу краснодонской молодежи, он самовольно изменил название отряда и его организационную форму, поскольку полагал, что молодые краснодонцы не имели опыта вооруженной борьбы в тылу гитлеровцев и не могли добиться успеха в городских условиях при помощи военизированной структуры. По мнению автора, при выборе наименования своего романа А. Фадеев использован фактические данные о подпольной комсомольско-молодежной организации, действовавшей в Свердловском районе (по соседству с Краснодоном) под названием «Молодая гвардия».

Таким образом: несмотря на то, что минуло более 55-ти лет с момента создания отряда «Молот», многие вопросы его истории еще ждут научного анализа и, разумеется, объективного освещения. Одной из причин этого уникального «пробела» является произвольно-творческая трактовка Фадеевым структуры, кадрового состава и руководящего ядра краснодонского молодежного антифашистского подполья, которая усиленно ограждалась Ворошиловградским обкомом КП(б)У от научной экспертизы вопреки новым достоверным фактам, полученным правосудием в ходе следствия по делу В. Подтынного и И. Мельникова - бывших работников краснодонской районной полиции и принимавших непосредственное участие в допросах, пытках и казни молодогвардейцев.

И все же приостанавливать поиски истины военных лет обком партии не мог. В мае 1956 г. ЦК ВЛКСМ провел проверку фактов деятельности «Молодой гвардии» и установил, что организаторами ее были И. Земнухов, В. Третьякевич и С. Тюленин и что заслуги в создании подполья приписывались Кошевому ошибочно. В апреле I960 г. ЦК ВЛКСМ обратился в ЦК КПСС с предложением о награждении В. Третьякевича и подчеркнул, что последний «был комиссаром организации, принимал активное участие во всей деятельности подпольщиков, руководил многими операциями»8. Представляя Виктора к правительственной награде, Луганский обком Компартии Украины в письме в ЦК КПСС в I960 г. отмечал, что, по свидетельству оставшихся в живых членов «Молодой гвардии», он был комиссаром подпольной организации9.

В связи с реабилитацией Виктора Третьякевича и награждением его 13 декабря 1960 г. орденом Отечественной войны 1-й степени (посмертно) в центральных, а затем и местных газетах бывшею Союза появился целый ряд публикаций о краснодонце как организаторе и комиссаре всемирно известной организации. Так, в статье «Отважный сын Краснодона», опубликованной в «Правде» (14 декабря 1960 г.), отмечалось: «На первом заседании штаба «Молодой гвардии» Третьякевич был назначен комиссаром организации...». Недвусмысленную позицию в этом плане заняли молодогвардейцы Г. Арутюнянц, В. Левашов и Р. Юркий. Так, скажем, В. Левашов в связи с публикацией в «Комсомольской правде» статья К. Костенко «Первый комиссар «Молодой гвардии» писал в ЦК ВЛКСМ: «Я еще раз утверждаю, что комиссаром «Молодой гвардии» был только один человек - Виктор Третьякевич»10. Не без помощи и участия этих молодогвардейцев в селе Ясенки Курской области, где родился Виктор, в мае 1965 г. был открыт ему памятник с надписью: «Комиссар Краснодонского комсомольского подполья «Молодая гвардия» 11.

В Луганске быстро поняли, что правдивая информация о создании «Молодой гвардии» и истинной роли ее руководящего ядра не соответствует официальной версии, разработанной при участии партийного руководства Луганщины в 1949 г. и воплощенной в фадеевском романе, и бросает недобрую тень на О.Кошевого и его мать Елену Николаевну. Поэтому 22 мая 1965 г. бюро Луганского обкома Компартии Украины, активно использовавшего героический подвиг краснодонцев в пропагандистской работе среди населения области и долгие годы купавшегося в лучах славы патриотов, направило в ЦК КПСС докладную записку, в которой поставило под сомнение достоверность опубликованных материалов и обосновало необходимость защиты имени Кошевого как «общепризнанного» руководителя подпольной организации, поскольку упоминание рядом двух имен - Кошевого и Третьякевича - наносит вред идейному воспитанию молодежи и разрушает в сознании миллионов юношей и девушек уже сложившееся представление о «Молодой гвардии»12.

Для ответа на вопросы, поднятые в докладной записке, была создана специальная комиссия, в которую вошли работники Института марксизма-ленинизма (ИМЛ) при ЦК КПСС профессор Ю.П. Петров (председатель), кандидаты исторических наук З.А. Богатырь, М. Л. Гутин, ст. научный сотрудник И. М. Лобанихина и представитель Института истории партии при ЦК Компартии Украины профессор Г.М. Мултых. Комиссия наделялась широкими полномочиями, ей были предоставлены документы о «Молодой гвардии», хранившиеся в то время в партийных, государственных, комсомольских и ведомственных архивах и музеях Москвы, Киева, Луганска, Краснодона и Черкасс. Состоялись заранее запланированные встречи и беседы членов комиссии с бывшими секретарями ЦК ЛКСМУ В. Костенко и П.Т. Тронько, бывшим секретарем Луганского подпольного обкома партии С. Е. Стеценко, бывшим секретарем Луганского подпольного городского комитета партии М.И. Третьякевичем, секретарями Луганского обкома Компартии Украины В.К. Клименко и Ю.Ф. Пономаренко, секретарями Краснодонского горкома Компартии Украины А.И. Погореловым и Л. А.Ерохиной, оставшимися в живых молодогвардейцами, директором музея «Молодая гвардия» А. М. Литвиным, а также с родителями некоторых бывших участников комсомольского подполья. В процессе изучения большого количества документов, различных встреч и бесед комиссия установила, что:

1. Доказательства, содержавшиеся в докладной записке Луганского обкома партии о том, что организатором и комиссаром «Молодой гвардии» был О. Кошевой, документально не подтверждаются. Из документов и свидетельств наиболее активных и осведомленных участников подполья явствует, что именно В. Третьякевич был организатором и комиссаром «Молодой гвардии»;

2. Научная достоверность документов, экспонировавшихся в музее и фигурировавших в докладной записке в качестве доказательств, вызывает сомнение. Необходимо произвести всестороннюю экспертизу подписей на временных комсомольских билетах и оригинала приказа № 1 по партизанскому отряду «Молот» и организовать встречу всех оставшихся в живых участников «Молодой гвардии»13.

Итогом напряженной работы комиссии явилась докладная записка, лейтмотивом которой стал вывод о скорейшем восстановлении исторической правды о краснодонском подполье, роли В. Третьякевича и О. Кошевого в руководящем ядре краснодонского молодежного подполья. «Дальнейшая затяжка с решением этого вопроса, - говорится в заключении комиссии, - ставит в ложное положение оставшихся в живых молодогвардейцев. Они перестали выступать устно и в печати, так как некоторые работники Луганского обкома партии оказывают на них давление, требуя, чтобы они, вопреки своим убеждениям, публично утверждали, что организатором и комиссаром «Молодой гвардии» был Олег Кошевой. В такое же положение поставлена семья Третьякевичей - мать Виктора и его братья (один из них - бывший секретарь Луганского подпольного горкома партии, другой - бывший армейский политработник). К ним обращаются с многочисленными просьбами рассказать о роли В. Третьякевича в «Молодой гвардии», но в создавшихся условиях они лишены этой возможности. Все это приводит к снижению идейного влияния традиций молодогвардейцев и наносит ущерб воспитанию молодежи»14. Однако записка по указанию ЦК КПСС не была обнародована, а выводы комиссии не получили определенного конкретного воплощения. Сам же документ был надежно укрыт от исследователей, и лишь в 1990 г. отдельные положения его были помещены в газете Луганского обкома ЛКСМУ "Молодогвардієць".

Когда члены бюро обкома партии защищают честь «мундира» - понятное дело, но что защищала участница краснодонского подполья В. Борц, однозначно выступив против признания Третьякевича комиссаром партизанского молодежного отряда? Ведь и люди старшего поколения, и молодежь в Советском Союзе и за рубежом совершенно справедливо противопоставляли историческую основу художественному вымыслу писателя, который пренебрег принципами социалистического реализма в угоду т.н. политической конъюнктуре. Игнорируя этот непревзойденный факт советской действительности и мнение своих товарищей по борьбе, наконец, извращая подлинные события недавнего прошлого, Борц 5 ноября 1988 г. в беседе с корреспондентом газеты «Правда» утверждала, что надпись, сделанная на памятнике Виктору, «...не. была согласована с соответствующими организациями» и, поэтому ей, чтобы восстановить истину: «…пришлось обратиться к высшим руководителям комсомола, а затем и страны. В результате надпись эта была стерта, и сегодня там значится просто «член штаба». Вот как настойчиво и «принципиально» соратник по подполью может восстанавливать истину, лишая подрастающее поколение исторической памяти!

И совсем иначе за право истины на жизнь боролся Радий Юркин. 15 ноября 1963 г. он направил в Луганский обком Компартии Украины письмо, в котором говорилось: «Единственными документами, которые подтверждают, что Олег Кошевой был комиссаром, являются временные комсомольские удостоверения с подписью «Кашук». Сам факт вручения удостоверений Кошевым я допускаю, но достоверность подписи Олега Кошевого и самих удостоверений я ставлю под большое сомнение.

Из рассказов многих матерей моих погибших друзей, в том числе А.В. Тюлениной, мне известно о героическом поведении В. Третьякевича в полиции. Встречаясь с участниками «Молодой гвардии», которые остались в живых, я интересовался их мнением... И большинство из них (Василий Левашов, Георгий Арутюнянц, Анатолий Лопухов, Ольга Иванцова), в том числе и я, в предательство В. Третьякевича не верят»15.

И эту истину прошлого все же удалось установить трудом многих историков, журналистов, музейных работников, специалистов-экспертов, архивариусов различных организаций и ведомств бывшего Союза, молодогвардейцев и их родственников. Думается, окончательную точку в вопросе о краснодонском комиссаре поставила межрегиональная научно-практическая конференция, прошедшая в Луганске в мае 1993 г. Анализируя итоги ее работы, «Комсомольская правда» 22 мая писала: «Сегодня предъявляются, как главные документы, в доказательство важности фигуры Кошевого - временные комсомольские удостоверения, выданные членам «МГ». Там стоит подпись «Кашук». Но московскими экспертами (справка их заняла 10 страниц) установлено: «Кашук» написано сверху подтертых букв, которые скорее могут читаться - «Славин» (подпольная кличка В. Третьякевича). Только Третьякевич имел полномочия выдавать такие удостоверения». Участники конференции пришли к выводу: комиссаром комсомольско-молодежного подполья «Молодая гвардия» был В. Третьякевич. Это хорошо знали работники Луганского обкома партии, живые молодогвардейцы, у которых «...не хватило духа защитить не только достойную героя смерть Третьякевича, не только свою совесть, но и память всех павших»16. Это хорошо знала и Елена Кошевая. Кстати сказать, комиссия, занимавшаяся два года исследованием «белых пятен» молодежного краснодонского подполья, разыскала протоколы допросов Кошевой НКВД в 1943 г. «На них она ни разу, ни словом не обмолвилась о том, что ее сын был комиссаром «МГ». И только в 1944-м «вспомнила» об этом»17.

Однако вернемся к осенним событиям 1942 г. в оккупированном врагом Краснодоне. Город будто замер, его нельзя было узнать. Прекратили работу шахты, предприятия, больницы, отделения связи, магазины. По безлюдным улицам, названия которых были переименованы, вызывающе самоуверенно расхаживали вооруженные эсэсовцы и полицейские патрули, деловито проносилась немецкая мотопехота. Возле кафе, ресторана, колодцев красовались надписи, символизирующие «новый» порядок. Вот одна из них: «Вода только для немецких солдат. Русские, берущие отсюда воду, будут расстреляны». И люди боялись не только брать воду в запрещенных местах, но и ходить по городу после 6-ти часов вечера, постольку немецкий патруль открывал огонь без предупреждения.

Были закрыты также школы; клубы, библиотеки. Некоторые учителя, пользовавшиеся большим авторитетом, по указанию немецкого коменданта Краснодона майора фон Гедемана были арестованы. Газета "Нове життя" - орган Ворошиловградской горуправы. разъясняя позицию фашистского командования в отношении школьного дела на оккупированных восточных территориях. 13 сентября 1942 г. писала: «Особи, які в останні роки належали до ВКП(б) або до активних членів комсомолу, а також ті, що відомі як вороги української національної культури, не мають права на призначення вчителями»18. Это и был так называемый «новый порядок», исповедовавший философию расистов и попиравший самые элементарные нормы международного права.

Классовую, колониальную суть оккупационного режима хорошо понимали горняки и поступали соответственно своим идейно-нравственным принципам и материальному положению своих семей. Одни из них, скажем, Н.П. Бараков, Д.С. Выставкин, В.Г. Громов, Р.Я. Ельшин, Ф.П. Лютиков, А.М. Михайличенко, Н.Н. Румянцев, Н.Г. Телуев, А.Е. Цилевич, пошли работать в электромеханические мастерские дирекциона № 10 и на шахты; другие - С.К. Бесчасный, А.А. Валько, Г.Т. Винокуров, С.С. Клюзов, С.Г. Яковлев и так далее - всячески саботировали распоряжения немецких оккупационных властей. Гитлеровцы с каждым днем все более ощущали растущее сопротивление местного населения. Они ясно сознавали, что большинство коммунистов и комсомольцев, не сумевших вовремя эвакуироваться в советский тыл, являются если не непосредственными организаторами, то надежным резервом антифашистского движения в районе, и стремились уничтожить их или изолировать их от остальной части населения. За отказ от регистрации в полиции и на бирже труда были проведены массовые аресты коммунистов, комсомольцев, орденоносцев, старых партизан и беспартийных активистов. Однако саботаж продолжался, и это вызывало обеспокоенность у фашистского командования. И, конечно, не случайно в сентябре 1942 г. в Краснодон приезжал с инспекционной проверкой из г. Сталино руководитель жандармерии и полиции в Донбассе бригаденфюрер СС Деринг. На секретном совещании ответственных работников жандармерии округа он признал, что «...политическое разложение русского народа невозможно», и потребовал от начальника окружной жандармерии Ренатуса как можно скорее ликвидировать саботаж15. Последний и комендант Краснодона Гедеман немедленно отдали приказ о расстреле заложников.

28 сентября в 11 часов ночи из камер полицейского управления были взяты 32 узника (горняки, партийные и советские активисты). Их по-зверски избитых и покалеченных, посадили в крытую грузовую автомашину и привезли в городской парк культуры и отдыха!? Затем вывели и связали по два человека, после чего загнали в предварительно подготовленную глубокую яму. Когда полицаям «надоело» пристреливать обреченных на смерть людей, они стали забрасывать их землей. Рабочий электромеханических мастерских Д.С. Выставкин, оказавшийся случайным свидетелем кровавой расправы над патриотами, рассказывал: «Сам видел сегодня ночью в парке из-за кустов, как людей закапывали живыми. Их загнали прямо в яму и начали бросать землю. Валько сопротивлялся... У меня до сих пор звучат в ушах его последние слова: «Знайте, проклятые, за каждую каплю нашей крови вы дорогого заплатите! Наши все равно придут! Они отомстят за нас!» Петя Зимин первым запел «Интернационал», потом подхватил Валько, и все запели хором"20.

Весть о расправе над горняками быстро разнеслась по Краснодону Сердца юношей и девушек закипали гневом, загорались жаждой борьбы и жестокой мести. 30 сентября В. Борисов, М. Григорьев, В. Пирожок и И. Туркенич повесили в этом же парке двух полицейских. Об этом акте мести Туркенич вспоминал: «Было известно, что с наступлением темноты полицейские парами ходят по парку, вылавливая запоздавших. Именно парк мы и выбрали для осуществления своего плана. Как только стемнело, мы осторожно прошли в глубь самой глухой аллеи и стали ждать. Ждали недолго. В парк вошел патруль и начал обход. Двое полицейских направились по нашей аллее. Тогда я и Вася Борисов спрятались в кустах, а Пирожок и Григорьев остались стоять посреди аллеи и заговорили. Полицаи подошли, и один скомандовал:

- Руки вверх!

Ребята беспрекословно повиновались.

- Кто такие? Почему здесь?

В ту минуту мы с Васей кинулись на одного. Пирожок и Григорьев на второго, обезоружили, скрутили им руки и заткнули рты. Они не успели и вскрикнуть. Это было особенно важно, потому что совсем близко ходили другие полицейские и могли прибежать на подозрительный шум. Не теряя времени, мы повесили предателей и ушли»21. Это был первый, но достаточно ощутимый акт мести молодых патриотов.

Зверская расправа гитлеровцев над жителями города, превзошедшая ужасы средневековой инквизиции, ускорила объединительный процесс среди патриотически-настроенной молодежи. Через несколько дней после казни заложников (по некоторым данным, 2 октября) состоялось общее собрание руководителей всех партизанских и антифашистских молодежных групп Краснодона, а также поселков и близлежащих хуторов района, на котором было решено:

1. Объединить все действующие группы в один партизанский отряд «Молот» под командованием И. Земнухова и В. Третьякевича;

2. Утвердить штаб в составе И. Земнухова, В. Третьякевича, И. Туркенича, В. Левашова, А. Попова, Ст. Сафонова, Н. Сумского, руководителей пятерок, связных отряда и групп (пятерок);

3. Сформировать боевую группу отряда во главе с лейтенантом Советской Армии И. Туркеничем;

4. Создать отрядную комсомольскую организацию;

5. Одобрить текст присяги партизана Отечественной войны и принять ее всему личному составу отряда «Молот».

Следует заметить, что в стенограммах допросов М. Кулешова и Г. Почепцова. арестованных по делу «Молодой гвардии», встречаются их утверждения о том, что членом городского штаба краснодонского комсомольского подполья являлся и Геннадий Лукашов. Что же касается Олега Кошевого, то, как свидетельствуют некоторые архивные документы, он, видимо, тоже избирался членом шта6а где-то в конце ноября или в декабре 1942 г. как секретарь комсомольской организации отряда, когда ее численность превысила 100 человек и возникла необходимость в специальном руководстве комсомольской работой.

На этом же собрании представителей групп были определены задачи политической работы и боевых действий партизанского отряда:

1. Разоблачение немецко-фашистской пропаганды, вселение в советских людей уверенности в неизбежном разгроме гитлеровских оккупантов.

2. Организация молодежи района на саботаж и срыв всех мероприятий оккупационных властей.

3. Проведение диверсий и вооруженной борьбы против германской армии и союзных ей итальянских и румынских войск.

Целенаправленный и явно антифашистский характер действий юных подпольщиков признавали и сами гитлеровцы. К примеру, скажем, осужденный в 1947 г жандарм краснодонского жандармского поста Штрупперт в своих показаниях о деятельности «Молодой гвардии» отмечал, что «молодежная организация была политической и ставила основной задачей:

1.Проведение саботажа против мероприятий немецких оккупационных властей.

2.Объединение патриотических Сил для вооруженной борьбы против германской армии...»22.

Что касается непосредственно организационной структуры «Молодой гвардии», то следует иметь в виду, что она была рассчитана на длительную борьбу с коварным и опасным противником, имевшим значительный опыт подавления антифашистского сопротивления в захваченных вермахтом странах, в том числе и на Украине. Отряд был разбит на отдельные звенья (пятерки), личный состав которых подбирался по территориальному принципу с учетом возрастных особенностей и сложившихся товарищеских отношений между членами групп в школьный период жизни. Во главе каждой из них штаб поставил наиболее опытных и надежных людей. Так. группой Первомайского поселка руководил Анатолий Попов; центральной группой - Василий Левашов; группой шахты № 1-бис - Евгений Мошков; группой поселка Краснодон - Николай Сумской. Остальные группы возглавляли Анатолий Ковалев, Антонина Елисеенко, Лилия Иванихина, Владимир Жданов, Анна Сопова, Сергей Тюленин и другие. По предложению Виктора Третьякевича было решено ввести взамен комсомольских билетов временные удостоверения, что было продиктовано оккупационной обстановкой в городе и области в целом.

Большинство заседаний штаба отряда, суля по воспоминаниям молодогвардейцев и их родителей, проходили в домике Третьякевичей. Там же в октябре 1942 г. участники отряда принимали присягу. Радий Юркий по этому поводу писал: «В конце месяца мы принимали клятву партизана Отечественной войны. Помню, в 6 часов вечера мы собрались на квартире у Виктора. Нас было 12 человек»23. Вот текст этой клятвы: "Я, вступая в ряды «Молодой гвардии», перед лицом своих товарищей по оружию, перед лицом родной многострадальной земли перед лицом всего народа торжественно клянусь:

Беспрекословно выполнять любое задание, данное мне старшим товарищем. Хранить в глубочайшей тайне все, что касается моей работы в "Молодой гвардии».

Я клянусь мстить беспощадно за сожженные, разоренные города и села, за кровь наших людей, за мученическую смерть тридцати шахтеров-героев. И если для этой мести потребуется моя жизнь, я отдам ее без минуты колебания.

Если же я нарушу эту священную клятву под пытками или из-за трусости, то пусть мое имя, мои родные будут навеки прокляты, а меня самого покарает суровая рука моих товарищей.

Кровь за кровь! смерть за смерть!»24. После принятия партизанской клятвы молодогвардейцы подписывались под ее текстом, а затем, исполнив «Интернационал» как гимн Советского Союза, уходили на боевые задания.

Как следует из документов военных лет и воспоминаний молодогвардейцев, ряды «Молота» росли по тому времени очень быстро. Уже к середине ноября его численность достигла около 100 человек. Всего же, по данным некоторых исследователей, в партизанский отряд было вовлечено свыше 150 юношей и девушек25, что весьма красноречиво свидетельствует о политической зрелости и чрезвычайно высокой гражданской активности, молодых жителей краснодонского края. Одновременно с вербовкой нового пополнения штаб «Молота» уделил большое внимание приему несоюзной молодежи в комсомол, рассматривая эту работу как испытанный метод организационно-политического укрепления партизанского отряда и залог дальнейшего повышения боеспособности его личного состава. И сегодня, с высоты 55-летней давности краснодонских событий, нельзя не восхищаться мужеством молодежи, которая, несмотря на страшный политический и духовный произвол и военно-колониальный террор оккупационного фашистского режима, с огромным желанием вступала в ряды Ленинского коммунистического союза. Согласно архивным данным ЦК ЛКСМУ, 36 молодых краснодонцев (а не 22, как считалось ранее) в суровые дни вражеской оккупации стали членами ВЛКСМ26. И. Туркенич вспоминал впоследствии, что Ф.П. Лютиков (один из руководителей подпольной партийной группы, действовавшей в электромеханических мастерских дирекциона №10) внимательно следил за ростом «Молота» и восхищением говорил: «Какие это чудесные ребята, если сейчас решаются вступить в комсомол! Дорога им Родина, и не боятся он смерти»27.

С первых дней создания отряда перед патриотами возник неотложный вопрос: с чего начать работу? В конце концов, было решено установить живую связь с населением посредством листовок и воззваний, всемерно разоблачить ложь и клевету фашисткой пропаганды. По заданию И. Земнухова Степан Сафонов и Николай Сумской смонтировали радиоприемники и установили их в разных частях города, что позволяло регулярно и беспрепятственно принимать сводки Совинформбюро и другие советские радиопередачи и на основе их готовить листовки. Вначале листовки писали от руки, и распространяли их все участники отряда, в том числе и члены штаба. Затем за каждой пятеркой была закреплена определенная улица города, какой-то участок поселка или хутора. И все же без тиражирующих средств трудно было добиться оперативного информирования населения о событиях на фронте и в советском тылу. Поэтому пришлось разыскать в развалинах редакции районной газеты «Социалистическая Родина» немного настоящего шрифта и подобрать кое-какие части оборудования. «Нам удалось смонтировать подобие типографии, - писал в отчете И. Туркенич, - и мы смогли увеличить тираж наших листовок»28.

В ночь с б на 7 ноября 1942 г. на квартире Г. Арутюнянца была набрана первая листовка с текстом выступления генсека ЦК ВКП(б) и Председателя Совнаркома СССР И. В. Сталина на торжественном заседании Московского городского совета депутатов трудящихся. Набирали листовку И. Земнухов. В. Левашов, В. Осьмухин, В. Третьякевич и, конечно, «хозяин» типографии Арутюнянц. К утру работа была окончена и листовка распространена по городу. Всего за время оккупации Краснодонского района юные подпольщики выпустили более 30 названий листовок общим тиражом свыше 5 тыс. экземпляров. В листовках молодогвардейцы разоблачали злодеяния немецко-фашистских захватчиков на Украине и, в частности, в Донбассе, призывали краснодонцев не восстанавливать шахты, избегать мобилизации на каторжные работы в Германию, рассказывали населению правду о событиях на советско-германском фронте, о разгроме гитлеровцев и их союзников под Сталинградом и др. Как вспоминал Г. Арутюнянц, «тут были и сводки военных действий, и разоблачение фашистской лжи, и призывы к действиям, и разъяснение событий»29. Вот одна из листовок, выпущенных и распространенных подпольщиками в ноябре 1942 г. В ней говорилось: «Немцы в панике бегут, бросая оружие. Враг отступает, грабит население, забирая продовольствие и одежду... Прячьте все, что можно, дабы не досталось оно гитлеровским грабителям. Саботируйте приказы немецкого командования, не поддавайтесь лживой немецкой агитации. СМЕРТЬ НЕМЕЦКИМ ОККУПАНТАМ! Да здравствует наша освободительница Красная Армия! Да здравствует свободная Советская Родина!»30.

Много хлопот полиции доставили патриоты своими листовками о Сталинграде. По свидетельству И. Туркенича, «немцы тщательно скрывали от населения, что их армия на Волге окружена и уничтожается советскими войсками. Наши листовки взбудоражили весь город. Люди приободрились. Еще больше укрепилась надежда на скорое освобождение от неволи. Из уст в уста передавались радостные вести: немцам приходится туго, наши бьют немцев. Полицейские рыскали городу, но люди, распространявшие листовки, исчезали так же таинственно, как и появлялись»31.

Огромный политический эффект имела комсомольская акция, связанная с проведением такого советского праздника, как 25-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. По решению штаба отряда были изготовлены 8 красных флагов и в ночь с 6 на 7 ноября вывешены в Краснодоне и поселках. Хмурым ноябрьским утром краснодонцы с. великой радостью увидели гордо развевающиеся красные полотнища. Появление их в условиях кровавого оккупационного режима, да еще в такой светлый советский праздник, произвело на местных жителей необычайно глубокое впечатление. Жительница М А. Литвинова впоследствии рассказывала: «Когда я увидела на школе флаг, радость охватила меня. Разбудила детей и быстренько подбежала через дорогу к А. Мухиной. Мы ее застали стоящей уже под окном. Слезы текли по ее худым щекам. Она сказала: «Мария Александровна! Ведь это сделали для нас, советских людей. О нас помнят. Мы нашими не забыты.»32. А вот свидетельство Е.А. Осьмухиной, которая в воспоминаниях о сыне Владимире писала: «7 ноября 1942 г. прибегает к нам запыхавшись, со слезами радости на глазах моя сестра Мария и говорит: «Наши родненькие флаг вывесили». Дети вскрикивают и выбегают на улицу. Я тоже вышла. Радостно забилось сердце. На фоне серого ноябрьского неба на той школе, где учился Володя и его товарищи, развевался красный флаг. Люди шли по улице, оглядывались на школу. Некоторые тайком вытирали слезы»33.

Весь день жандармы, эсэсовцы и полицаи мотались в страшной злобе по улицам встревоженного города. Полицаи быстро убрали флаги на зданиях школ и дирекциона, но залезть на трубу шахты № 1 -бис смельчаков не нашлось. Тогда полицейские стали целиться в флаг из винтовок. И лишь пулеметом им удалось срезать древко. Флаги, конечно, оккупанты и их пособники сняли, но они ничего не могли поделать с радостным волнением, охватившим и пожилых и молодых краснодонцев.

Следует сказать, что молодежь при помощи старших товарищей умело меняла формы и методы борьбы с немецкими оккупантами, чутко реагируя на изменения политической или экономической ситуации в городе или районе. В октябре-ноябре 1942 г. Ворошиловградщину охватила новая волна немецкой агитации за выезд населения на работу в Германию. В «мобилизации» рабочих рук активно участвовали коллаборационисты всех мастей, в том числе сотрудники профашистски настроенной националистической газеты «Нове життя». В статье «Український робітник у Німеччині", опубликованной 27 октября, газета писала: «Святим громадським обов'язком є не відкладати свого рішення про виїзд на роботу до Німеччині. Український народ, що вступив у вільну сім'ю народів Нової Європи, вимагає від своїх синів конкретних i рішучих дій». В целях агитация оккупанты использовали яркие, красочно оформленные плакаты. На одном из них была изображена русская девушка, уехавшая в Германию. Подпись под рисунком гласила о том, что она является домработницей и довольна своим положением. Но краснодонская молодежь решительно отвергла посулы германских работорговцев. Майя Пегливанова, например, смеясь, говорила подругам: «Вот так плакат! Если бы они написали, что девушка поступила там учиться, а то стала прислугой... Мы к этому не привыкли. При Советской власти нас приглашали в вузы, а эта рада, что стала домработницей»31.

И когда в ноябре многие молодые краснодонцы получили повестки об отправке в Германию, руководству партизанского отряда удалось добиться разрешения бургомистра Краснодона Стаценко на открытие клуба им. Горького «для обслуживания немецкого гарнизона». Директором клуба стал, пожалуй, самый отважный из молодогвардейцев Евгений Мошков, администратором - Иван Земнухов, а музыкальным руководителем - Виктор Третьякевич. Городской клуб оказался в руках подпольщиков, а значит, появилась новая реальная возможность отвлечь внимание полиции и жандармерии от комсомольского подполья и продолжать подрывную работу во вражеском тылу.

И то, что немцы не сумели сделать в течение нескольких месяцев, подпольщики осуществили за несколько дней: создали самодеятельные кружки, собрали музыкальные инструменты, подготовили репертуар, из которого старательно выбрасывали все антисоветское, что навязывали «артистам» немцы и их пособники. Клубная работа позволяла без подозрений собираться подпольщикам на репетиции, проводить активную антифашистскую пропаганду среди юношей и девушек города, близлежащих поселков, хуторов и сел.

Наряду с массово-политической работой в условиях оккупации, штаб отряда и его участники придавали важное значение проведению боевых операций и различного рода диверсий. Анализ патриотических мероприятий «Молота» доказывает, что второй период его деятельности (ноябрь-декабрь 1942 г.) характеризуется значительным подъемом и активностью всех его подразделений. По нашему мнению, этому способствовал опыт борьбы, приобретенный молодогвардейцами во время оккупации, и переход от агитационно-разъяснительной работы среди населения к непосредственно диверсиям и вооруженным акциям как более эффективным формам сопротивления оккупантам. Вдохновленные блестящими победами советских войск под Сталинградом, патриоты наращивают удары по врагу. Вот примеры. 9 ноября группа А. Попова на дороге Гундоровка-Герасимовка забросала гранатами легковой автомобиль, уничтожив трех немецких офицеров. 12 ноября Ю. Виценовский устроил аварию на шахте «Сорокино» № 1. Ночью под носом у часовых, он перепилил несколько жилок каната, на котором была укреплена клеть. Оторвавшаяся клеть рухнула в 250-метровую глубину ствола, вдребезги разрушив опалубку, вентиляционные устройства, водопроводные и энергетические коммуникации. После аварии немцы больше не приступали к восстановлению шахты. 15 ноября группа Е. Мошкова на хуторе Волчанском освободила го концлагеря около 80 пленных красноармейцев и командиров. 20 ноября группа С Тюленина отбила у охраны более 500 голов крупного рогатого скота, предназначенного для вывоза за границу. Вечером этого же дня И. Земнухов, В. Левашов, Е. Мошков, В. Третьякевич и И. Туркенич завладели грузовой машиной с подарками для немецких солдат и офицеров. Сначала подарки были перенесены в клуб им. Горького, затем переданы малообеспеченным семьям горняков.

2 декабря штаб «Молота» принял решение о ликвидации биржи труда. Все расчеты гитлеровцев на добровольный выезд молодежи на работу в Европу, в том числе в Германию, рухнули, и они перешли к насильной отправке ее. Поскольку юноши и девушки не реагировали на повестки и предупреждения администрации биржи, полиция возобновила ночные облавы и повальные аресты и под большим конвоем увозила молодых людей на станцию для отправки на Запад. В конце ноября вербовочная комиссия «Бавария» завершила подготовку к отправке 2 тыс. юношей и девушек Краснодонского района. Необходимо было во что бы то ни стало сорвать это варварское намерение оккупантов. И выполняя поручение штаба, ранним утром 6 декабря В. Лукьянченко, С. Остапенко, В. Третьякевич, С. Тюленин и Л. Шевцова сожгли ненавистную краснодонцам биржу, в результате чего были уничтожены списки с адресами и заполненные рабочие карточки юношей и девчат, которых уже ожидали работорговцы фашистской Германии. Как показал на допросе жандарм Штрупперт, «действия молодогвардейцев были смелыми и решительными: при наличии охраны около немецкой биржи им удалось поджечь это помещение»36. И сегодня те,кто еще в живых, с благодарностью вспоминают этот удивительный подвиг юных патриотов, с гордостью произносят их имена.

Всего за период с сентября по декабрь 1942 г. члены отряда «Молот» осуществили 39 операций, в ходе которых уничтожили 25 вражеских солдат и офицеров, 5 предателей Родины; разрушили ствол шахты «Сорокино» № 1, шоссейный мост Михайловск-Каменск, 15 км телефонно-телеграфной связи; подорвали и сожгли биржу труда, 17 немецких автомашин, десятки скирд соломы и хлеба, 2 склада с продовольствием и боеприпасами; освободили из концлагерей около 100 советских военнопленных; отбили у немецко-фашистских и румынских оккупантов 500 голов крупного рогатого скота; вывесили 10 красных флагов на зданиях Краснодона и сооружениях шахт; издали и написали от руки 30 названий листовок общим тиражом более 5 тыс. экземпляров; пустили под откос 2 воинских эшелона; захватили несколько вражеских автомашин с оружием и подарками для солдат и офицеров37.

Как видим, антифашистская деятельность «Молота» являлась весомым вкладом в общенародную борьбу с врагом. При этом нельзя не отметить, несомненно, важную роль краснодонских комсомольцев в организации и развитии производственного саботажа, принявшего в районе характер массовых диверсий, и срыве попыток гитлеровцев поставить на военные нужды рейха промышленность и природные богатства Донецкого бассейна. В том, что до конца немецкой оккупации Краснодонского района не было восстановлено ни одной крупной шахты, а мелкие, не требовавшие капитального ремонта, работали далеко не на полную мощность, есть заслуга и комсомольского подполья. Ведь многие члены боевых групп отряда (Ю. Виценовский, В. Гуков, Е. Мошков, Г. Лукашов, А. Николаев, А. Орлов, В. Осьмухин, Н. Петля, Ю. Полянский и другие) во избежание отправки в Германию пошли работать на шахты или в электромеханические мастерские. Они проводили активную разъяснительную работу среди шахтеров, обеспечивали их листовками и способствовали дезорганизации восстановления объектов и добычи угля. О величине ущерба, понесенного оккупантами в результате саботажа населением их экономических мероприятий, можно судить по такому примеру. До войны суточная добыча угля шахты № 12 треста «Краснодонуголь» составляла 1200 т. Но, работая в условиях оккупации, горняки этой же шахты за полгода выдали на-гора всего 3700 т, что соответствовало 1/58 количества угля, добытого за такой же период в довоенное время38.

Последняя операция, которую молодогвардейцы не смогли осуществить, - вооруженное нападение на немецкий гарнизон. По некоторым данным, эта дерзкая операция готовилась совместно с подпольной партийной группой Лютикова-Баракова. План вооруженного выступления обсуждался на совещании коммунистов-подпольщиков в декабре 1942 г. По заявлению Лютикова, при механическом цехе центральных мастерских имелся партизанский отряд численностью до 50 человек. Кроме того, была установлена связь с рядом партизанских отрядов, которые оперировали в некоторых районах Ворошиловградской и Ростовской областей. Подробный план захвата г. Краснодона разработал и командир боевой группы отряда «Молот» Иван Туркенич. Были собраны необходимые сведения о жандармской группе, немецком гарнизоне, расставлены силы подпольщиков. В этот момент в распоряжении молодогвардейцев находилось 95 автоматов и винтовок, 10 пистолетов, 200 гранат, свыше 15 тыс. патронов, 65 кг взрывчатых веществ, 2 пулемета, несколько сот метров бикфордова шнура. Однако вооруженное выступление осуществить не удалось.

Следует отметить, что патриотическая деятельность «Молота» вызывала обыкновенную симпатию у местного населения и все больше и больше беспокоила гитлеровцев и их пособников. Как явствует из архивных документов в декабре 1942 г. в Краснодон из Сталино приезжал помощник командира жандармской команды майор Галонска. Он выразил явное неудовлетворение работой сыскных служб окружной жандармерии и районной полиции и распорядился принять все меры, чтобы вскрыть подпольную организацию и подавить саботаж населения. Как писал генерал -майор госбезопасности С. И. Косенко, были подняты на ноги все силы жандармерии и полиции, «хватали всех, в чем-либо заподозренных, и путем истязаний пытались вырвать у них сведения о патриотах»39.

Мы считали, - показал во время следствия (1947 г.) капитан жандармерии Ренатус, - что этим делом руководят коммунисты и в первую очередь уничтожали их. Однако борьба против нас продолжалась»40.

С целью выполнения задачи, поставленной майором Галонска, по указанию жандармерии проводится структурная реорганизация районной полиции и кадровая чистка. Была уволена часть полицейских за недисциплинированность, в том числе член партизанского отряда «Молот» М. Григорьев, и пополнен аппарат за счет более «подготовленных» в профессиональном отношении работников других немецких учреждений. 16 декабря 1942 г. приступил, например, к выполнению обязанностей следователя районной петиции юрист краснодонской городской управы М. Е. Кулешов. Через две недели он был назначен старшим следователем, получив в свое распоряжение целый штат исполнителей. «За короткое время своей работы, - заявил он на допросе, - я доказал немцам свою преданность им. В результате моей активной и сознательной работы в полиции я заслужил такое доверие у начальника жандармерии, что он лично выдвинул меня на должность начальника криминальной полиции»41.

Но кто такой Кулешов и почему он заслужил такое доверие у карателей? Ответ на вопрос содержится в материалах архивов. Кулешов родился в 1900 г. на хуторе Изварино Донецкого округа (территория современного Краснодонского района Луганской области) Войска Донского. С образованием в 1919 г. Донецкой губернии этот хутор был введен в состав Луганского района и административно подчинен Сорокинскому, а с 1936 г. - Краснодонскому горсовету депутатов трудящихся. В 1919-1920 гг. Кулешов принимает активное участие в боях против Красной Армии в составе 7-го донского казачьего полка деникинской армии, а потом вместе с белыми отступал до Новороссийска, где и был пленен красноармейцами. После окончания гражданской войны Кулешов учится и работает в советских учреждениях. В 1928 г. осужден за должностное преступление. Возвратившись из мест заключения, Кулешов не расстается с мыслью о борьбе против Советской власти. Он с радостью приветствует оккупацию гитлеровцами Краснодона и, не колеблясь, вступает в непосредственное сотрудничество с ними.

В сентябре 1942 г. по рекомендации бургомистра П.А. Черникова и его заместителя Стаценко Кулешов поступает на службу в горуправу, где выполняет обязанности юриста. Тут он сближается с работником горуправы Плотниковым, бывшим подхорунжим Гундоровского бело-казачьего полка, который в свое время особенно отличился в боях против Красной Армии и получил название «георгиевский». Вскоре Плотников выезжает в Новочеркасск, где находился штаб Войска Донского. При поддержке окружного атамана полковника Иванова и представителя штаба полковника Павлова Плотников получает официальные полномочия для организации казачьих подразделений на территории Краснодонского района. Одновременно ему было вручено «Воззвание» генерала Краснова к казакам Дона, Кубани и Терека. Атаман призывал их объединиться с наступающими германскими войсками для общей борьбы против Советской власти и Красной Армии и в благодарность за верность традициям казачества и «белого» движения обещал им возвратить все привилегии, дарованные царями Российской империи, а также земли и угодья, конфискованные после Октябрьской революции. С целью возрождения Войска Донского станичникам предлагалось провести в день «Покровы» казачьи парады и продемонстрировать дружеское расположение к фашистскому командованию и немецкой администрации. 

Выполняя директиву Краснова, Краснодонская горуправа (в районе насчитывался 21 казачий хутор, ранее относившийся к Гундоровской станице Войска Донского42) обязала сельских старост обеспечить прибытие казаков соответствующих возрастов на парад в военной форме, с установленными знаками различия и при орденах. Парад состоялся 24 октября 1942 г. в Краснодоне, в нем приняли участие 70 человек. По свидетельству Кулешова, «парад не дал должного эффекта. Многие только смеялись, глядя на это пестрое, разнородное «войско», в основном состоящее из стариков. Даже начальник полиции Суликовский смеялся над этим народом»43.

На «торжестве» присутствовали 20 представителей немецкого военного командования и местных органов управления. С «патриотическими» речами перед казаками выступили бургомистр Краснодона П.А. Черников, атаман Гундоровской станицы Ф.Г. Власов, старый казак Г.Г. Сухоруков и немецкий офицер. Все выступавшие были единодушны в своем призыве к казакам - установить тесное сотрудничество с немцами-освободителями и объединить усилия в борьбе против Советов, большевизма и войск Красной Армии. После молебна за здравие казаков и скорую победу германской армии было зачитано и принято приветственное письмо Адольфу Гитлеру, предварительно согласованное с немцами и одобренное офицерами жандармерии.

Текст приветствия был составлен Кулешовым 23 октября по поручению Черникова. «Такое письмо я лично составил, - признался Кулешов на допросе. Оно было резко антисоветского содержания, полно клеветы на Советскую власть и восхвалений Гитлера и его армии»44. Почему же работнику управы была доверена эта акция? Прежде всего потому, что коллаборационистам Краснодона импонировали его ярый антисоветизм, пронесенный в казацком сознании через классовые грозы гражданской войны и буреломные годы социалистической реконструкции, и активное сотрудничество с немецкими оккупационными властями. Учитывался также опыт его журналистской работы. В 1933-1934 гг. Кулешов работал собственным корреспондентом газеты «За индустриализацию», в 1934-1936 гг. - собственным корреспондентом газеты «Известия» по Донбассу. Автору данной брошюры удалось разыскать копию «приветствия». Вот его полный текст.

"Рейхсканцлеру Великой Германии
Вождю Европы господину Адольфу Гитлеру.
Главная квартира Фюрера
Мы донские казаки, остатки уцелевших от жидовско-сталинского жестокого террора своих соотечественников, отцы и внуки, сыновья и братья погибших в ожесточенной борьбе с большевиками и замученных в сырых подвалах и мрачных застенках кровожадными палачами Сталина, шлем Вам, Великому Полководцу, Гениальному- Государственному Деятелю, Строителю Новой Европы, Освободителю и другу Донского казачества, свой горячий Донской казачий привет! Сегодня мы собрались по инициативе нашей районной власти и представителей Германского Командования на торжественный праздник, посвященный нашему освобождению от жидовско-коммунистической тирании, чтобы продемонстрировать наши горячие симпатии и дружбу с Германским народом и Победоносной Германской Армией.

В тяжелых муках и страданиях прошли для нас, донских казаков, двадцать два года владычества большевистской власти. Большевистские палачи не могли простить нам нанесенных нами им обид. А эти обиды были поистине велики. Не один комиссар испытал на своей собственной шкуре силу казачьего удара штыком и шашкой и меткость артиллерийского огня в 1918-1920 годах, когда мы бились за честь казачью, за свою родную землю, за вольную жизнь, за спокойствие нашего горячо любимого батюшки Тихого Дона против большевиков.

Мы дрались тогда под командованием нашего любимого полководца Атамана Войска Донского, казака - генерала Петра Краснова, под знаменем прославленного Гундоровского Георгиевского полка и под овеянными боевой славой знаменами других донских казачьих полков. Костьми наших дедов и отцов, сыновей и братьев усеяны обширные поля Русской и Донской земли, богато они политы нашей горячей казачьей кровью.

В неравной борьбе мы были побеждены, но не побежденным остался дух наш, и непреклонна наша воля к дальнейшей борьбе. Именно за это многие наши казаки изгнаны в далекие места пустынной Сибири, на суровые острова Северного и Белого морей, они рассеяны по всем странам земного шара, волею судьбы томятся в лагерях военнопленных.

Наши станицы и хутора опустошены и разграблены алчными жидовскими руками, дворы наши заросли сорными травами. Нас, казаков Краснодонского района, насильственно присоединили к Украине и сделали невольными украинцам! Но где бы ни томился наш донской казак, он твердо верит, что скоро наступит конец сталинско-жидовскому деспотизму. Над нашей истерзанной Родиной уже яркое солнце свободы, о которой мы долгие годы мечтали. Германский народ и Германская доблестная Армия под Вашим гениальным руководством, дорогой фюрер-освободитель, навсегда вырвали нас из когтей хищного зверя Сталина и его приспешников. Уже свободно текут голубые воды Тихого Дона, радостно вздыхают огромные донские степные просторы, и, как и прежде, несутся по ним удалые песни свободных, вольных и счастливых донских казаков.

Никогда больше не вернется ненавистная жидовско-коммунистическая диктатура. Мы, донские казаки, готовы в любую минуту взять в руки оружие и вместе с благодарными, славными солдатами Великой Победоносной Германской Армии громить беспощадно коммунистическую заразу до полного ее уничтожения.

Смерть Сталину и его опричникам! Хайль Гитлер! Да здравствует Гитлер! Да здравствует наш организатор и полководец казак-генерал Петр Краснов! За окончательную победу над нашим общим врагом!

За Тихий Дон и донских казаков! За германскую и союзные Армии! За вождя Новой Европы Адольфа Гитлера - наше могучее, сердечное казачье «ура!»

От участников праздника и от имени 80-тысячного населения Краснодонского района голова районной управы, г. Краснодон, 23 октября 1942 г.»45.

Таким образом, содержание «приветственного письма» краснодонских казаков дает основание утверждать, что на территории Восточной Украины в период ее фашистской оккупации получил распространение коллаборационизм. Социальной базой его являлась прослойка населения антисоветской, националистическо-шовинистической ориентации, сформировавшаяся еще до Великой Отечественной войны. Важную роль в организации и развитии этого антиобщественного явления сыграли немецкие, итальянские и румынские спецслужбы. Следует подчеркнуть также, что в действиях коллаборационизма восточных районов Украины явно прослеживались центробежные тенденции, особенно при разработке вопросов национально-государственного строительства. Об этом свидетельствуют намерения донецкого казачества выйти из состава Украины и территориально примкнуть к области Войска Донского, которое могло быть восстановлено немецкими властями как бастион борьбы против восточных народов.

Вместе с тем казацкие верховоды Дона требовали от рядового казачества рабской покорности гитлеровским оккупантам. Политическое банкротство, патологическая ненависть к большевистской власти привели казацких заправил к предательству своего народа во время оккупации вермахтом бывшего Союза ССР. В свою очередь гитлеровцы одобрительно относились к стремлению определенной части казачества Дона и жителей Восточной Украины развернуть сотрудничество с «новым режимом». Примером такого «одобрения» и может служить перевод Кулешова на работу в районную полицию.

Шеф райполиции Суликовский не без основания считал, что Кулешов, который с завидным рвением трудился в горуправе (при его непосредственном участии насильно отправлено на работу в Германию 75 советских граждан, организована конфискация скота у жителей района, уклонявшихся от уплаты налогов46), как профессиональный юрист усилит карательные акции полиции и поможет ей сломить сопротивление местного населения и саботаж мероприятий оккупационных властей. Именно этого от полиции добивались руководители жандармерии. Как показал во время следствия бывший начальник краснодонского жандармского поста Отто Шен, «...было ясно, что городе действует организованный подпольный партизанский отряд, но выявить его нам долго не удавалось. Я каждодневно требовал от начальника полиции Суликовского и его заместителей... усиления борьбы с советским патриотическим движением. Мы сбились с ног, но не могли найти следов подпольщиков» 47. Однако такое «усиление» полицейского контингента вряд ли бы принесло карателям успех в раскрытии подполья, если бы им на помощь не пришел предатель молодогвардейцев Г. Почепцов, который был членом отряда «Молот», знал лично некоторых членов (И. Земнухова, В. Третьякевича, О. Кошевого, Ст. Сафонова и других), присутствовал на комсомольских собраниях подпольщиков и имел представление о их деятельности.

Разрабатывая план нападения на немецкий дирекцион, молодогвардейцы собирались после уничтожения гитлеровцев и их пособников из числа местных жителей уйти в леса, чтобы продолжить борьбу. «...Мы должны были уйти в лес, чтобы действовать как партизанский отряд»48, - писал впоследствии В. Левашов. B связи с этим встал вопрос о запасе продуктов питания. Но где и как запастись ими в оккупированном городе? Пришлось совершить налет на немецкую машину с новогодними подарками.

Жандармерия бросила все силы на поиск похитителей. По указанию гауптвахмистра Зонса Суликовский и его заместитель Захаров организовали круглосуточное патрулирование и установили наблюдение за квартирами подозреваемых. И вскоре на рынке полицаи схватили подростка М. Пузырева, продававшего немецкие сигареты, похищенные молодогвардейцами в ночь с 26 на 27 декабря. На протяжении трех суток озверевшие жандармы и полицаи избивали ребенка, стремясь добыть необходимые сведения. Не получая ни воды ни пищи, не имея ни минуты отдыха и покоя, мальчик не выдержал издевательств и назвал тех, кто вручил ему сигареты для продажи, а именно: Е. Мошкова и В. Третьякевича.

Утром 1-го января 1943 г. Почепцов увидел, как к дому Мошковых, живших по соседству, подъехали сани с немцами и полицаями, которые нашли какой-то мешок и увезли Евгения. Днем молодогвардеец Л. Фомин [видимо, имеется в виду Д. Фомин - А.Д.] сообщил ему об аресте В. Третьякевича и И. Земнухова, который пошел в полицию выручать товарищей и был задержан. И, будучи трусливым, неуверенным в себе и товарищах, Почепцов решил, что полиция напала на след «Молота». Он стал настойчиво вспоминать каждый шаг своей жизни после вступления в партизанский отряд… 6 октября 1942 г. он был принят в первомайскую группу, которую возглавлял сначала Б. Главан, а затем А. Попов.

Став участником отряда, Почепцов выполняет задания штаба: собирает оружие, распространяет листовки, участвует в хищении новогодних подарков.20 ноября вместе с членом труппы Д. Фоминым он расклеивает антифашистские листовки в районе шахты № 1-бис. По словам И. Туркенича, Почепцов был якобы инициативным и ему подпольщики доверяли49. Тем не менее, как явствует из документов, инициативы и особой активности он не проявлял. В его действиях заметно прослеживается какое-то скрытое желание избежать ответственности и риска. Юноша не сумел сделать и вывесить красный флаг на шахте № 1-бис в канун 25-й годовщины Великого Октября, хотя Главан заранее передал ему реактив, необходимый для покраски материи. Не удалось ему принять и партизанскую присягу. В день ее приема, 15 декабря, Почепцов (без предупреждения руководства отряда) выехал в станицу Гундоровскую за продуктами, где и пробыл два дня.

Не выполнил «молодогвардеец» и установку штаба отряда о неразглашении тайны подполья и соблюдении его участниками строгой конспирации. Когда его родители поинтересовались причинами нередкого отсутствия сына вечерами и секретными беседами с Фоминым и Поповым, он рассказал им, что является членом подполья. Вспоминая об этом факте, Г. Почепцов 17 июня 1943 г., во время очной ставки с отчимом В.Г. Громовым, заявил: «О своей принадлежности к подпольной молодежной организации Громову я рассказал после октябрьских праздников, то есть в середине ноября 1942 г. В нашем доме был разговор о том, что на октябрьские праздники были вывешены красные флаги и листовки. Я сказал Громову, что это работа наших ребят, а после этого рассказал ему, что состою в подпольной молодежной организации. Кто входит в ее состав, ее структуру и так далее я не рассказывал, и Громов у меня об этом не спрашивал. Несколько позже я назвал ему участников нашей организации - Фомина Демьяна и Попова Анатолия, которые часто ходили ко мне»50.

Необходимо заметить, что родители многих молодогвардейцев (Л. Андросовой, Г. Арутюнянца, В. Жданова, О.Кошевого А. Николаева, В. Осьмухина, В. Петрова, В. Третьякевича и других) не только знали о подпольной деятельности своих сыновей и дочерей, но и всячески помогали им в оборудовании типографии, хранении оружия, радиоприемников, сборе медикаментов, перевязочных материалов, изготовлении листовок, красных флагов и тому подобном. И можно было бы понять юношескую доверчивость Почепцова, который впервые приобщался к подпольной борьбе во вражеском тылу и, видимо, гордился отвагой и находчивостью своих товарищей по подполью. Но его отчим являлся тайным агентом краснодонской полиции. Некоторые современные исследователи, увлеченные идеей реабилитации репрессированных в годы Советской власти, пытаются отрицать сотрудничество Громова с немецкими карательными службами и делают его мучеником НКВД. Но так ли это?

До немецко-фашистской оккупации Краснодона В.Г. Громов работал начальником вентиляционной службы шахты № 1-бис. В связи с возникшей угрозой захвата города вражескими войсками он с группой горняков района эвакуируется на восток страны и попадает в окружении. Некоторое время находится в концлагере для так называемых «перемещенных лиц». Вскоре, при перегоне колонны узников численностью до 3 тыс. военнопленных и гражданских51 на сборный пункт он бежит и пробирается в Краснодон. Прибыв в город, устраняется крепильщиком на шахте № 1-бис дирекциона № 10. 9 октября 1942 г Громов, после очередной беседы с заместителем начальника районной полиции Захаровым, дал согласие на сотрудничество с карателями. «Я, Громов Василий Григорьевич, - писал он, - даю настоящую подписку Сорокиной полиции в том, что я обязуюсь выявлять и сообщать полиции партизан, коммунистов, уклоняющихся от регистрации и живущих на нелегальном положении, антифашистов, ракетчиков и других лиц, ведущих враждебную немцам деятельность. В целях конспирации все свои донесения буду подписывать кличкой «Ванюша»52.

Спустя некоторое время, Громов представил полиции список на 16 человек, принимавших участие в подрыве шахты № 1-бис при отступлении частей Красной Армии из Краснодона, и донес на уклонившихся от регистрации коммунистов Емельянова, Левкина и Труханова, которые незамедлительно были арестованы и отправлены в Германию. В ноябре 1942 г. Захаров получил сообщение об участниках истребительного батальона, оставшихся в городе по заданию советского военного командования. Эти люди, в том числе Винокуров и Паченков, были схвачены по подозрению в вывешивании красных флагов на школе имени Ворошилова и других объектах Краснодона в ночь с 6 на 7 ноября. По доносу «Ванюши» как саботажники были арестованы и расстреляны коммунисты В. Артемов, М. Дымченко и К. Фомин. Всего по доносам Громова за период с октября 1942 г. по январь 1943 г. в Краснодоне и его пригородах было арестовано 34 человека (партизаны, бойцы истребительного батальона, партийные и советские активисты)53. Большинство из них расстреляны, замучены в застенках жандармерии и полиции или вывезены в Германию.

Судя по архивным документам, причастен Громов и к провалу отряда «Молот». Узнав об аресте его руководителей и не находя выхода из сложившейся ситуации, Почепцов обратился за советом к отчиму. Громов сразу же предложил пасынку немедленно сообщить полиции о подпольной организации. Это предательское напутствие Громов подтвердил на допросе 25 мая 1943 г.: «Я сказал ему, что его могут арестовать и, чтобы спасти свою жизнь, он должен написать заявление в полицию и выдать участников организации. Он меня и послушал»54.

Следуя совету отчима (по другим данным - требованиям и угрозам его), Почепцов написал заявление на имя главного инженера шахты № 1-бис Д.М. Жукова. «Я нашел следы подпольной молодежной организации, - сообщал он. - Когда я узнал ее руководителей, я вам пишу заявление. Прошу прийти ко мне на квартиру, и я расскажу вам все подробно. Мой адрес: улица Чкалова, №12, ход 1, квартира Громова Василия Григорьевича. 20.12.42. Почепцов Геннадий»55. Под заявлением «молодогвардеец» поставил дату «20.12.42», намереваясь этим показать, что он собирался выдать «Молот» еще до ареста некоторых его участников.

Возникает вопрос: почему Почепцов обратился с заявлением к Жукову, а не к Захарову? Этот аспект предательства бывшего подпольщика не дискутировался в советской печати, хотя и представляет несомненный интерес. На наш взгляд, такая реакция не случайна. Дело в том, что юноша не знал о сотрудничестве отчима с Захаровым, а обращаться непосредственно в полицию было уже поздно, поскольку руководители организации были арестованы и его самого могли арестовать как подпольщика. Семья Жукова, как выясняется, жила по соседству с Громовым, и Почепцов лично знал его как начальника, который открыто, во весь голос восхвалял фашизм, оккупантов, призывал краснодонцев всячески поддерживать «новый порядок» и, разумеется, пользоваться большим доверием немецкого командования. Это давало основание предателю рассчитывать на соседа-коллаборациониста как на весьма «надежного человека». «Я решил подать заявление через Жукова, - показал Почепцов на заседании Военного трибунала войск НКВД, - думая, что он заявление не передаст в полицию или передаст позже, и когда я буду арестован, то буду иметь оправдание, что я подавал заявление»56.

3-го января 1943 г. Почепцов был вызван в полицию и допрошен сначала Суликовским, а затем следователями Дидыком и Кулешовым. Информатор подтвердил авторство заявителя и свою принадлежность к подпольной комсомольской организации, действующей в Краснодоне, назвал цели и задачи деятельности подполья, указал место хранения оружия и боеприпасов, спрятанных в гундоровской шахте № 18. Как показал Кулешов на допросе 15 марта 1943 г., «Почепцов рассказал, что он действительно состоит членом подпольной комсомольской организации, существующей в Краснодоне и его окрестностях. Он на звал руководителей этой организации, вернее, городского штаба, а именно: Третьякевича, Лукашова, Земнухова, Сафонова, Кошевого. Руководителем общегородской организации Почепцов назвал Третьякевича. Сам он состоял в Первомайской организации, руководителем которой был Попов Анатолий, а до этого Главан»57. Получив сведения с молодежном подполье, Суликовский отдал распоряжение срочно сформировать оперативные полицейские группы и начать аресты. Утром 5-го января Почепцов был снова доставлен в полицию и допрошен. В этот же день ему были устроены очные ставки с Мошковым и Поповым, допросы которых сопровождались зверскими избиениями и жестокими пытками. Почепцов подтвердил свои предыдущие показания и назвал всех известных ему членов организации. Как показал арестованный в 1959 г. бывший заместитель начальника краснодонской полиции В. Подтынный, по доносу и показаниям Почепцова с 5 по 11 января 1943 г. было арестовано большинство молодогвардейцев. Сам же предатель был выпущен на свободу и арестам не подвергался вплоть до освобождения Краснодона советскими войсками. Таким образом, тех сведений конспиративного характера, которыми располагал Почепцов, которые стали известны полиции, оказалось вполне достаточно, чтобы ликвидировать комсомольско-молодежное подполье.

Тем не менее некоторые исследователи истории создания и деятельности «Молодой гвардии», главным образом из числа «національно свідомих», отрицая возможность партийного руководства комсомольским подпольем, пытаются переосмыслить и сам факт предательства. Так, скажем, В.Ф. Семистяга утверждает, что немецкие спецслужбы установили слежку за В. Третьякевичем еще в Луганске, где он нелегально находился после разгрома отряда И.М Яковенко, и шли следами «Молодой гвардии», ожидая, когда она интегрируется в более крупную коммунистическую структуру (см.: Молодь України, 1993, 27 квітня). В таком случае, следуя данной логике, приходится признать, что гестапо и полевая жандармерия способствовали созданию и росту антифашистской военизированной организации в Краснодоне, которая активно действовала около четырех месяцев в тылу противника, а его карательно-разведывательные службы не предпринимали соответствующих мер доя ее ликвидации. Как свидетельствуют архивные документы советских различных организаций и ведомств, исследования историков и воспоминания очевидцев событий, на оккупированной немцами и их сателлитами территории Украины повсеместно осуществлялся жестокий фашистский режим и всякий либерализм в отношениях с местным населением преследовался по закону военного времени.

Представляется также любопытным, что при этом, мягко говоря, недостаточно учитывается ситуация, сложившаяся осенью 1942 г. в партизанском и подпольном партийно-комсомольском движении в области и в Краснодонском районе в частности. В самом деле, о какой интеграции может идти речь, если из-за самочинной эвакуации партийных и комсомольских руководителей сначала на Северный Кавказ, а затем в Баку и Саратов и арестов немцами партизан и подпольщиков краснодонское подполье к моменту формирования отряда «Молот» вообще не действовало? В этом, кстати, убеждают и архивные документы военных и первых послевоенных лет. 21 апреля 1945 г. на запрос Краснодонского райкома КП(б)У начальник райотдела НКГБ М.И. Бессмертный, который организовывал партизанские отряды и подпольные группы на территории района, сообщал, что антифашистские структуры никаких действий во вражеском тылу не проводили; Более того, отдельные члены отрядов и групп стали активными пособниками немецких оккупантов58. Вызывают сомнения и доводы некоторых исследователей о полноте сведений, которыми располагали немецко-итальянские разведывательные центры. Если эти службы «вели» В. Третьякевича из Луганска в Краснодон как члена подпольного горкома ЛКСМУ, связного подпольных горкома партии и обкома комсомола и бойца партизанского отрада, то почему юноша оставался на свободе после ареста в октябре 1942 г. уполномоченной ЦК ЛКСМУ Надежды Фесенко и секретаря подпольного горкома ЛКСМУ; Галины Сериковой? Ответ, несомненно, может быть один: сотрудники гестапо и СД не имели определенных сведений о юном подпольщике. Как вспоминал брат Виктора Михаил Иосифович во время беседы с автором, в списке партизан, который был передан вражеской агентуре командиром группа отряда Бобровым, имени младшего сына семьи Третьякевичей не значилось, потому что он был зачислен в отряд в последний момент, то есть перед выходом его на место базирования. Кроме того, было бы крайне необъективным и несправедливым упускать из поля зрения тот очевидный факт, что головорезам гестапо не удалось вырвать у Фесенко и Сериковой показания против Виктора. Именно их героической стойкости в фашистском застенке юный подпольщик обязан свободой действий и возможностью продолжать борьбу против оккупантов почти до самого освобождения Краснодона Советской Армией в феврале 1943 г.

Не выдерживают критики и "новации" об отсутствии предателей. Можно было бы не останавливать на этой стороне поднятой темы, если бы не существовали определенные морально-нравственные нормы, которыми никогда не пренебрегают граждане цивилизованного общества. Речь идет о том, что далеко не всякое преступление, направленное против человека как борца за свои права, может быть забыто или оправдано за давностью срока или в силу экстремальных условии его совершения. Разоблачая несостоятельность тезиса «предатели появились потом», В.П. Минаев - брат участницы «Молодой гвардии» Н. Минаевой в интервью корреспонденту газеты «Товарищ» (№21, 1995 г.) заявил: «Для меня, очевидно, это не просто ложь, это злоумышленная идеологическая позиция, с которой можно вести огонь по кому угодно... На самом деле подозреваемые в предательстве были арестованы сразу или в первые месяцы после освобождения Краснодона. Но не все были наказаны - свидетелям не удалось убедительные показания подтвердить документами, так как немцы документы уничтожали.

Да, это верно. Немецкие карательные службы (гестапо, СД, жандармерия, полиция и др.) при отступлении своих воинских частей аккуратно вывозили архивы или уничтожали их в спешном порядке. Подтверждением сказанном могут служить показания старшего следователя краснодонской полиции Т.В. Усачева, который на допросе 20 августа 1946 г. заявил: «31 января 1943 г., когда Красная Армия подошла к реке Северский Донец и находилась уже в 20 км от Краснодона Суликовский предложил мне собрать все следственные дела, в том числе дело по «Молодой гвардии», отвезти в г. Ровёньки и сдать в окружную жандармерию. Туда же мы стали перегонять всех арестованных, содержащихся в полиции города Краснодона. Когда я приехал в Ровеньки, начальник окружной жандармерии отказался принимать от меня дела в связи с тем, что они уже сами готовились к отступлению. Тогда я положил дела в шкаф и примерно 11 февраля 1943 года при дальнейшем отступлении в немецкий тыл я положил их на подводу и повез с собой. Отъехав от города Ровеньки примерно на 10-15 км, я развел костер и сжег в нем все следственные дела краснодонской полиции, в том числе дело «Молодой гвардии»59.

Однако сохранились документы советских, в том числе военных правоохранительных органов, проливающие свет на довольно запутанную ситуацию вокруг «Молодой гвардии». Вот один из них - специальное сообщение наркома внутренних дел Украинской ССР Сергиенко «О гибели подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия» в Краснодонском районе Ворошиловградской области» от 31 марта 1943 г. секретарю ЦК КП(б)У Н.С. Хрущеву. В указанном донесении говорится: «На помощь жандармерии и полиции пришел Почепцов Геннадий Прокофьевич, член организации, который, зная о деятельности и составе «Молодой гвардии», выдал разведке всю организацию. Предатель Почепцов Геннадий Прокофьевич арестован, ведется следствие»60.

Важно заметить, что факт предательства не отрицали и коллаборационисты Краснодонского района. Так, бывший полицейский И.Н. Черенков на допросе 13 июля 1946 г. утверждал, что «организация «Молодая гвардия» была раскрыта в результате предательства члена этой организации Почепцова Геннадия»61. Упоминавшийся выше бывший следователь Усачев также свидетельствовал о предательской акции Почепцова. На одном из допросов он показал: «В книге регистрации дел, которая специально велась в полиции, Кулешов при мне записал: «заявление Почепцова о существовании в г. Краснодоне подпольной организации «Молодая гвардия»62. Бывший юрист краснодонской горуправы и старший следователь полиции М. Кулешов, поясняя причины провала комсомольско-молодежного подполья, во время следствия заявил: «Тщательные поиски виновных в распространении листовок-воззваний и вывешивании флагов были безуспешны, что приводило в бешенство немецкую жандармерию, и последняя поэтому требовала от Суликовского принятия решительных мер, а последний, в свою очередь, «нажимал» на своих участковых инспекторов полиции. В разгар организационной деятельности «Молодой гвардии» и пришел на помощь полиции Почепцов Геннадий»63.

Наконец, нельзя не учитывать признания самого информатора, который, между прочим, никогда не отрицал личной причастности к предательству краснодонского подполья и охотно припоминал мотивы и детали своего преступления. Подтвердил он его и на очной ставке с М. Кулешовым 14 июля 1943 г. «Я действительно подал заявление на имя начальника шахты № 1-бис Жукова, в котором говорил о своем намерении выдать немецким властям участников краснодонской подпольной молодежной организации»64, - признал Почепцов в присутствии бывшего следователя немецкой полиции.

2 января 1943 г. в поселке Первомайка на квартире Анатолия Попова состоялось последнее заседание штаба партизанского отряда «Молот», в котором приняли участие У. Громова, О. Кошевой, В. Левашов, Н. Сумской, И. Туркенич и многие другие молодые патриоты. Проанализировав ситуацию в Краснодоне и положение в отряде в связи с арестом его руководящего ядра, штаб дал четкое указание молодогвардейцам: немедленно покинуть город и небольшими группами просачиваться к линии фронта (к тому времени передовые части советских войск уже вели бои с противником на территории Каменского района Ростовской области).

В тот же день Кошевой, Тюленин, сестры Нина и Ольга Иванцовы, Валерия Борц и Надежда Тюленина уходят на восток. Степан Сафонов и Радий Юркин, забрав автомат на квартире Тюлениных, напали на немецкую машину, уничтожили ее и нескольких гитлеровцев и ушли из Краснодона. Скрылись также у родственников и знакомых Г. Арутюнянц, В. Левашов, А. Лопухов, М. Шищенко, И. Туркенич, которому вскоре удалось перейти линию фронта и попасть в расположение советской воинской части.

Группа Кошевого-Тюленина неоднократно пыталась перейти линию фронта, но безуспешно, и 11 января была вынуждена возвратиться в город. Однако оставаться в нем было опасно (полиция проводила облавы и аресты), поэтому сестры Иванцовы скрылись у родственников на хуторе, Борц направляется к знакомым в Ворошиловград и там дожидается прихода Красной Армии. Кошевой, не заходя к себе домой, опасаясь полицейской засады, уходит в Боково-Антрацит, где до оккупации проживал и работал его отец Василий Федотович, с которым Елена Николаевна Коростелева (мать Олега) расторгла брак еще в 1934 г. Однако Олег не застал отца дома (по одним данным, он был призван на фронт, по другим - эвакуировался в советский тыл). Юноша надеется укрыться у родственников, проживавших в одном из хуторов Ровеньковского района, и, когда пришел к ним, был предан. Молодогвардеец под конвоем был доставлен в ровеньковскую полицию, где ему учинили повторный обыск и обнаружили печать подпольной комсомольской организации и два чистых бланка временных комсомольских удостоверений. К несчастью, начальник местной полиция И. А. Орлов лично знал юношу как племянника своего знакомого по работе в довоенное время. В этой обстановке у Олега не было возможности назвать себя другим именем. Сначала он содержался в полиции, а затем был переведен в Ровеньковское окружное отделение жандармерии.

Сергей Тюленин вместе с сестрами Дашей и Надей 13 января, несмотря на опасную обстановку, сумел перейти линию фронта в Глубокинском районе Ростовской области. Сергея зачисляют в одно из подразделений воинской части и направляют с группой бойцов г. разведку г. Каменск. Но десантники, среди которых находился и Сергей, были окружены и попали в плен к гитлеровцам. Об этом эпизоде своей жизни юноша поведал жительнице хутора Волченский Каменского района В.Д. Говорухиной после выхода из плена. Она вспоминала: «В январе 1943 г. к нам на квартиру зашел парнишка, раненный в правую руку, и назвался Сергеем Тюлениным. Мы жили очень бедно, и немцев у нас не было. Он рассказал, что ранили его в Каменске. В то время шли бои за этот город. Немцы бросили Сергея и других ребят в подвал и закрыли, а вечером начали расстреливать их. Сергея ранили в руку, он упал, на него начали падать другие. Когда все стихло, он пришел в себя, выбрался из-под трупов и ночью незаметно ушел из города. Мы обмыли его рану, покормили чем было, и он остался у нас ночевать. Я предлагала, чтобы он остался у нас, можно было перепрятаться, вокруг было много шахтенок, а кушать мы бы носили, но он отказался. Он прямо заявил: «Я их не боюсь!» После этого мы дали ему «харчишек» на дорогу, и он ушел в Краснодон»65. 27 января фашисты и полицаи схватили Сергея и подвергли его страшным пыткам.

В истории краснодонского комсомольско-молодежного подполья важная роль принадлежит Любе Шевцовой - героической патриотке, беззаветно преданной делу борьбы за свободу и независимость своей Родины. Работу в отряде «Молот» она умело сочетала с деятельностью радистки-разведчицы во вражеском тылу. Боевой путь Шевцовой начался с осуществления связи диверсионно-разведывательной группы, действовавшей в оккупированном Ворошиловграде. Эта группа была снабжена рацией и двумя комплектами питания к ней. Рация находилась в тайнике дома № 56 по улице Заречной у слесаря-водопроводчика завода им. Октябрьской революции А.Н. Чеканова. Когда стало известно, что полиция проявляет интерес к его дому, Шевцова переносит рацию в другое место и проживает некоторое время у руководителя группы под видом его племянницы. Несмотря на опасность, она регулярно выходит на связь, передает в Центр важные разведданные.

Как свидетельствуют документы, на оккупированной территории Ворошиловградщины размещались не только карательные, но и разведывательные немецкие органы. Так, в Старобельске, откуда почти без помех прослушивалась большая часть области, обосновался передовой пост вражеской контрразведки «Мельдекопф-Тан», руководителем которого был назначен опытный нацист Фельске. В задачу поста входило выявление и поимка советских разведчиков. Эта задача решалась при непосредственной помощи карательных служб. Уже в начале августа 1942 г. полиция арестовала одного из членов группы. Не уличенный никакими данными о связи с советской разведки, он был вскоре выпущен из тюрьмы СД. Однако не исключалась возможность того, что немецкая контрразведка задалась целью выявить главных участников советской разведгруппы и накапливала информацию о ее деятельности. Такой поворот событий, естественно, осложнил работу Шевцовой. Вскоре дом, в котором она проживала как родственница хозяина, посетили «гости» - два немецких офицера и один русский, одетый в штатское. Они интересовались личностью Шевцовой и пытались выяснить род ее занятий и место нахождения. И это было не случайно. Немецким контрразведывательным были известны не только весь состав радистов, обучавшихся в спецшколе, но и агентура, которую готовил Украинский штаб партизанского движения для работы в тылу гитлеровских оккупантов.

Стремясь уйти из поля зрения СД, Шевцова пытается вывезти рацию в Краснодон, но встретиться с руководителем группы ей не удалось. В конце августа 1942 г. он уничтожил рацию и вместе с женой скрылся из города, нелегально остановившись в Рыбняцево Новопсковского района Ворошиловградской области. 25 или 27 августа Люба вновь посетила квартиру руководителя группы и, не застав его оставила ему записку, написанную карандашом на старом листе нотной бумаги. В ней говорилось: «Здравствуйте, Григорий Матвеевич! Я была у вас, но вас дома нет. Что, у вас плохое положение? Но все должно быть так, как положено, цело и сохранено. Если будет вам плохо жить, то попытайтесь пробраться ко мне, у нас насчет харчей гораздо лучше. Может быть, я должна скоро быть здесь, пока не договорюсь, как быть. А до моего разрешения ничего не делайте. Я, может быть, увезу или унесу по одиночке все свое приданое. Если ко мне приедете, то мой адрес: г. Краснодон, ул. Чкалова, № 27»66.

Передавая эту записку, Шевцова не знала, что рация уже уничтожена руководителем группы, а Фельске принял меры к розыску радистки, в котором были задействованы его заместитель Куно, некоторые сотрудники СД и коллаборационисты Козюбердин, Павлик и Шаповалов, лично знавшие ряд курсантов спецшколы. Обеспокоенный «молчанием» разведгруппы, Центр перебрасывает в тыл противника своего представителя для связи с агентурой и оказания ей практической помощи. Он разыскал Шевцову в Краснодоне, дважды встречался с ней в ее доме (последний раз - в первой декаде декабря 1942 г.). Ему была передана ценная информация о противнике, его карательных акциях и экономическом состоянии района.

После ряда новых безуспешных попыток наладить связь с руководителем группы, Люба вынуждена переехать в Краснодон. Здесь она быстро устанавливает связь с членами партизанского отряда «Молот» и становится активным его участником. Она добывает медикаменты, распространяет листовки, участвует в подготовке и вывешивании красных флагов в Краснодоне. По заданию штаба отряда выезжает в Ворошиловград, Каменск, Миллерово и другие населенные пункты Ворошиловградской и Ростовской областей, ведет разведку и осуществляет связь с местными подпольными организациями и партизанскими группами. В ночь на 5 декабря 1942 г. она с четверкой молодогвардейцев приняла участие в поджоге биржи труда. Причем накануне операции Люба дважды побывала в здании биржи, изучила расположение комнат, место хранения вербовочных карточек и другое. Ее наблюдательность и опыт разведчицы во многом способствовали успеху операции. Когда начались аресты, Люба уехала в Ворошиловград, чтобы связаться с советским командованием и просить помощи для «Молота», попавшего в тяжелую беду. 8 января 1943 г. она была арестована краснодонской полицией по требованию гестапо и СД как радистка диверсионно-разведывательной группы.

Всего за принадлежность к партизанскому отряду в Краснодоне и его окрестностях было арестовано более 60 комсомольцев. Аресты производились постепенно, по мере получения карателями необходимых сведений об участниках антифашистского движения. Следствием руководил заместитель начальника Ворошиловградской жандармской группы Ренатус, ему активно помогали командиры краснодонского и ровеньковского жандармских взводов Шеен и Венер, их заместители Зонс и Фромме, а также Суликовский со своими подручными. Для расправы над молодогвардейцами была привлечена свора извергов и садистов численностью более 70 человек, в том числе такие преданные немцам полицейские, как: Авсецин, Бауткин, Давиденко, Дидык, Изварин, Кубышкин, Лукьянов, Марченко, Мельников, Новиков, Плохих, Себастьянов, Тукалов, Черенков, Шкурин и другие.

Вот далеко не полные характеристики некоторых карателей.

Суликовский - комендант и начальник полиции Краснодонского района; «непревзойденный палач», участник арестов недовольных фашистским режимом жителей, зверских допросов и пыток заключенных. Проявлял исключительное угодничество перед гитлеровцами.

Захаров - заместитель начальника районной полиции. Настоящая фамилия - Шульга, до Великой Отечественной войны проживал в г. Днепродзержинске, за кражи был судим. Бежав из-под стражи, похитил документы у гражданина Захарова и по ним скрывался на территории Донбасса до оккупации его немецко-фашистскими войсками. Был принят на службу к оккупантам на должность начальника криминального отдела краснодонской полиции. За активную карательную деятельность был повышен в должности до заместителя начальника полиции. Участвовал в арестах, избиениях, пытках и казни молодогвардейцев.

Кулешов - с 16 декабря 1942 г. по 10 января 1943 г. старший следователь краснодонской районной полиции. Допросил 15 молодогвардейцев. По его указанию к арестованным применялись самые мучительные, самые изощренные пытки.

Лукьянов - старший полицейский, в 1919-1920 гг. служил в бело-казачьих войсках генерала Краснова и участвовал в боях против частей Красной Армии. В 1933 г. общим собранием колхозников исключен из колхоза и за антисоветскую пропаганду осужден к 10 годам исправительно-трудовых лагерей. Бежал из-под стражи и скрывался на территории Донецкого бассейна до оккупации его гитлеровцами. Свои услуги немцам предложил в первые дни их вступления в Краснодон. Участник расстрела 32 заложников в парке имени Комсомола, а также арестов, истязаний и казни молодогвардейцев.

Мельников - полицейский, отличался особой жестокостью, участвовал в расстреле заложников, обысках на квартирах краснодонцев, облавах, арестах, пытках и казни молодогвардейцев.

Орлов - бывший офицер деникинской армии. В 1922 г. как участник борьбы против Советской власти подвергался аресту. В 1934 г. за хищение колхозной собственности был осужден к 10 годам ИТЛ. Затаив ненависть к Советской власти, сознательно остался на оккупированной территории и поступил на службу к карателям. За преданность «новому режиму» был назначен заместителем начальника краснодонской районной полиции, а затем как активный организатор и исполнитель кровавых акций возглавил ровеньковскую районную полицию. Участник расстрела заложников и казни молодогвардейцев в Ровеньках.

Подтынный - бывший офицер Советской Армии. В августе 1941 г. попал в окружение на территории Киевской области, был пленен немцами и отравлен в г.Умань в лагерь для военнопленных. Через два месяца бежит из лагеря и пробирается в Константиновский район Сталинской области. Летом 1942 г. переезжает в оккупированный Краснодон и добровольно поступает на службу в немецкую полицию. До октября служит рядовым полицейским и ответственным дежурным, потом назначается начальником участковой полиции и комендантом поселка Первомайка. Принимал непосредственное участие в расстреле в Краснодоне около 60 граждан еврейской национальности, организовывал обыски в квартирах жителей и отправлял их на каторжные работы в Германию. В конце декабря 1943 г. возглавил операцию по уничтожению группы советских парашютистов в районе хутора Нижний Батырь Краснодонского района (четыре десантника были убиты, пятому удалось скрыться). За эту операцию Подтынный получил чин фельдфебеля и в начале января 1943 г. повышен в должности до заместителя начальника полиции района по строевой части. Под его руководством с 3 по 10 января 1943 г. арестованы и допрошены 18 молодогвардейцев, проживавших в Первомайке. Подтынный конвоировал изувеченных пытками юношей и девушек к месту их казни и гам, возле шурфа шахты № 5, снимал с них верхнюю одежду и делил ее между полицейскими67.

Усачев - старший следователь краснодонской районной полиции. В 1919-1920 гг. в составе войск генерала Краснова участвовал в боях против Красной Армии. В 1931 г. отец Усачева раскулачен, а имущество передано в колхоз, что еще более укрепило в нем злобу против советского строя и большевиков. Когда гитлеровская Германия напала на Советский Союз и немецко-фашистские войска при поддержке своих сателлитов добились впечатляющих успехов на восточном фронте, Усачев-младший от души радовался, предвкушая близкий крах Советкой Армии и ненавистной ему Советской государственной власти. Он ждал этого нестерпимо долго и при случае с затаенной готовностью изменил Родине и пошел доказывать оккупантам свою холуйскую верность. Он служил им преданно, беспрекословно выполняя все их распоряжения. Именно Усачев вел следствие по делу партизанского отряда «Молот», с невероятной жестокостью применяя чудовищные пытки арестованных и лично вынося заключение о их виновности и необходимости расстрела. Аналогичного типа биографии и у остальных карателей. Все они, судя по материалам следствия, считали себя обиженными Советской властью и стремились служить гитлеровцам, как говорится, верой и правдой.

Служебные помещения краснодонской полиции превратились в камеры страшных истязаний. Как стало известно позднее, жандармы, прибывшие в составе карательной команды из г. Магдебурга, имели секретную инструкцию, предписывавшую им применять всевозможные «меры физического воздействия» при допросах арестованных. И каратели выполняли ее усердно. Узников помещали в холодную камеру с ледяной водой, связывали им за спиной руки с ногами и подвешивали, избивали резиновым кабелем, давили им дверью пальцы на руках и ногах, загоняли под ногти раскаленные иголки, вырывали волосы, выкручивали руки, вырезали звезды, выкалывали глаза, отрезали кусаки тела и даже (!) ...отрубывали головы. В здании полиции постоянно слышны были душераздирающие крики, арестованных водили залитых кровью, в одежде, разорванной в клочья. М.Я. Борц [опечатка, имеется в виду М.А. Борц - А.Д.], которая арестовывалась полицией как заложница и некоторое время содержалась в тюрьме, вспоминала: «Я решила лечь на пол, но не успела сделать это, как вдруг услышала душераздирающие крики, затем глухие столы. Я подошла к двери, опустилась на колени и через замочную скважину стала наблюдать за коридором... пробежал полицейский с ведром в руках, пронесли шомпола, какие-то широкие ремни и веревки. Где-то недалеко снова раздались душераздирающие вопли. Я не выдержала, встала и отошла от двери. Избивали и мучили людей часов до двух ночи, затем все стихло. До утра я не смыкала глаз»68.

А вот сцена чудовищной расправы карателей над Тюлениным. В конце января 1943 г. Суликовский и Захаров на очередной допрос привели Сергея. По свидетельству бывшего следователя полиции И.Н. Черенкова, «он был изуродован до неузнаваемости, лицо покрыто синяками и распухло, из открытых ран сочилась кровь. Тут же вошли три немца и вслед за ними явился Бургардт (переводчик - А.Г.), вызванный Суликовским. Один немец спросил Суликовского, что это за человек, которого так избили. Суликовский объяснил. Немец, как разъяренный тигр, ударом кулака сбил его с ног и кованными немецкими сапогами стал терзать его тело. Он со страшной силой наносил ему удары в живот, спину, лицо топтал и рвал на куски его одежду вместе с телом. Вначале этой страшной экзекуции Тюленин подавал признаки жизни, но вскоре он умолк и его замертво выволокли из кабинета. При этом ужасном побоище беззащитного юноши присутствовал Усачев» 69.

Необычайная стойкость, бесстрашие и выдержка Тюленина бесили гитлеровцев и вызывали у них чувство бессилия и растерянности. Бывший начальник краснодонского жандармского поста Отто Шен на следствии признал, что «Тюленин держал себя на допросе с достоинством, и мы удивлялись, как могла у еще молодого человека выработаться такая крепкая воля. По-видимому, презрение к смерти породило в нем твердость характера. Во время пыток он не проронил ни слова о пощаде и не выдал никого из молодогвардейцев»70.

Пыткам и истязаниям узников подвергали не только жандармы и полицаи, но офицеры и солдаты воинских частей, находившихся в Краснодоне. Об изуверской форме допросов и ужасах пыток можно судить по факту поведения переводчицы жандармерии Лины Артес (немки по национальности, девичья фамилия Римпель), которая просила командование освободить ее от работы, потому что она не выносила страшных зрелищ. Эти мотивы обращения Артес позже подтвердил и Эрнст Ренатус. На допросе 9 июля 1947 г. он говорил: «...Переводчица Лина Артес просила освободить ее от работы, так как жандармы во время допросов слишком грубо обращаются с арестованными. Гауптвахмистр Зонс, после обеда, якобы сильно избивал арестованных. Я удовлетворил ее просьбу и говорил по этому вопросу с Зонсом. Он признался, что действительно избивал арестованных, но по той причине, что другим путем не мог добиться от них показаний»71.

Кроме всего прочего, мучения юных подпольщиков усиливались еще и тем, что их постоянно морили голодом. Эта бесчеловечная и изуверская акция использовалась карателями как «эффективный» способ подрыва физических и моральных сил молодогвардейцев. «На всех арестованных, - свидетельствовал Шен, - я не затратил ни одного килограмма хлеба, не говоря уже с других продуктах питания, хотя они у нас содержались по 10-12 суток. Им не давали вволю воды»72.

Материалы судебных процессов, прошедших над изменниками Родины в 1943, 1946-1947, 1959 и 1965 гг. и гитлеровцами, убедительно свидетельствуют о великой духовной стойкости и беспримерном мужестве молодых краснодонцев, многие из которых, едва сойдя со школьной скамьи, навсегда вошли в бессмертие. Глубоко прав исследователь С. Преображенский, который заметил, что «нельзя оставаться равнодушным, листая эти пожелтевшие от времени страницы нашей истории»73.

Несмотря на варварские жестокости, пытки и изуверства, которым подвергались комсомольцы в полицейских застенках, их воля к сопротивлению и чувство товарищества, заложенные в семье и закрепленные школой, не были подавлены карателями. Избитые до потери сознания и изуродованные до неузнаваемости, они упорно отказы вались давать показания об участниках отряда, его структуре, оружии и другом. И только после применения к ним жесточайших пыток начинали кое-что говорить о своей работе в отряде, стараясь умолчать о товарищах. Однако и под пытками молодогвардейцы вели себя с достоинством, держались гордо, смело и открыто выражали кипучую ненависть к фашистам и их прихвостням-палачам. Ульяну Громову подвешивали за волосы, вырезали на спине пятиконечную звезду, отрезали грудь74, прижигали тело каленым железом и раны посылали солью, сажали на раскаленную плиту. Пытки продолжались долго и беспощадно, но она молчала. Когда после очередных избиений следователь Черенков спросил Ульяну, почему она держит себя так вызывающе, девушка ответила: «Не для того я вступила в организацию, чтобы потом просить у вас прощения; жалею только об одном, что мало мы успели сделать! Но ничего, быть может, нас еще успеет вызволить Красная Армия!»75.

Мужественно держались на допросах и многие другие молодогвардейцы. Ничего не добились палачи от А. Бондаревой, Л. Иванихиной и И. Земнухова, которые во время пыток были обезглавлены. Многие арестованные даже во время истязаний делали патриотические заявления. Избитый почти до смерти, Евгений Мошков гневно ответил Суликовскому: «Вы можете меня вешать! Слышите? Все равно моим трупом вам не заслонить солнце, которое взойдет над Краснодоном!». Когда садисты издевались над Сергеем Тюлениным, он, превозмогая боль кричал: «Да здравствует Ленинский комсомол! Да здравствует Сталин!»76.

С утонченной жестокостью Суликовский, Кулешов, Усачев и свора их пособников пытали комиссара отряда Виктора Третьякевича. Каратели понимали, что юноша владел солидной информацией о составе и деятельности ворошиловградско-краснодонского партийно-комсомольского подполья и стремились пытками вырвать у него сведения об участниках антифашистского движения. На протяжении 10 суток Виктору было нанесено 285-эдаров плетьми с металлическими наконечниками, два раза его подвешивали за шею77, пытали электрическим током, вводили в организм специальный препарат, притупляющий работу мозга и ослабляющий силу воли, но арестант молчал. Бывший бургомистр Краснодона П.А. Черников, арестованный немцами за недостаточно активную работу, находился в тюрьме во время расправы карателей над молодогвардейцами, и позднее, во время следствия по делу Мельникова, он подтвердил жестокое избиение Третьякевича полицейскими. «Когда я содержался в камере краснодонской полиции, - показал Черников 12 апреля 1965 г., - я через отверстие в стене несколько раз разговаривал с содержавшимся в камере молодогвардейцем Третьякевичем Виктором. В разговоре со мной он говорил, что их на допросах полицейские избивают. О себе он, в частности, говорил, что его избивали Давыденко, Дидык, Лукьянов и Мельников"75.

Но даже в каземате Виктор не перестает заботиться о товарищах. Он передает на волю четыре записки, свидетельствующие о большой силе духа и горячей сыновней любви к родителям. Вот одна из них: «Здравствуйте, папа и мама. Получили ли Вы мои сапоги и брюки, которые я Вам послал в обмен мне принесенным?.. принесите немного табачку и вазелину или цинковой мази. Привет Марусе (сестра Виктора - А.Г.), Нюсе Соповой. Целую, Виктор»79.

Большой интерес к Виктору проявили сотрудники гестапо и СД. Немецкой разведке стало известно, что его старший брат Михаил возглавляет подпольный горком партии и одновременно является комиссаром партизанского отряда. Как раз в это время гитлеровцы охотились за Михаилом, разослали его фотографии во все военные комендатуры, городские и районные отделения гестапо, назначили награду в 20 тыс. марок тому, кто поймает или уничтожит руководителя подполья. В поле зрения Шена и Зонса попал также тот факт, что Виктор некоторое время находился в партизанском отряде, принимал участие в его боевых операциях и выполнял поручения секретарей подпольных областных и городских партийных и комсомольских комитетов. Поэтому во время допросов гестаповцы, сотрудники СД и разведцентра принимали все меры физического и морально-психологического воздействия, чтобы заполучить так необходимые им сведения о месте нахождения подпольного городского комитета КП(б)У, его секретаря, средствах и методах связи с советским тылом; настойчиво пытались выявить шифры, пароли, явки, связных, конспиративные квартиры городского подполья. Но и Виктор прекрасно понимал коварный замысел гитлеровцев и героически сражался с врагом до последнего дыхания. Как заметил Михаил Иосифович в беседе с автором, он и его товарищи по борьбе своими жизнями и возможностью дальнейшей подпольной деятельности во вражеском тылу во многом обязаны мужеству и стойкости Виктора. Убедившись в невозможности склонить юношу к предательству, палачи применили все наиболее «эффективные» номера пыток, в том числе металлический «козел», подогреваемый до соответствующей температуры, выкололи юноше глаза, выкрутили руки и казнили вместе с другими узниками.

Не будучи в силах сломить стойкость молодогвардейцев, каратели пытались идейно и морально разоружить их, разъединить и подорвать у них веру в идеалы. С этой целью по указанию Кулешова, оклеветавшего И. Земнухова, Г. Лукашова, А. Попова, среди арестованных был пущен слушок о том, что Третьякевич якобы не выдержал побоев и дал показания. Эту клевету Кулешов повторил и во время следствия, заявил, что он назвал до 30 участников подпольной организации, в результате чего были проведены дополнительные аресты30. Версию Кулешова поддержал и бывший следователь полиции Усачев, который на допросе 6 ноября 1947 г. пытался, убедить следствие в том, что «Третьякевич после избиении дал признательные показания и назвал ряд подпольщиков»81.

К сожалению, показания коллаборационистов нашли отражение специальной справке комиссии Ворошилоградского обкома КП(б)У, расследовавшей деятельность краснодонского партийно-комсомольского подполья. Заключение комиссии о том, что Третьякевич проявил малодушие и трусость, не выдержал пыток и, «стремясь спасти себя», выдал фамилии молодогвардейцев, благодаря чему полиции удалось схватить почти всех членов «Молодой гвардии»82, перечеркнуло имя мужественного патриота и легло тяжелым камнем печали на материнское сердце (отец Виктора умер в 1943 г. с твердой уверенностью в том, что сын - не предатель. Последними предсмертными словами его, по свидетельству Анны Иосифовны, были: «Нет, не поверю, мать, не поверю»).

В январе 1943 г. Ренатус отдал распоряжение расстрелять краснодонских подпольщиков. О своем приказе Ренатус вспоминал на допросе: «Я давал окружному руководителю Веннеру указание о расстреле не только коммунистов и евреев, но и комсомольцев в Краснодоне, указав ему на то, что их следует подвергнуть «особому обращению» (то есть расстрелу - А.Г.), если они изобличены в совершении актов саботажа и поджоге биржи труда, вывешивании флагов на здании промышленности и в распространении листовок в городе, а также в попытке разграбить армейскую машину»33.

В кровавой акции приняли участие заместитель начальника жандармского взвода Зонс, жандармы Айхгорн, Кляйн, Ледер, Эрвин, Ян; голова горуправы Стаценко, начальник райполиции Суликовский, его заместители Захаров и Подтынный, их подручные: полицейские Давиденко, Бауткин, Изварин, Лукьянов, Марченко, Мельников, Шкурин и другие. Холодными темными ночами 15, 16 и 31 января 1943 г. каратели сбросили в 52-метровый шурф шахты № 5 героев Краснодона. Вместе с молодогвардейцами были казнены и их старшие товарищи - члены подпольной партийной группы: Ф.П. Лютиков, Н.П. Бараков, Г. Т. Винокуров, Д. С. Выставкин, М. Г. Дымченко, Н.Г. Соколов [опечатка, имеется в виду Н. Г. Соколова. - А.Д.], С.Я. Яковлев. С мужеством и необыкновенной стойкостью перенесли они пытки, мучения, воодушевляя в тяжелые минуты комсомольцев личным примером. Привлеченный к уголовной ответственности участник казни молодогвардейцев полицейский Давиденко показал: «...Особое влияние на них оказал казненный вместе с ними председатель Краснодонского горсовета Яковлев, который со связанными руками смело, с поднятой головой сам пошел, к стволу шахты и во весь голос воскликнул: «Умру за Сталина!» Его живым сбросили в ствол шахты»34. Перед смертью юноши и девушки, большинство которых были еще школьниками, вели себя смело и мужественно, продолжая борьбу до последней минуты жизни. Многие обреченные провозглашали патриотические лозунги и выкрикивали проклятья в адрес фашистов и предателей-палачей. По свидетельству Давиденко, «...Третьякевич схватил Захарова и пытался с ним прыгнуть в ствол шахты. У самого ствола шахты Захаров с трудом освободился из рук молодогвардейца, который живым был сброшен в ствол»85. Владимир Жданов, когда его стали подводить к шурфу, бросился на Суликовского, схватил и с криком «Хоть один паразит пойдет с нами!» стал тащить его к краю бездны. «Еще несколько секунд, и они оба упали бы в колодец. Но подоспел Захаров и выстрелил в голову этому парию»86.

И чтобы ускорить расправу, связанных юношей сбивали с ног, у девушек поднимали и закручивали над головой платья, по одному подтаскивали к стволу, стреляли в затылок и сбрасывали в шурф жертву. Гитлеровцы и их пособники стремились не только физически уничтожить противников фашистского режима, но и подавить их морально и психологически. Каратели мстили советскому молодому поколению выросшему в условиях народной власти, за духовно-нравственное превосходство, за преданность социализму, идеалам равенства, свободы и братства. И, надо заметить, молодогвардейцы отчетливо сознавали это и умирали с редким самообладанием и достоинством. Когда полицейские попытались подтащить Сергея Левашова к шурфу, он оттолкнул их и сам прыгнул в бездну, успев крикнуть: «Привет родителям!»

Но было бы несправедливым сказать, что юные краснодонцы не хотели жить, не дорожили жизнью. Нет, как и все молодые, они любили голубое небо и весенние цветы, пенье птиц и раздольную донецкую степь. Прощаясь в ровеньковской тюрьме с узницами М. Поповой, С. Заболоцкой и А. Пикаловой, задержанными румынской жандармерией после перехода ими линии фронта, Любовь Шевцова говорила: «Передайте всем, что я люблю жизнь... Впереди у советской молодежи еще не одна весна и не одна золотая осень. Будет еще чистое мирное голубое небо и светлая лунная ночь, будет очень, очень хорошо на нашей дорогой и близкой всем нам Советской Родине!»87.

Но жажда жизни, насыщенная ненавистью к врагу, принесшему рабство и смерть, придавала молодогвардейцам силы и крепость духа в самую трудную минуту и призывала их к борьбе и мести за поруганную юность. 31 января 1943 г. Анатолия Ковалева, В. Загоруйко. Ю. Виценовского и М. Григорьева подвозили к шурфу шахты № 5. Полицейских было девять человек, пьяные, с автоматами. И все же мелькнула мысль: бежать. Анатолий огляделся и быстро шепнул Григорьеву: «Миша, давай бежать!» Собрав последние силы, ребята освободили связанные телефонным кабелем руки и бросились бежать в разные стороны. Переводчик полиции Бургардт застрелил Григорьева, в Ковалева стрелял полицейский Терентьев, однако юноша, раненный в левую руку, сумел скрыться. Несколько позднее полицейские Авсецин и Бауткин нашли только его простреленное пальто. Сначала Ковалев скрывался в Краснодоне, а затем, опасаясь преследований полиции, покинул город и, к сожалению, пропал без вести.

И еще об одном моменте, не нашедшем освещения в советской печати как в ходе войны, так и в послевоенный период. Речь идет о том, что палачи не оставляли в покое родителей молодогвардейцев даже после казни последних на территории шахты № 5. Преследуемые звериным инстинктом алчности, они с безупречным цинизмом продолжали обыски и изымали у них вещи и продукты. Причем все это осуществлялось под предлогом подготовки арестованных к отправке в Ворошиловград и Германию. Об этом свидетельствуют показания бывшего полицейского И.И. Колотовича, который 3 октября 1943 г. следствию заявил: «Мы считали, что для своих детей родители ничего не пожалеют, и таким путем нам удастся получить от них хорошие вещи и продукты. Но нам это не помогло, и мы насильственным образом производили изъятие вещей и продуктов. Сначала мы приехали к матери молодогвардейца Бондарева. Она жила очень бедно, в небольшой землянке, и брать у нее было нечего, однако Давиденко, как один из жадных среди нас, разыскал у Бондаревой и взял себе старые перчатки, а для Севостьянова - старые носки.

На отказ сестры Николаева дать что-либо я, Давиденко, Севостьянов и другие полицейские произвели обыск в доме и насильно забрали у нее мужское пальто и тушу баранины. Приехав к семье молодогвардейца Попова Анатолия, мы начали требовать продукты и вещи. Мать Попова жила очень бедно и нам ничего не дала. Приступив к обыску, мы обнаружили и забрали себе последнее сало и фотоаппарат» 88.

В то время, когда молодогвардейцев расстреливали у шурфа, Шевцову еще продолжали допрашивать и пытать. Каратели стремились найти рацию, установить, с кем она была связана по разведработе, однако сломить комсомолку не могли. Бывший следователь полиции Усачев во время следствия по его делу признал, что, несмотря на пытки, Люба ни в чем не созналась. Как известно, в январе 1943 г. немецко-фашистские войска под ударами советских армий покатились на запад, и Краснодон снова становится прифронтовым городом. Поэтому Шевцова, а также Д. Огурцов, С. Остапенко и В. Субботин под конвоем немецких солдат и полицейских во главе с Усачевым были доставлены в Ровеньки. Там Шевцову как радистку-разведчицу допрашивал начальник полиции Орлов. Однако и он никаких признаний от арестованной не добился. Тогда ее переводят в жандармерию, которая подвал местной больницы превратила в каземат пыток и истязаний. Теперь с Шевцовой «работали» командир жандармского взвода Бернгардт Веннер и его заместитель Иозеф Фромме, совершившие много злодеяний на временно оккупированной территории района. Только в лесной зоне Ровеньков по их распоряжению и при их непосредственном участии были расстреляны 375 советских граждан. В начале февраля 1943 г. в лагере для советских военнопленных, находившегося в районе шахты № 30-35 «Михайловка», по указанию Веннера жандармы и полицейские уничтожили 117 бойцов и командиров Красной Армии89. Всего за время оккупации Ровеньков гитлеровцы расстреляли и замучили 832 человека и сотни людей выгнали на каторгу в Германию. Много арестованных умерло от болезней и истощения90.

Веннер и его подручные добивались от Шевцовой признания о причастности к советской разведке. Как каратели-профессионалы, прошедшие специальную подготовку в Магдебурге, Веннер и Фромм и отдавали отчет в ценности информации, которой располагала арестованная, и принимали все меры «принуждения», чтобы заставить ее заговорить. Любу избивали до потери сознания, подвешивали за шею, вырывали волосы, прижигали тело каленым железом, загоняли под ногти иглы и тому подобное. Однако «пианистка» молчала, держалась стойко и государственной тайны не выдавала. Измученная, она находила в себе еще силы шутить и петь советские песни. Об этом рассказали советские разведчицы С. Заболоцкая, А. Пикалова и М. Попова, находившиеся вместе с Шевцовой в камере ровеньковской жандармерии. Они советовали Любе бежать, поскольку она хорошо знача местность и сравнительно легко могла найти убежище. Но Люба почему-то считала, что будет удобнее сделать побег во время переправки ее в областной центр. К сожалению, гитлеровцы; готовившиеся в то время к эвакуации из Ровеньков, получил указание ее расстрелять.

Разысканный чекистами и привлеченный в свое время к ответственности жандарм Якоб Шульц в ходе следствия показал, что Шевцова была расстреляна 8 или 9 февраля 1943 г. на окраине Ровеньков - в Гремучем лесу91 совместно с группой советских граждан. Как заметил Шульц, Люба на месте казни стояла гордо выпрямившись, с ее головы спадал большой белый платок, обнажив белокурые волосы. По словам карателя, так смело и бесстрашно может идти на смерть только человек, знающий за что умирает. Руководивший экзекуцией Фромме подал команду, раздался залп, жертвы стали падать. Только одна Шевцова продолжала стоять неподвижно да неистово кричавший ребенок лез к краю ямы и звал свою мать. Фромме, как разъяренный зверь, подбежал к Шульцу, спрашивая, в чем дело. Оказалось, что у него отказал карабин, произошла осечка. Фромме приказал жандарму Холлендеру выстрелить. Раздался выстрел, и Люба, безжизненная упала в могилу. Так перестало биться сердце неустрашимого бойца невидимого фронта, до последнего удара сохранившее верность долгу и. неугасимую любовь к родной земле. Согласно показаниям бывших руководителей жандармских и полицейских команд, в Ровеньках были расстреляны молодогвардейцы Д. Огурцов и В. Субботин.

Здесь же, в каземате ровеньковской жандармерии, допрашивались О. Кошевой и С. Остапенко. Они также подвергались пыткам и истязаниям. Гитлеровцы проводили ставки Остапенко с Кошевым, стремясь выяснить недостаточно известные им формы и методы деятельности краснодонского подполья и выявить новых участников антифашистского движения. Судя по архивным данным, Кошевой показал, что он являлся одним из руководителей комсомольской организации и членом штаба партизанского отряда «Молот», но, якобы отказался дать какие-либо сведения о его организационной структуре и назвать своих товарищей по общей борьбе. В целом же ситуация вокруг Кошевого покрыта пеленой загадок и туманом сомнений. Как явствует из документов бывшего всесоюзного комсомольского архива (ф.1, оп.6, д.310) 23 января 1943 г. Кошевой при помощи молодого полицейского пытался совершить побег из камеры ровеньковской жандармерии, однако, обессиленный пытками, отерял сознание во дворе тюрьмы и был подобран охраной. И поэтому на следующий день он, совершенно седой, был якобы расстрелян. Есть и другие довольно противоречивые сведения о казни молодогвардейца, но, как утверждают исследователи истории и деятельности «Молодой гвардии» Ю. Козовский и В. Семистяга, тело Олега не было найдено в Ровеньках. В довольно содержательной статье "Що ж було у Краснодоні?»(см.: «Молодь України», 1992, 18 вересня) они пишут (мы сохраняем стиль изложения и язык оригинала - А.Г.): «...У вересні-жовтні 1944 р. Володимир Йосипович Третякевич, тоді політпрацівник Червоної Армії, дознавшись про трагічну смерть брата Віктора й про чутки, наче він зрадник, отримав відпустку i приїхав до Краснодона. На тимчасовому пам'ятнику загиблим в шурфі шахти № 5 побачив прізвище Олега Кошового. Воно було першим. Віктор Третьякевич не згадувався зовсім. Потім Володимир Йосипович поїхав до Ровеньок i там, на пам'ятнику, побачив табличку з іменами загиблих. Першим... був Олег Кошовий. То де ж він загинув? Можна наводити немало існуючих версій, говорити про чутки. Але очевидно, що люди, які багато років грілися у променях слави «Молодої гвардії», не були зацікавлені в пошуках icтини».

Белыми пятнами покрыта и судьба молодогвардейца Семена Остапенко, который долгие годы считался казненным в ровеньковском лесопарке, был «посмертно награжден орденом Отечественной войны 1-й степени и медалью «Партизану Отечественной войны» в сентябре 1943 г. При подготовке 8-го тома «Истории Украинской ССР», посвященного вкладу украинского народа в разгром фашизма в период Великой Отечественной войны, были сделаны существенные уточнения в официальной версии ровеньковской трагедии. Суть их вскоре стала достоянием широкой общественности: Семен Остапенко не был казнен в Ровеньках92. В таком случае естественно возникает вопрос: а был ли он вообще казнен? Возможность и такого поворота в жизни бывшего краснодонского подпольщика не исключена. В этом убеждает нас поэма Евгения Евтушенко «Фуку!», опубликованная в девятом номере журнала «Новый мир» за 1985 г.

Захватывающе интересна сюжетная интрига поэмы. Ее автору довелось в одном венесуэльском селении встретиться с доном Педро - «владельцем вшивенького бара под вывеской «У самовара». И, как ни странно, оказалось, что этот благодетель местных пьяниц - бывший молодогвардеец, давший драпа «в Венесуэлу через Мюнхен». И снова закономерно выплывает вопрос: с какой стати молодогвардейцу пришлось бежать за океан? Но не зря говорят, что жизнь иногда сложнее человеческой фантазии. Этот «беглец» действительно арестовывался в Краснодоне как участник партизанского отряда «Молот», подвергался допросам и пыткам и предавал сначала мертвых, а потом и живых.

Вот что этот «дон Педро» поведал случайному гостю:

«Я выдавал
сначала мертвых,
но мне сказали:
«Без уверток!»
Мою сестру
со мною рядом
они насиловали стадом.
Электропровод ткнули в ухо,
Лишь правым слышу.
В левом - глухо.
Всех предал я,
дойдя до точки,
не разом,
а поодиночке.
Что мог я
в этой мясорубке?
Я - traitor
Олега,
Любки.
Ошибся в имени Фадеев...
Но я не из шпиков-злодеев.
Я поперек искромсан.
вдоль.
Не я их выдал -
моя боль..."
Он мне показывает палец,
где вырван был при пытке
ноготь,
и просит он.
беззубо скалясь,
его фамилии не трогать,
«Вдруг живы мать моя,
отец?!
Пусть думают, что я -
мертвец.
За что им эта verguenza?"
И наливает ром с тоской
предатель молодогвардейцев
своей трясущейся рукой...» 93

Эта «исповедь» краснодонского «беглеца» убедительно свидетельствует о том, что выдержать схватку с фашистской машиной подавления могли только действительно крепкие и по-настоящему стойкие люди, глубоко убежденные в правоте своего дела и обладающие сильной волей и развитым чувством долга перед народом, перед товарищами по борьбе. Именно такими и были МОЛОДОГВАРДЕЙЦЫ. Они горячо любили Родину, до последнего дыхания оставались сильными духом, верными своему народу. «Люблю ли я свою Родину и готов ли я защищать ее до последней капли крови, как подобает советскому воину? - задавался вопросом Анатолий Попов в школьном сочинении. - Да, люблю! Да, я люблю свою Родину, свободолюбивую, многонациональную за ее героическое прошлое, за великое настоящее, а главным образом, за ее будущее.

Я люблю ее за то, что она дала всем трудящимся нашей страны новую жизнь, раскабалив их от национального и классового гнета, я люблю ее за то, что она дала всем трудящимся право на труд, на отдых и образование; она сделала человека полновластным хозяином необъятных просторов.

И вот на этих просторах захотели обосноваться алчные немецкие палачи, наводнить нашу любимую страну кровожадными жандармами гестапо и надеть на наш свободолюбивый народ позорное ярмо рабства. Но Гитлер жестоко просчитался, ибо народ, с которым он затеял войну, непобедим и мощь его неисчерпаема. Советский народ знает цену свободы, кровью, огромными жертвами завоеванной в 1917 году, и предпочитает умереть стоя, чем жить на коленях.

Такова воля моего народа и такова моя воля, и, когда нужно будет принести себя в жертву Родине, я, не задумываясь, отдам свою жизнь»94. И когда настала лихая година, Анатолий Попов и его товарищи по борьбе мужественно и до конца исполнили свой сыновний долг защитников великой Родины.

14 февраля 1943 г. части 266-й стрелковой дивизии во взаимодействии с 3-й танковой бригадой освободили Краснодон от оккупантов. И сразу же по распоряжению горсовета депутатов трудящихся и треста «Краснодонуголь», возобновивших свою деятельность, была создана специальная комиссия и начаты спасательно-поисковые работы на месте гибели краснодонских подпольщиков. Руководство ими было поручено В.Г. Громову как исполняющему обязанности заведующего шахтами № 1-бис и № 5. Исследовав дно шурфа, члены спасательной команды доставили на поверхность 7 трупов95. Однако вскоре подъемные работы были приостановлены по указанию Громова, ссылавшегося на отсутствие спецодежды, опасность для жизни трупного яда, а также на то, что шахта № 5 не подлежит восстановлению. Читатель, видимо, уже догадался, что Громов не случайно пытался заблокировать распоряжение вышестоящих органов и задержать извлечение трупов до весенней распутицы. Он боялся огласки преступлений гитлеровцев и их пособников, в сотрудничестве с которыми, состоял он сам и его неродной сын, обрекший своим предательством на муки и страшную гибель десятки молодых краснодонцев.

Родители и родственники погибших молодогвардейцев решительно потребовали продолжения извлечения труппа и отстранения Громова. Их требования были удовлетворены, работы по подъему тел были возобновлены под руководством М.Т. Андросова (отца участницы подпольной комсомольской группы поселка Краснодона Л.М. Андросовой). В течение нескольких дней со дна ствола были подняты еще 64 трупа. В них опознать удалось только 57. Поднятые тела 1 марта с воинскими почестями, при огромном стечении жителей Краснодонского и соседних районов области, похоронены в братской могиле героев на центральной площади Краснодона, а также (по желанию родителей) в городском парке имени комсомола.

17 февраля 1943 г. войска Юго-Западного фронта освободили от фашистских захватчиков г. Ровеньки. На городской площади состоялся митинг, посвященный встрече с воинами-освободителями. После митинга население города и воины приняли участие в захоронении патриотов, расстрелянных в Гремучем лесу. Л. Шевцова, Д. Огурцов и В. Субботин похоронены в братской могиле в центре Ровеньков вместе с 92 жертвами фашизма. При захоронении тела Шевцовой в складках ее платья была найдена тщательно зашитая ладанка с шифровкой.

Так одну из тайн отважная разведчица унесла с собой в могилу. Расшифрована она была спустя некоторое время96. Василия Борисова похоронили в селе Большой Суходол, где он был расстрелян гитлеровцами. Степан Сафонов, перейдя линию фронта, вступил добровольно ряды Красной Армии, но в ходе одного из боев за г. Каменск Ростовской области 20 января 1943 г. пал смертью храбрых.

Член штаба отряда Иван Туркенич, также сумевший перейти линию фронта, вместе с советскими воинами продолжал сражаться против гитлеровских захватчиков. Не раз личным примером он воодушевлял бойцов в тяжелые минуты боя. В августе 1944 г. в окрестностях польского города Жешув проходили упорные бои. Враг стремился задержать наступление подразделений 473-го артполка 99-й стрелковой Житомирской дивизии. В одном из этих боев и был смертельно ранен старший лейтенант И. Туркенич. Когда его хоронили, собрались все жители местечка Глогув, прогремел последний залп прощального салюта, и на могиле выросла гора живых цветов и венков. Герой Советского Союза майор С.П. Серых вспоминал: «Это был человек большого сердца, решительный, волевой. Его уважали и офицеры и солдаты. В жестоких, освободительных боях на Украине и во время освобождения польских городов Ярославль, Жешув, Дембиц и других населенных пунктов Туркенич проявил военное мастерство, небывалую отвагу и выносливость. Часто рассказывал он о героических подвигах молодежной организации Краснодона. Его рассказы звали бойцов к новым подвигам за счастье и свободу Родины»97.

И лишь 46 лет спустя после гибели указом № 114 бывшего президента СССР М. Горбачева от 3 мая 1990 г. капитану Ивану Васильевичу Туркеничу за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно) 98.

Но не все молодогвардейцы погибли. 8 членов отряда «Молот» (а по новым данным около 20 человек) осталось в живых. В рядах Советской Армии сражались Г. Арутюнянц, Н. Иванцова, А. Лопухов, В. Левашов, Р. Юркин. В общее дело Победы над фашизмом, работая в советском тылу, внесли В. Борц, О. Иванцова, М. Шищенко и другие. Василий Левашов - единственный оставшийся в живых член штаба отряда. 2 января 1943 г., после заседания штаба, он ушел из Краснодона и три дня скрывался на квартире семьи Бондаренко в поселке шахты № 12, а затем - у родственников в г. Амвросиевка Сталинской области. С помощью местных жителей переходит там линию фронта ступает в ряды Советской Армии. В составе воинской части принимал участие в освобождении Херсона, Николаева, Одессы, Кишинева, Варшавы, штурмовал Берлин. После войны учился на курсах при Ленинградском военно-политическом училище и в Военно-политической академии имени В.И. Ленина, служил на военных кораблях Краснознаменного Балтийского флота, работал страшим преподавателем Высшего военно-морского училища радиоэлектроники имени А.С. Попова в Ленинграде. В июле 1982 г. посетил Днепропетровск, в зале музея Комсомольской славы встречался с комсомольским активом города, выступил с воспоминаниями о молодогвардейцах.

Воздавая дань уважения и благодарности славным землякам, общественность Ворошиловградщины начинает обращаться к властям с просьбами и предложениями об увековечивании их памяти. Однако вопрос о награждении молодогвардейцев затянулся почти до середины сентября 1943 г. Дело в том, что у руководителей партийных и советских органов области не было единого мнения о путях и формах увековечивания подвига краснодонцев. Ситуация осложнялась еще и тем, что руководители «Молота» И. Земнухов и В. Третьякевич (подозреваемый в предательстве) погибли. О. Кошевой пропал без вести. (тело его в Ровеньках обнаружить не удалось), а оставшиеся в живых молодогвардейцы противоречиво объясняли причины провала подполья и давали неидентичные оценки деятельности как членов штаба, так и рядовых участников отряда. В силу этого приходилось создавать специальные комиссии для расследования неизвестных и уточнения имеющихся фактов антифашистской борьбы юных краснодонцев и обстоятельств их гибели.

Между тем патриотическая деятельность краснодонской молодежи получила широкий общественный резонанс и сразу приобрела важное политическое значение. Летом 1943 г. на Восточном фронте шла напряженная военно-техническая подготовка воюющих сторон к стратегической операции на Курской дуге. Советское политическое руководство потребовало от военного командования укрепить морально-политическое состояние личного состава частей Советской Армии и обеспечить его высокий наступательный порыв в летних боях с противником. Одновременно необходимо было всколыхнуть созидательную энергию молодежи в освобожденных от фашистских оккупантов районах страны. С этой целью идеологические структуры фронта и советского тыла избирают в качестве одного из сюжетов антифашистской пропаганды патриотический подвиг «Молота». Усилению ее эффективности способствовали кампания по награждению погибших и оставшихся в живых молодогвардейцев, инициатором которой, как и полагалось, стал Ворошиловградский обком ЛКСМУ.

19 июля 1943 г. бюро обкома комсомола приняло решение о ходатайстве перед Президиумом Верховного Совета СССР о награждении «Молодой гвардии» орденом Ленина, присвоении звания Героя Советского Союза пятерым молодогвардейцам и награждении еще 45 участников антифашистского движения, в том числе В. Третьякевича, орденами Отечественной войны 1-й степени и Красной Звезды. Было предложено вышестоящим организациям установить 8 государственных и 22 республиканских персональных пенсии родителям молодогвардейцев и соорудить памятник юным героям в Краснодоне».

Ходатайство бюро обкома комсомола было одобрено Центральным Комитетом ЛКСМУ. Но что интересно? Уже в первых документах ЦК, касающихся «Молодой гвардии», улавливается тенденция к восхвалению Кошевого. Так, 31 июля 1943 г. секретарь ЦК ЛКСМУ В. Костенко направляет Н. Хрущеву докладную записку «О подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия» в Краснодонском районе Ворошиловградской области», где отмечались «особые заслуги» Олега Кошевого в создании и руководстве молодежным подпольем. «К началу Отечественной войны, - говорилось в записке, - Олег был уже вполне сложившимся политически, с твердыми убеждениями, с трезвыми взглядами на жизнь юношей»100. Легенда о Кошевом как главном руководителе молодых подпольщиков обрастает новыми эпитетами в его характеристике, подписанной все тем же В. Костенко. «Товарищ Кошевой, - читаем в ней, - не имея цельного представления о подполье, правильно разработал цели и задачи «Молодой гвардии» в борьбе с оккупантами»101.

Вопрос о «Молодой гвардии» обсуждался также в ЦК КП(б)У, который в сентябре 1943 г. находился еще в Москве. Его руководство приняло предложение ЦК ЛКСМУ о награждении молодогвардейцев, однако сходилось во мнении: присвоить (посмертно) звание Героя Советского Союза лишь О. Кошевому, наградить (посмертно) орденами Ленина И. Земнухова и С. Тюленина как выдающихся организаторов и руководителей «Молодой гвардии» за героизм и отвагу в борьбе с гитлеровцами, а заслуги У. Громовой, А. Попова, Н, Сумского, Л. Шевцовой (посмертно) и И. Туркенича отметить орденами Красного Знамени101. Вскоре, правда, под влиянием доводов Ворошиловградского обкома КП(б)У и исполкома областного совета депутатов трудящихся этот вариант награждения был пересмотрен и за основу принято предложение комсомольских органов. И вот когда, казалось, найден приемлемый путь решения проблемы, снова появляется неувязка: Председатель Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинин категорически против количественного состава кандидатур, представленных на присвоение звания Героя Советского Союза. Когда во время приема группы комсомольских работников Украины в Президиуме ВС СССР зашел разговор о «Молодой гвардии», секретарь Ворошиловградского обкома ЛКСМУ Г.Я. Емченко от имени сотен тысяч и девушек области обратился с просьбой к М.И. Калинину присвоить это высокое звание пятерке самых активных участников комсомольского подполья, советский «президент» удивленно воскликнул: «Да вы что? Мы на дивизию даем пять героев!»

Видимо, это обстоятельство, а также желание показать подлинный вклад украинской молодежи в борьбу народа против фашистских оккупантов побудили первого секретаря ЦК КП(б)У Н.С. Хрущева лично обратиться к генсеку с докладной запиской (полный текст ее был обнаружен автором данной брошюры в архивах и впервые на Украине опубликован в печати в 1995 г. (См.: Докладная записка Н.С. Xрущева И. В. Сталину // Мегаполис Украины. - 1995. - №6. - С.4).

В записке говорится: «Тов. Сталину И.В.

В августе 1942 г. в г. Краснодоне Ворошиловградской области на оккупированной немцами территории возникла подпольная комсомольская организация «Молодая гвардия». Начав свою деятельность в составе 5 человек, организация выросла до 100 человек молодежи, преимущественно учащихся 9-10 классов, детей шахтеров. Подпольная комсомольская организация «Молодая гвардия» за пять месяцев своей деятельности в условиях немецкой оккупации провела большую политическую работу по организации молодежи на активную борьбу с немецкими захватчиками... Вся деятельность «Молодой гвардии» способствовала усилению сопротивления населения оккупантам, вселяла веру в неизбежность разгрома немцев и восстановления Советской власти.

Молодогвардейцам приходилось работать в очень трудных условиях, беспрерывно подвергаясь опасности быть раскрытыми агентами гестапо, рыскавшими по городу в поисках бесстрашных патриотов. Но трудности не пугали членов организации; они закаляли их, обогащали опытом подпольной работы.

«Молодая гвардия» не ограничивалась агитационной работой, она вела деятельную подготовку к вооруженному выступлению... Подпольщики сорвали мобилизацию в Германию нескольких тысяч жителей Краснодона, сожгли биржу труда, спасли жизнь десяткам военнопленных, отбили у немцев 500 голов скота и возвратили его жителям, провели ряд других диверсионных и террористических актов. Члены «Молодой гвардии» явились подлинными боевыми организаторами молодежи в тылу врага. Они показали образцы беззаветной храбрости и мужества в борьбе с немецкими оккупантами...

В январе 1943 года, в момент активной деятельности организации, по доносу предателей, гестаповцы арестовали большинство членов «Молодой гвардии», и после зверских пыток и издевательств все они были сброшены в шурф шахты № 5. После изгнания немецких оккупантов из г. Краснодона из шахты № 5 было извлечено 72 трупа членов «Молодой гвардии». Существование и деятельность «Молодой гвардии» широко известны молодежи и населению г. Краснодона и других районов Донбасса. Героизм и отвага молодогвардейцев в борьбе с немецкими оккупантами вызывают истинное восхищение у населения и стали значительным фактором политического подъема молодежи в освобожденных районах Украины.

Для увековечения памяти погибших и популяризации их героических дел прошу:

1. Присвоить (посмертно) Кошевому Олегу Васильевичу, Земнухову Ивану Александровичу, Тюленину Сергею Гавриловичу, Громовой Ульяне Матвеевне, Шевцовой Любови Григорьевне звание Героя Советского Союза как наиболее выдающимся организаторам и руководителям «Молодой гвардии»;

2. Наградить 44 человека (Виктор Третьякевич не значился среди молодогвардейцев, представленных к награждению, - А.Г.) актива «Молодой гвардии» орденами Союза ССР за проявленные доблесть и мужество в борьбе с немецкими захватчиками в тылу врага (из них 37 человек посмертно);

3. Наградить Кошевую Елену Николаевну - мать Олега Кошевого орденом Отечественной войны 2-й степени за активную помощь, оказанную «Молодой гвардии».

Секретарь ЦК КП(б)У Н.Хрущев.
8 сентября 1943 г.»103.

Как видим, «Докладная записка», подготовленная на материалах 1943 г. в целом объективно отражала антифашистскую деятельность «Молодой гвардии». Что же касается персонажей краснодонской трагедии, то здесь ощущается явный отход от исторической правды военных лет. Во-первых, руководящая пятерка, указанная в докладной, ни количественно, ни качественно не соответствовала реальному составу штаба партизанского молодежного отряда «Молот»; во-вторых, составители «записки» не называют ни командира, ни комиссара организации. И это, конечно, не случайно: в противном случае было бы гораздо труднее переосмысливать роль и место Олега и его матери в организационном становлении и руководстве краснодонским молодежным подпольем. При этом авторы докладной (скорее всего работники ЦК ЛКСМУ) да и сам Хрущев, подписавший ее, оставили без внимания то обстоятельство, что такая оценка «заслуг» Кошевой не только исключала роль краснодонских коммунистов и беспартийных активистов в создании и деятельности «Молодой гвардии», но и подводила жителей Краснодона к выводу о том, что родители 72 молодогвардейцев, спрошенных в шурф, оказались и стороне от патриотической борьбы своих сынов и дочерей, и лишь одна Кошевая, умудренная опытом жизни, нашла силы и время словом и делом помочь молодежному движению.

И все же просьба Хрущева была воспринята Сталиным положительно, о чем свидетельствует указ Президиума Верховного Совета СССР от 13 сентября 1943 г.101. Согласно указу 5 молодогвардейцев удостоены звания Героя; А. Попов, Н. Сумской и И. Туркенич награждены орденами Красного Знамени; 35 человек - орденом Отечественной войны 1-й степени; 6 - орденом Красной Звезды; 65 - медалью «Партизану Отечественной войны» 1-й степени. И, как отмечалось выше, 13 декабря 1960 г. за активное участие в деятельности Краснодонского комсомольского подполья, проявленное личное геройство и отвагу в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками Виктор Третьякевич посмертно награжден орденом Отечественной войны 1-й степени. Всего по данным сборника документов и воспоминаний «Бессмертие юных», орденами и медалями СССР было награждено около 70 человек (из более 130 участников краснодонского комсомольско-молодежного подполья).

Высоко оценены правительством Союза и заслуги Краснодонской городской комсомольской организации. За мужество и геройскую доблесть, проявленные комсомольцами и молодежью в годы Великой Отечественной войны, активную работу по воспитанию юношества и в связи с 50-летием ВЛКСМ комсомольская организация г. Краснодона указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 октября 1968 г. удостоена ордена Красного Знамени.

Иногда и преподаватели, и студенты задают, казалось бы, простой и ординарный вопрос: почему не удалось по достоинству оценить патриотическую деятельность остальных юных партизан-подпольщиков? Однозначного ответа на этот вопрос нет. Однако можно с уверенностью утверждать, что не последнюю роль в более чем странном «забытьи» и безразличии к судьбам молодых патриотов (не говоря уже о их родителях), стремившихся по мере сил и опыта внести свой вклад в разгром немецких оккупантов и их союзников, сыграли субъективизм и беспринципность некоторых партийных и советских руководителей Ворошиловградщины, которые больше всего заботились о чести своего «мундира» и меньше всего о памяти павших героев и судьбах их родителей.

Почти одновременно с правительственным сообщением о награждении молодогвардейцев завершился процесс по делу предателей Родины и комсомольского подполья Громова, Кулешова и Почепцова. Они были арестованы в феврале-марте 1943 г. в Краснодоне. Чтобы смягчить свою вину, Почепцов, непосредственный виновник провала и разгрома подполья, уже на первом допросе бросает тень на Виктора Третьякевича. Отвечая на вопрос советского следователя о том, что побудило его предать членов партизанского отряда «Молот», Почепцов сослался на И. 3емнухова, который якобы 18 декабря 1942 г. сообщил ему, что Третьякевич предал организацию и что полиция располагает о ней сведениями. Эта новость якобы и подтолкнула Почепцова к составлению заявления в краснодонскую полицию. Мотивация его, по заявлению подследственного, была такова: если комиссар нарушает клятву и разглашает тайну отряда, то почему он, рядовой партизан, еще не принявший присяги, не может ради сохранения своей жизни к членов семьи преступить закон подполья? Именно так первоначально Почепцов и пытался объяснить причины своего подлого предательства. Однако под давлением фактов, имевшихся у правосудия, он вынужден был отказаться от своей лжи и признать личную причастность к гибели большой группы краснодонцев. 5 июня 1943 г. предатель заявил следователю: «Ни о каком предательстве Третьякевича мне не было известно»103.

Искусным мастером клеветы, как уже отмечалось ранее, оказался и бывший старший следователь краснодонской районной полиции М. Кулешов. По его словам, В. Третьякевич вначале не давал показаний, но, когда ему показали протокол допроса Почепцова, сознался и показал, что прибыл в Краснодон из партизанского отряда, действовавшего в районе г. Ворошиловграда, и по своей инициативе создал партизанский отряд. В то же время Кулешов утверждал, что Третьякевича жестоко избивали. 28 мая 1943 г. Кулешов показал: «Из числа арестованных, допрашиваемых мной, избивали Третьякевича и Земнухова. Причём Третьякевича избивал в моем присутствии сам Суликовский, а Земнухова избивал Плохих по распоряжению Суликовского, так как он долгое время не хотел сознаваться в принадлежности к подпольной молодежной организации»106.

Но если Третьякевич сознался после предъявления ему протокола допроса Почепцова, зачем же палачи применили к нему самые мучительные номера пыток, в ходе которых выкрутили руки, выкололи глаза и тому подобное? На этот вопрос Кулешов не сумел дать вразумительный ответ. Да и что мог сказать бывший следователь, если ситуация в полицейском застенке складывалась не так просто, как он пытался представить во время следствия. Судя по показаниям бывших полицейских Ф. Лукьянова и И. Мельникова, заместителя начальника полиции В. Подтынного, как ни старались Суликовский и его подручные, Третьякевич не дал нужных сведений полиции. А те сведения, которыми оперировал Кулешов на допросе, клевеща на молодогвардейца, были получены из других источников, в том числе от сотрудников Ворошиловградского гестапо и Почепцова, который знал о некоторых боевых операциях и политических акциях отряда «Молот», октября-декабря 1942 г., чего было вполне достаточно, чтобы составить партизанско-подпольную биографию комиссара и затем обвинить его в малодушии и трусости.
 
Несколько лет тому назад во время лекции о «Молодой гвардии» мне поступил вопрос: что же побудило Кулешова «приписать» Виктору Третьякевичу показания Почепцова и выставить героя в роли предателя комсомольского подполья? Должен сказать, вопрос далеко не праздный, и не случайно он не получил научного освещения. Те авторы, которые пытались пролить свет на данный аспект проблемы, делали упор на навет как на специфический приём психологической обработки советских граждан, используемый карательными службами противника. Однако это, так сказать, - пояснения общего порядка. Ответ же кроется, на наш взгляд, в субъективной стороне отношений Кулешова и семьи Третьякевичей. Как заметил однажды старший брат Виктора Михаил Иосифович, главным мотивом кулешовского навета явилось чувство мести. В 1938-1939 гг. Михаил Иосифович работал первым секретарем Краснодонского райкома партии. Честный и принципиальный партиец, он часто критиковал и даже привлекал Кулешова как юриста и адвоката к административной ответственности за злоупотребление служебным положением и необъективную подготовку судебных дел. Не исключено, что именно по этой причине Кулешов с августа 1939 г. по март 1941 г. проживал и занимался адвокатской практикой за пределами Краснодона. Понимая, что в условиях сталинского режима и продолжающейся войны позор младшего брата неизбежно падет черным пятном на старшего, Кулешов как старший следователь районной полиции мастерски использовал арест Виктора для сведения личных счетов с семьей Третьякевичей.

Положение Виктора усугублялось отсутствием необходимой и правдивой информации и свидетелей из числа фашистских приспешников бежавших с гитлеровцами при подходе к Краснодону советских войск. Нужно было время, чтобы разыскать коллаборационистов и передать их правосудию. А тем временем версия о предательстве Виктора, приобретая официальное значение, как птица-демон, оставляла черные отпечатки презрения на партийных и комсомольских документах военных и даже послевоенных лет. Уже летом 1943 г. имя Третьякевича было вычеркнуто из списков участников краснодонского подполья. Он не значился и среди комсомольцев, упомянутых Хрущевым в «докладной записке» Сталину, надолго исчезает со страниц газет и журналов, его имя замалчивается в радио- и телепередачах. Его место - место комиссара - занимает Олег Кошевой. К распространению этой политической версии подключаются все средства массовой информации и в первую очередь пресса. 9 июля 1943 г., например, газета «Радянська Україна» опубликовала статью спецкора по Ворошиловградской области Л. Серпилина под названием «Наша молодь», где утверждалось, что О. Кошевой избирался комиссаром «Молодой гвардии». 15 сентября 1943 г. газета «Правда» поместила статью А.Фадеева «Бессмертие», в которой говорилось: «Олег Кошевой был избран комиссаром. Командиром штаб утвердил Туркенича Ивана Васильевича, члена ВЛКСМ с 1940 года» (дата вступления И. Туркенича в комсомол, указанная Фадеевым, не соответствует действительности. Туркенич родился 15 февраля 1920 г. в селе Новый Лиман Петропавловского района Воронежской области. В конце 1920 г. родители переехали в г. Краснодон, где Ваня учился в школе № 1 имени Горького. В 1937 г. начал трудовую деятельность в типографии районной газеты «Социалистическая Родина» наборщиком-метранпажем. В марте 1938 г. комсомольская организация редакции приняла его в члены ВЛКСМ. См.: Бессмертие юных..., С.292-293).

Когда началась кампания по пересмотру роли О. Кошевого в руководящем ядре молодежного подполья, пострадал и сам Михаил. Он рассказывал: в июне 1943 г. он работал секретарем по агитации и пропаганде Ворошиловградского горкома партии. В середине месяца был вызван на заседание бюро обкома КП(б)У, где заслушан его отчет о деятельности подпольного горкома КП(б)У и партизанского отряда под командованием И.М. Яковенко. Поскольку командир и начальник штаба погибли, он, как оставшийся в живых, принял на себя всю долю ответственности за обеспечение партийно-политической работы в отряде и проведение боевых действий. Михаила обвинили в безответственном подходе к комплектованию отряда и формированию партийных подпольных групп, в неправильном выборе района дислокации и подготовке баз, слабом руководстве городским партийным подпольем и т.п. Суть обвинений сводилась к одному, младший брат предал «Молодую гвардию», старший - довел партизанский отряд до разгрома и гибели его личного состава. Дважды проводилось голосование членов бюро за исключение М.И. Третьякевича из партии, но один голос сохранил ему жизнь. Михаила сняли с работы и с партийным взысканием (строгий выговор с занесением в учетную карточку) отправили на работу заведующим сельской мельницей в Ворошиловский район.

Драматизм в семье Третьякевичей достиг предела в 1946 г., когда в свет отдельным изданием вышел фадеевский роман «Молодая гвардия», вызвавший огромный читательский интерес и, несомненно, высокую оценку литературной критики. В этом же году роман был отмечен Государственной премией первой степени. По роману был снят кинофильм и сделаны театральные постановки. Книга по силе эмоционального воздействия на молодежь стала необычайным явлением в духовной жизни общества. Вместе с тем, наряду с идейно-художественными достоинствами романа, стали всплывать на поверхность читательского моря недостатки и просчеты в его содержании. Как отмечал литературный критик Станислав Заика, «роман о краснодонцах Фадеев писал в соответствии с реальным ходом действительных событий. Это, разумеется, не отменяло права автора на вымысел: Фадеев создавал не документальную хронику, а художественное произведение. Но в отличие от произведений, основанных на чисто творческой фантазии, роман Фадеева был максимально приближен к фактам краснодонского подполья, и это, кроме несомненных плюсов, имело и свою, незаметную постороннему глазу, сложность»107.

По злой воле писателя Третьякевич становится прототипом Стаховича - одного из самых отрицательных персонажей книги. Теперь «предательство» Виктора закреплялось миллионными тиражами романа, который был переведен почти на шестьдесят языков мира и стал наиболее популярным творением А. Фадеева. Правда, «классик» так называемого социалистического реализма неоднократно пытался в своих выступлениях по радио и в печати отрицать образное сходство Третьякевича и Стаховича, убеждать читателя в том, что человека с фамилией Стихович не было в организации, что Евгений - лицо вымышленное, образ малодушного отщепенца, введенного в роман для разоблачения психологии бескрылого индивидуализма. Однако это отрицание более всего походило на прикрытое лицемерие, ибо все, кто учился с Виктором и знал семью Третьякевичей, были единодушны в том, что Евгений Стахович - это не кто иной, как Виктор Третьякевич. В самом деле, достаточно сравнить лишь некоторые факты из жизни вымышленного персонажа и реального героя, чтобы убедиться в этом. Вот что пишет А. Фадеев о Стаховиче в своем романе:

«Среди партизан, оборонявших вершину балки, находился один краснодонский парень - комсомолец Евгений Стахович. До прихода немцев он учился в Ворошиловграде на курсах командиров ПВХО. Он выделялся среди партизан своим развитием, сдержанными манерами и очень рано сказывающимися навыками общественного работника» (см.: Фадеев А. Молодая гвардия. Роман: Собр.соч. в 4-х т. - М.: Правда, 1987. - Т.3. - С.305);

«Уля узнала Олега, Ваню Земнухова и Евгения Стаховича, который как-то, перед войной, выступал у первомайцев с докладом» (там же, с.348);

«Уля отметила, что он сильно изменился с той поры, как она слышала его доклад на комсомольском собрании «Первомайки» перед войной. Правда, он и тогда свободно обращался с такими книжными словами, как «логика», «объективно», «проанализируем», но тогда он не держался так самоуверенно» (там же, с.350);

«За то время, что прошло со дня вывода Стаховича из штаба, Стахович участвовал во многих делах «Молодой гвардии» и почти восстановил свое доброе имя. Это было ему тем легче сделать, что для большинства членов «Молодой гвардии» он никогда не терял его» (там же, т. 4; с.138);

«- А Стахович показал себя сегодня молодцом! - сказал Туркенич» (там же, с. 143);

«Стахович, администратор и конферансье, в темном костюме и начищенных до блеска ботинках, худой, выдержанный, вышел на сцену» (там же, с. 168);

«Первым об аресте Мошкова, Земнухова и Стаховича узнал Сережка» (там же, с.214);

«Стаценко и Соликовскому удалось бежать со своими хозяевами, но следователь Кулешов был опознан жителями, задержан и предан в руки советского правосудия. И через него стало известно о показаниях Стаховича...» (там же, с.299).

Таким образом, из романа мы узнаем, что Стахович, комсомольский активист, участник Ворошиловградского партизанского отряда, член штаба «Молодая гвардия», администратор и конферансье, был арестован 1 января 1943 г. вместе с Мошковым, Земнуховым согласно показанию мальчика, схваченного с немецкими сигаретами на рынке, и что о его предательстве стало известно от Кулешова, арестованного советскими органами после освобождения Краснодона. Кто же после этого будет утверждать, что Третьякевич не прототип Стаховича? Кстати сказать, такого же мнения были и работники Ворошиловградских обкомов КП(б)У и ЛКСМУ, а также многих других руководящих организаций области.

Для подтверждения сказанному сошлемся на такой пример. 28 апреля 1949 г. у секретаря Ворошиловградского обкома партии К.А. Алентьевой проходило совещание комиссии, собиравшей материалы о подпольной организации «Молодая гвардия». Обсуждался один вопрос: подготовка справки для первого секретаря обкома партии. Разумеется, вопрос о предательстве не рассматривался и воспринимался всеми присутствующими как общеизвестная истина. Не случайно член комиссии Абрамов, например, заявил: «В романе Фадеева главным предателем выведен Стахович, то есть Третьякевич»108. И никто из присутствующих (преподаватели вузов, летного училища, партийные и комсомольские работники) не возразил против такого заключения члена комиссии.

Сравнительная «параллель образов», использованная писателем в качестве приема для решения проблем эстетического идеала, и его позиция как инженера «человеческих душ» вызвали неадекватную реакцию читателей и особенно краснодонцев - непосредственных очевидцев и участников известных событий. Фадееву приходится часто доказывать свое право как художника на вымысел. 31 августа 1947 г., отвечая на письмо Д.К. и М.Т. Андросовых, он пишет: «Хотя герои моего романа носят действительные имена и фамилии, я писал не действительную историю «Молодой гвардии», а художественное произведение, в котором много вымышленного и даже есть вымышленные лица. Роман имеет на это право»109. Право на вымысел писатель отстаивал в письме З.Т. Главан (ноябрь 1948 г.) «Я считал возможным вносить известные элементы вымысла, - утверждал он, - поскольку я писал не подлинную историю «Молодой гвардии», а роман. Думаю, что интересы воспитания молодежи могут служить для нас оправданием в этом деле»110.

Да, конечно, писатель имеет право на вымысел. Этого нередко требуют и композиция произведения, и его сюжетно-тематические линии, и нравственно-эстетический идеал художника, и нехватка фактического материала для художественной обрисовки образа и т.п. Однако никакой «классик реализма» не имеет права доводить вымысел до абсурда и опускаться в интересах воспитания молодежи до оскорбления реальной личности, достойной не только глубокого уважения, но и горячей благодарности за совершенный подвиг во имя жизни на земле!

Таким образом, наветы и клевета, являвшиеся замаскированной провокацией коллаборационистов и нашедшие отражение в фадеевском произведении, были, к сожалению, поддержаны главным партийным комитетом области и возведены в ранг сакраментальной идеологической догмы, долгие годы (и при Сталине и после Сталина) исповедуемой всеми политическими структурами советского общества.

Ну, а что же предатели? Следствие по их делу длилось пять месяцев. 1 августа 1943 г. им было предъявлено обвинительное заключение. Ознакомившись с ним, М. Кулешов сказал: «В измене Советской Родине я виновным себя признаю полностью»111. Почепцов заявил следователю: «В предъявленном мне обвинения я виновным себя признаю полностью, а именно в том, что, будучи участником подпольной молодежной организации «Молодая гвардия», добровольно выдал ее участников полиции, назвал руководителей этой организации и сказал о наличии оружия»112. После утверждения обвинительного заключения начальником оперативной группы НКГБ УССР подполковником госбезопасности Бондаренко дело по обвинению предателя Почепцова и коллаборационистов Громова и Кулешова было рассмотрено Военным трибуналом войск НКВД Ворошиловградской области, выездные заседания которого проходили в Краснодоне с 15 по 18 августа 1943 г. Дела арестованных рассматривались без участия обвинения и защиты в открытом судебном заседании с вызовом свидетелей. Когда подсудимый Громов, вопреки своим предыдущим показаниям, стал настойчиво утверждать, что он не советовал пасынку предавать подпольщиков-комсомольцев, последний во время заседания суда попросил слова и, глядя на отчима, сказал: «Громов говорит неправду, он мне посоветовал подать заявление в полицию на членов молодежной организации, сказав мне, что этим я спасу свою жизнь и жизнь семьи, по этому вопросу мы с ним никогда не ссорились»113. В своем последнем слове Почепцов, обращаясь к суду, заявил: «Я виновен, я совершил преступление перед Родиной, предал своих товарищей, судите меня так, как этого требует закон»114. Громов был менее решителен в своем последнем слове. «Прошу суд учесть мое прошлое, - говорил он, - смягчить мне меру наказания и послать на фронт. Я смогу оправдать себя перед Родиной. Если мне нельзя доверить оружие, прошу оставить мне жизнь, дать мне возможность искупить кину перед Родиной на трудовом фронте»115.

Признав Громова, Кулешова и Почепцова виновными в измене Родине, то есть в совершении преступления, предусмотренного ст. 54-1-а УК Украинской ССР, Военный трибунал приговорил подсудимых к высшей мере наказания - расстрелу с конфискацией всего личного имущества. Как свидетельствуют архивные документы, вопрос о приговоре Военного трибунала войск НКВД Ворошиловградской области обсуждался на Военном совете Юго-Западного фронта 9 сентября 1943 г. В его постановлении, подписанном председателем командующим фронтом генералом армии Р. Я. Малиновским и секретарем подполковником Ангеловым, говорилось: «Приговор Военного трибунала войск НКВД Ворошиловградской области от 18 августа с.г. в отношении ...Кулешова Михаила Емельяновича, Громова Василия Григорьевича и Почепцова Геннадия Прокофьевича утвердить и привести в исполнение на месте совершения преступлении публично»116. Это был, по существу, ответ на обращение родителей молодогвардейцев в Военный трибунал. Они, кстати, писали: «Мы, родители наших детей, погибших от рук фашистских палачей и их пособников, которые сидят в данное время на скамье подсудимых, не можем слушать без содрогания, когда эти фашистские мерзавцы рассказывают вам, как они хладнокровной рукой озверелых палачей убивали наших детей, отдавших жизнь свою за нашу Родину, за ее освобождение от фашистских орд. Эти фашистские наемники не ушли от рук советского правосудия.

Мы, родители погибших наших детей, присоединяем свой голос мести проклятым палачам и просим Трибунал вынести суровый приговор этим мерзавцам и смертную казнь осуществить на площади, чтобы видел весь народ Краснодона, что эти негодяи получили по заслугам. А те фашистские прихвостни, которые где-либо притаились, пусть видят, какая ждет расплата тех, кто предает нашу Советскую Родину и ее народ»117.

Ознакомившись с приговором Военного Трибунала, осужденные Почепцов и Громов обратились в высшие органы Советской власти с ходатайствами о помиловании (М. Кулешов от ходатайства отказался). Почепцов в письме в Президиум Верховного Совета Союза ССР писал: «Приговор Трибунала я считаю правильным: я подал заявление в полицию, будучи членом подпольной молодежной организации, спасая свою жизнь и жизнь семьи. Но организация была раскрыта по другим причинам. Мое заявление не сыграло соответствующей роли, потому что оно написано позже того, как была раскрыта организация. И поэтому прошу Президиум Верховного Совета Союза сохранить мне жизнь, поскольку я еще молод. Прошу дать возможность смыть черное пятно, упавшее на меня. Прошу отправить на передовую линию фронта»118.

Сохранить жизнь просил также и Громов. В его ходатайстве, направленном в Президиум Верховного Совета СССР 19 августа 1943 г., говорилось: «Приговор этот я считаю слишком суровым, а меру наказания несоответствующей сделанному преступлению перед Советской Родиной, чтобы вычеркивать меня из жизни, а именно: суд признал меня виновным в подстрекательстве неродного сына Почепцова Геннадия в подаче заявления в полицию на подпольную комсомольско-молодежную организацию, в которой он состоял членом. В выдаче полиции членов организации себя виновным не считаю, так как Почепцов Геннадий написал его по собственной инициативе, без ведома моего, в целях спасения самого себя за счет своих товарищей... Я никогда не был врагом Советской Родине, был настоящим советским гражданином и не могу быть социально опасным Советской Родине, так как я воспитан партией Ленина-Сталина подлинным сыном Советской Родины»119. Громов одновременно просил. Президиум Верховного Совета помиловать его и приговор приостановить, а также направить его на фронт как человека, имеющего опыт гражданской войны, или в трудовой лагерь, если ему не доверят оружие. В любом случае он готов искупить свою вину перед Родиной и народом.

Однако ходатайства осужденных были отклонены. Приговор Военного Трибунала приведен в исполнение 19 сентября 1943 г. в присутствии более пяти тысяч жителей Краснодона, близлежащих поселков и хуторов. 24 сентября краснодонская районная газета «Социалистическая Родина» сообщила: «На днях в присутствии трудящихся Краснодона приведен в исполнение приговор над подлыми изменниками Родины, предавшими молодогвардейцев - М. Кулешовым, Г. Почепцовым, В. Громовым».

Таким образом, краснодонское комсомольско-молодежное подполье было раскрыто в результате предательства самих же «краснодонцев», и отрицать этот неоспоримый факт только затем, чтобы реабилитировать бывших пособников немецко-фашистских оккупантов, - значит преднамеренно фальсифицировать истинные причины краснодонской трагедии и сознательно принижать непреходящее значение борьбы молодых советских патриотов в тяжелейших условиях вражеского оккупационного режима. Следовательно, считать коллаборационизм нацистских прислужников «мифом о предателях» или тем более принимать кого-либо из них за агента НКВД, как это пытаются делать некоторые современные исследователи истории и деятельности «Молодой гвардии», мягко говоря, безнравственно. Кроме всего прочего, фальсификация истории военных лет приводит в конечном итоге к игнорированию современных решений правоохранительных органов, Украины и в частности, Луганской области. В данном случае уместно сослаться на позицию Луганского областного суда, который, выполняя закон Украины от 17 апреля 1991 г. «О реабилитации жертв политических репрессий на Украине», 9 декабря 1992 г. рассмотрел заключение Луганской облпрокуратуры на уголовные дела по обвинению Кулешова, Почепцова и однозначно признал, что все они осуждены обоснованно и реабилитации не подлежат120.

Что касается некоторых краснодонцев (З. Вырикова, О. Лядская, М. Линчевская, С. Полянская, Г. Стаценко и других), которые подозревались в предательстве и были необоснованно привлечены к уголовной ответственности, то они, как известно, реабилитированы. Награждение Виктора Третьякевича также означало, что с его имени снята черная тень подозрения. И сегодня мужественный юноша среди самых активных и отважных участников краснодонского комсомольского подполья, заслуженно занял место комиссара антифашистской организации. Тем самым исправлена историческая несправедливость, допущенная по отношению к человеку, создавшему по своей инициативе организацию, ставшую всемирно известной, и руководившему ею до последней минуты своей героической жизни.

Анализ многочисленных фактов, показывает, что накануне немецко-фашистской агрессии против Советского Союза на территории Восточной Украины существовала социальная прослойка населения антисоветской ориентации. Именно на нее рассчитывали фашистские заправилы, а также атаман-генерал Краснов и другие белоказацкие верховоды при разработке планов вооруженного нападения на СССР и в ходе оккупации Ростовской области и Северного Кавказа. И антисоветчики, надо заметить, делали все возможное, чтобы оправдать надежды своих «освободителей». С первых дней оккупации Краснодонского района Захаров, Жуков, Лукьянов, Мельников, Орлов, Подтынный, Севостьянов, Суликовский, Стаценко, Усачев, Терентьев, Черенков, Черников и десятки других шовинистически и профашистски настроенных граждан стали сознательно на путь активного сотрудничества с оккупационными властями.

После освобождения советскими войсками Краснодонского района сразу же начались розыски коллаборационистов, в том числе сотрудников немецкой полиции. Некоторые из них, скажем, Бауткин, Давыденко, Марченко, Севостьянов, Терентьев, Шкурин, были вскоре арестованы. Основную же часть коллаборационистов удалось привлечь к ответственности лишь после Великой Отечественной войны. Дело в том, что преступники, как правило, боясь суда земного, бежали в немецкий тыл вместе с отступающими воинскими частями противника. Поэтому фашистских пособников приходилось разыскивать не только на территории бывшего Советского Союза и некоторых европейских стран, но и оккупационных зон Германии, находившихся под контролем союзников по антигитлеровской коалиции после капитуляции германского политического руководства и командования, вермахта. Так, бывший старший следователь краснодонской полиции Усачев, при подходе частей Советской Армии к Ровенькам, бежал в Сталинскую, область и поступил в полицию Волновахского района. Но через полгода оказывается в Румынии, откуда пробирается в Италию. Там, встретив «своих», вступает в армию Доманова, которая была сформирована немцами специально для борьбы против местных партизан. В мае 1945 г. казачьи части были пленены английскими войсками, какое-то время находились в их оккупационной зоне, а затем были переданы советскому командованию. Так Усачев и ему подобные оказались в руках советского правосудия.

Других коллаборационистов советские чекисты разыскивали на протяжении 10-22 лет (а некоторые, к примеру, Захаров и Суляковский находятся в розыске по настоящее время). В этом случае многое зависело от умения фашистских пособников быстро и надежно «замести» свои следы, войти в доверие к советским и иностранным гражданам и приспособиться к местным условиям проживания. Характерным примером такого многолетнего «приспособления» являются жизнь и деятельность коллаборационистов Подтынного и Мельникова после их поспешного бегства из Краснодона в феврале 1943 г.

Подтынный В. П. ...Долгие годы имя этого человека замалчивалось в советской печати. Тем не менее жители Донбасса, особенно Краснодонского района, не могли его забыть. Боясь ответственности за совершенные преступления, немецкий прихвостень в начале февраля бежит в немецкий тыл, где с группой полицейских, в том чипе И. Мельниковым, участвует в облавах и арестах местных жителей. Оказавшись на территории Одесской области, освобожденной от нацистских и румынских оккупантов, Подтынный при регистрации в советских органах изменил отчество (то есть стал Дмитриевичем), а также год и место рождения и с измененными биографическими данными был мобилизован на фронт. С июня 1944 г. по август 1946 г. лейтенант В. Д Подтынный находился в действующих частях Советской Армии, неоднократно награждался орденами и медалями и отмечался благодарностями Верховного Главнокомандующего. В апреле 1945 г. во время прорыва линии вражеской обороны был ранен в левую руку121.

После окончания войны бывший заместитель начальника полиции увольняется в запас и в сентябре 1946 г. прибывает на постоянное место жительства в совхоз № 9 имени Артема Константиновского района Сталинской области. Здесь он трудится на разных работах, заводит семью, воспитывает дочь и сына, избирается председателем Степановского сельского совета. Чтобы окончательно прикрыть свое грязное прошлое и укрепить «тылы», Подтынный в 1949 г. вступает в ряды КПСС123.

И вот когда, казалось, над головой фашистского пособника рассеялись тяжелые, мрачные тучи, случилось нечто непредвиденное, а именно: в один из зимних дней 1959 г. в совхоз прибыла группа сельских активистов Краснодонского района для закупки племенного скота. Один из «купцов» во время отбора молодняка обратил внимание на скотника, который внешне походил на Подтынного-полицейского, разговорился с ним и по едва заметным признакам поведения собеседника (своеобразная жестикуляция, потягивание шеи, диалектные формы слов и терминология, присущая краснодонским хуторянам, знание шахтерской местности и другим) узнал в нем бывшего коменданта Первомайки, причастного к арестам и расстрелам жителей поселка и Краснодона. Вскоре личностью совхозного скотника, который по уровню развития не походил на малограмотного работника животноводческой фермы, заинтересовались сотрудники областного управления госбезопасности. Они всесторонне изучили материалы о преступной деятельности В. П. Подтынного (он же - В. Д. Подтынный) и возбудили в отношении его уголовное дело. 1 апреля 1959 г. он был арестован, ему предъявили обвинение в совершении государственного преступления123.

Дело арестованного рассматривалось в закрытом судебном заседании коллегией по уголовным делам Сталинского областного суда 15 июля 1959 г. Он был осужден по ст. 1 закона «Об уголовной ответственности за государственные преступления» от 25 декабря 1958 г. и ст.68, п. «а», ч.2 УК УССР к 15 годам лишения свободы в исправительно-трудовой колонии с конфискацией личного имущества. Осужденного лишили медалей, было возбуждено ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР о лишении его прав и на ордена - Красной Звезды и Отечественной войны 2-й степени. Мера наказания исчислялась с 1 апреля 1959 г. Согласно решению суда, Подтынный был этапирован в одиннадцатое отделение Дубравного ИТЛ МВД СССР и находился там по 18 декабря 1959 г. К этому времени в результате перевыполнения заключенным производственных заданий ему было начислено 62 дополнительных зачетных дня и возможный срок представления к условно-досрочному освобождению уже был перенесен с 1 апреля 1974 г. на 29 января 1974 г.124 Однако лагерная жизнь Подтынного была вскоре прервана: по требованию Верховного Суда Украины его переправляют в г. Сталине 28 декабря 1959 г. начальник тюрьмы . № 1 УВД Сталинской области майор Кучеря сообщил заместителю председателя Верховного Суда УССР о том, что заключенный В.П. Подтынный доставлен в тюрьму и содержится под стражей.

Чем же было вызвано возвращение заключенного из Мордовии в донецкий город? Ответ прост: приговор Сталинского облсуда был опротестован председателем Верховного Суда УССР. В протесте ставился вопрос об отмене приговора и новом разбирательстве дела за мягкостью меры наказания. 26 августа 1959 г. судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда УССР, рассмотрев уголовное дело по обвинению Подтынного, отметила, что «вина Подтынного в совершенных им преступлениях доказана, но избранная ему мера наказания мягкая. Суд не учел тех обстоятельств, что осужденный, будучи офицером Советской Армии, изменил Родине и добровольно поступил в карательные органы немецких оккупантов. За короткое время он был назначен на должность заместителя начальника районной полиции города Краснодона с присвоением ему звания фельдфебеля...»125, и согласилась с протестом. Приговор Сталинского областного суда был отмечен, а дело принято к рассмотрению в Верховном Суде Украинской ССР по первой инстанции.

11 февраля 1960 г. заключенный был доставлен в тюрьму №1 УВД Луганской области. 24 февраля в Луганске выездная сессия Bepховного Суда в открытом судебном заседании рассмотрела уголовное дело Подтынного. Его преступная деятельность была подтверждена свидетельскими показаниями Д.П. Бауткина, П.Т. Бондаревой, И.И. Колотович, В.С. Герасимова, И.Ф. Кравцова и других. В ходе судебных заседаний были вскрыты новые факты изуверства, проявленные бывшим комендантом Первомайки при арестах и допросах В. Бондарева, А. Иванихиной, М. Пегливановой, Н. Сумского и других молодогвардейцев. Руководствуясь статьями 196 и 297 УК Украинской ССР, суд приговорил обвиняемого к высшей мере наказания - расстрелу. Однако Подтынный обжаловал приговор. 10 марта I960 г. заместитель председателя Верховного Суда УССР Кухарь сообщил начальнику следственного отдела Управления КГБ по Луганской области, что основания для проверки дела не обнаружено и, следовательно, поэтому жалоба осужденного оставлена без удовлетворения126.

Так бесславно закончил свой недолгий жизненный путь бывший фашистский наймит, предавший Родину, взрастившую его, и продавший гитлеровским оккупантам за паек и 20 марок свою совесть и душу.

Среди тех, кто верой и правдой служил нацистам, был и полицейский краснодонской районной полиции И.И. Мельников. Родился он в 1912 г. в станице Чертковской Войска Донского (современная территория Морозовского района Ростовской области Российской Федерации). Перед войной Мельников проживал в Краснодоне и работал крепильщиком на шахте № 2-4, был женат, имел двоих детей. Когда в июле 1942 г. нависла угроза оккупации города, он эвакуируется. Однако в районе г. Гуково Ростовской области немцами был отрезан путь для отхода в советский тыл, и многим беженцам пришлось возвратиться. Пришел домой и Мельников. В отличие от других горняков он не выжидал, не мучился сомнениями. Он полагал, что дни Красной Армии и Советской власти сочтены, и сознательно стремился к сотрудничеству с «новыми хозяевами». По совету и рекомендации инженера П А. Черникова, назначенного бургомистром Краснодона, Мельников поступает на службу в полицию. «Я пошел в полицию добровольно, - показал он во время следствия. - Меня никто не принуждал. Нас было 20-25 полицаев. На что я надеялся, и сам не знаю... немцы пришли в Краснодон, и дней через пять я пришел в полицию. С августа месяца я стал активно работать в полиции!127.

Постепенно расширяется круг его «полномочий». Сначала участвует в обысках на квартирах краснодонцев, помогает карателям изымать имущество заложников, конвоирует их на принудительные работы, затем патрулирует в городе и принимает участие в арестах коммунистов. 14 декабря 1965 г. на судебном заседании Мельников говорил: «Я принимал участие в аресте коммунистов, а кого - не помню, но такие случаи были»128.

После казни патриотов в городском парке Мельникова ставят на дежурство и назначают камерным надзирателем. О зверском обращении его с узниками, содержащимися в полиции, свидетельствовал местный житель Краснодона З.П. Петрухин, который находился в камере вместе с бывшим заведующим райзо Л.Г. Морозом. Последнего на допросах полицейские Мельников и Лукьянов жестоко избивали. После побоев арестованный не мог ни сидеть, ни лежать. 29 июля 1965 г. на очной ставке с Петрухиным Мельников подтвердил этот акт садизма и признал, что «в полиции арестованных действительно избивали жестоко, били их чем попало»129. В январе 1943 г. Мельников участвует в арестах членов партизанского отряда «Молот» Б. Главана, Л. Дадышева, В. Пирожка, в обысках, засадах и облавах с целью поимки молодых патриотов. 27 января немцы и полицаи ворвались в квартиру Тюлениных. Был среди этих бандитов и Мельников. По словам Василия (брата Сергея), их отец предложил карателям деньги и просил не арестовывать раненного сына. Но полицаи не только схватили Сергея, но и забрали часть вещей, хлеб, корову и даже сено.

Предела жестокости Мельников достиг во время допросов молодогвардейцев. Он сопровождал узников на допросы, избивал их плетью с металлическим наконечником, подвешивал их к потолку, выкалывал им глаза раскаленной иглой и тому подобное. В январе 1943 г. по распоряжению Веннера и Шена были казнены две группы молодогвардейцев (более 40 человек). К расправе над ними причастен и Мельников. Свидетель Н.Н. Коростылев (брат Елены Кошевой) во время слежствия заявил: «Молодогвардейцев прикладами доталкивали в машину, а там вязали им руки полицаи, и среди них был Мельников»130. Другой свидетель Черников вспоминал: «...Через окно в камере я увидел, что во дворе около входа стояла грузовая автомашина и в нее садили арестованных. Их охраняли полицейские, среди которых я видел Мельникова...»131. Под напором фактов этот подонок признал: «При вывозе первой группы арестованных молодогвардейцев на расстрел я связывал им руки веревкой, садил в автомашину, конвоировал к шурфу шахты № 5, где охранял от возможного побега во время их расстрела»132. Однако, как показывают материалы следствия, Мельников участвовал и в казни второй группы патриотов. Он также усаживал их в сани по 5-7 человек, связывал им руки телефонным кабелем, охранял их на месте расстрела и затем сбрасывал трупы в шурф.

Спасаясь от правосудия, Мельников бежит с группой предателей в Ворошиловский район Ворошиловградской области и в составе немецких карательных команд участвует в облавах с целью задержания красноармейцев, попавших в окружение при прорыве вражеской обороны в направлении Дебальцево, и охраняет концлагеря. В августе 1943 г. поступает на службу в немецкую армию. По свидетельству бывшего полицейского И. П. Нечая, Мельников служил в одном из подразделений 304-й пехотной дивизии и осенью 1944 г. был пленен советскими воинами на территории Молдавии. Чувствуя за собой тяжелую вину, предатель скрывает от советских органов, что служил в немецкой полиции и принимал активное участие в арестах и массовых расстрелах подпольщиков и красноармейцев. Благодаря обману, был призван в ряды Советской Армии и зачислен в 596-й стрелковый полк пулеметчиком. Ему присвоили звание ефрейтор. Будучи на фронте, Мельников 18 апреля 1945 г. переносит осколочное ранение черепа, награждается медалью «За отвагу». Демобилизовался в ноябре 1945 г.133

После Великой Отечественной войны каратель поселяется в селе Три Криницы Велико-Михайловского района Одесской области и работает в колхозе имени Ленина сначала бригадиром, а затем рядовым. Арестован был 14 мая 1965 г. Почти полгода длилось следствие. Мельников был обвинен по 56 статье (часть первая) УК Украинской ССР и, предан суду. 14-16 декабря 1965 г. уголовное дело по обвинению И.И. Мельникова заслушано на открытом судебном заседании во Дворце культуры имени «Молодой гвардии» в Краснодоне. Подсудимый признал себя виновным. Вот его последние слова перед собравшимся краснодонцами: «Я виноват, что после войны не вернулся в Краснодон… Я виноват, что изменил Родине. Побоялся ехать в Краснодон... Детей своих я не кормил. Я им не отец. Я их не видел... Я все время жил, как заяц, боялся возмездия»134.

Судебный процесс над истязателем молодогвардейцев вызван большой интерес у общественности бывшего Союза. Из разных городов и сел Украины, других республик в адрес областного суда и судебных заседаний шли потоком телеграммы и письма от коллективов и граждан различных национальностей, возрастов, профессий с одним требованием - вынести подсудимому высшую меру наказания. Руководствуясь статьями 323 и 324 УК Украинской ССР, Луганский областной суд приговорил Мельникова к смертной казни - расстрелу с конфискацией личного имущества и лишил его правительственных наград. Однако подсудимый обжаловал решение облсуда в Верховном Суде УССР. В своей жалобе он писал: «...Я был и есть неграмотный, темный человек, ибо если бы я был немного развит и обогащен политически, то я на этот гнусный поступок не пошел бы»133.

Судебная Коллегия по уголовным делам Верховного Суда Украинской ССР под председательством А.В. Ледниковой 18 января 1966 г. рассмотрела кассационную жалобу Мельникова на приговор облсуда и оставила просьбу без удовлетворения, а приговор - без изменения. Тогда подсудимый и его адвокат С. М. Клигман обращаются с просьбой о помиловании в Президиум Верховного Совета Украинской ССР. Однако и на сей раз ходатайство осужденного было отклонено. 5 апреля 1966 г. начальник учетно-архивного отдела Комитета госбезопасности при Совете Министров УССР подполковник Н. Гурьянов сообщил Луганскому областному суду о том, что приговор от 16 декабря 1965 г. отношении И.И. Мельникова приведен в исполнение 4 апреля 1966 г. в г. Киеве136.

После получения документальных данных о приведении приговора в исполнение председатель Луганского областного суда А. Шпилевой обратился в редакции газет «Комсомольская правда» и «Луганская правда» с просьбой опубликовать сообщение о расстреле в г.Киеве осужденного И.И. Мельникова. Такова вкратце история жизни этого фашистского прихвостня, запятнавшего кровью свои руки и душу и принесшего столько горя и слез родным и близким замученных и расстрелянных краснодонских комсомольцев.

4 октября 1943 г. Горловским городским отделом НКВД был арестован коллаборационист Д.М. Жуков, причастный к провалу и гибели партизанского молодежного отряда «Молот». До войны он работал главным инженером краснодонских шахт №2-5-9. В связи с угрозой оккупации Краснодона пытается эвакуироваться в г. Караганду, но в районе г. Красный Сулин (Ростовской области) попадает в окружение и возвращается в оккупированный город. Жуков регистрируется в городской управе и направляется на должность главного инженера шахты № 1-бис. В этой должности фашистский пособник «трудится» до второго февраля 1943 г., то есть до поспешной эвакуации гитлеровцев из Краснодона. Стремясь оправдать доверие «новых хозяев», Жуков активно берется за восстановление шахты. Однако в силу саботажа горняков и сложных геолого-технических условий восстановительных работ вынужден отказаться от своей верноподданнической затеи и по требованию начальника дирекциона № 10 барона Швейде и заведующего шахтой Франца Павловского приступает к эксплуатации шахт.

Средняя суточная норма добычи угля для них была установлен в 120 т, однако фактически она едва достигла 70-100 т, что, несомненно, не соответствовало планам и расчетам оккупационных властей. И стремясь активизировать производственный процесс, Жуков принимав драконовские меры по отношению к шахтерам, уклоняющимся от работы и не выполняющим сменные задания: лишает их продовольственных пайков, подвергает арестам, выселяет зимой многодетные семы, из квартир и конфискует имущество жильцов и т.п. В то же время проводит среди горняков систематическую антисоветскую агитацию, пытаясь вытравить, из их сознания патриотические традиции, и призывает помочь гитлеровцам в борьбе против Советской власти большевиков. Об этом свидетельствуют показания жителей Краснодона, в том числе рабочих Т.М. Бойко, Я.И. Кофу, Г. Фетисова, В.Н. Титова, А.Ф. Чернова, М.Ф. Шулики и других. Так, выступая на одном из рабочих собраний в конце июля 1942 г. Жуков говорил: «...наша доблестная германская армия имеет большое превосходство перед армией наших врагов-большевиков, она гонит их на восток. Советам больше не вернуться, и не ждите их. Сталинград уже в наших руках...»137.

В феврале 1943 г. коллаборационист эвакуируется в Горловский район Сталинской области. Руководство немецкого дирекциона назначает его заведующим группой шахт - «Байрак», № 13-бис и «МазуркА», общая суточная добыча которых составляла 320-370 т. И здесь Жуков также по-зверски обращается с рабочими: лишает продовольственных пайков, избивает стариков за попытку вынести с территории шахты обрубки леса для растопки домашних печей, убирает с работы травмированных рабочих и отказывает им в медицинской помощи и продуктах питания. Чтобы исключить досрочный подъем горняков на поверхность, он распорядился на двух шурфах шахты «Мазурка» поставить заслоны, то есть специальные решетки, которые запирались на замок и открывались лишь после окончания рабочей смены. Таким образом, этот фашистский прихвостень всемерно способствовал гитлеровцам эксплуатировать горняков Донбасса и его богатейшие природные ресурсы. По собственному признанию коллаборациониста, за время его работы (с апреля по август 1943 г.) группой вышеуказанных шахт Горловского района «было добыто и отправлено в Германию не менее 37 тыс. т угля»138.

При подготовке гитлеровцев к эвакуации в связи с приближением советских войск к Горловскому району в начале сентября 1943 с Жуков вместе с немцами участвует в подрыве ряда шахт: имени Калинина, «Мазурка», № 13-бис и других. Он пытается также бежать с оккупантами, однако был схвачен горняками и передан командованию советской воинской части. Ему было предъявлено обвинение по статье 54-1-а УК Украинской ССР с применением статьи 2-й указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г.

Как явствует из документов и материалов следствия, Жуков на допросах категорически отрицал свою причастность к провалу краснодонского комсомольско-молодежного подполья. На допросе 16 октября 1943 г. коллаборационист однозначно заявил о том, что никакого заявления о существовании подпольной молодежной организации «Молодая гвардия» не получал139. Эту же позицию обвиняемый пытался отстаивать и на допросе 24 октября 1943 г. «Показания свидетеля Кулешова, - утверждал Жуков, - я не подтверждаю, так как Почепцова я совершенно не знаю, и заявление о существовании в Краснодоне подпольной молодежной организации «Молодая гвардия» ко мне не поступало»140.

И все же, проанализировав имевшиеся в распоряжении советского правосудия факты поведения полиции в январские дни 1943 г., показания Почепцова, Громова и Кулешова, бывших полицейских и свидетелей из числа жителей Краснодона, следствие приходит к выводу о содействии Жукова фашистским карателям в раскрытии и последующем разгроме молодежной патриотической организации. В обвинительном заключении от 2 февраля 1944 г. говорится: «Заявление Жуковым было передано в полицию, вследствие чего члены организации были арестованы и расстреляны»141.

17 мая 1944 г. Военный трибунал войск НКВД Ворошиловградской области рассмотрел уголовное дело Д.М. Жукова и определил: подвергнуть подсудимого каторжным работам сроком на 15 лет с поражением в правах на 5 лет. Приговор кассационному обжалованию не подлежал, и жалоба подсудимого была отклонена военным прокурором войск НКВД по Ворошиловградской области. Жуков был этапирован в Воркутлаг и там отбывал наказание с 5 декабря 1944 г. по 11 июля 1954 г. Освобожден был 25 сентября 1954 г. досрочно. В декабре 1956 г. на основании статьи 6-й указа Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 г. «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.» с Жукова было снято поражение в правах142. После выхода из заключения бывший коллаборационист переезжает в г. Лисичанск и работает инженером по креплению в тресте «Лисичанскуголь». В апреле 1959 г., как известно, был арестован В.П. Подтынный. И 14 января 1960 г. в Краснодон для дачи свидетельских показаний по делу бывшего заместителя начальника райполиции были вызваны Д.М. Жуков, его жена и дочь Вера. В официальной беседе с работниками Управления КГБ по Луганской области члены семейства Жукова заявили, что никто из них не видел заявления Почепцова и он никому из них не передавал. Однако тайна вокруг этого заявления вскоре рассеялась. Находясь в гостинице, во время разговора с женой. Жуков настоятельно советовал ей ничего не говорить работникам госбезопасности о записке Почепцова: «Скажите: не помню, и все. За записку не помню». Жена Жукова в беседе с дочерью Верой была более откровенна. На вопрос дочери «что же делать?» она ответила: «Если хочешь - признайся. Скажут, почему молчали? Почему сразу не признались? Теперь уже надо стоять на своем»143.

Таким образом, туман неизвестности, витавший вокруг этой пресловутой записки и долгие годы будораживший исследователей краснодонского подполья, наконец рассеялся, и «тайна небытия» превратилась в обычную реальность прошедших событий военных лет. Приведенные факты убеждают в том, что Жуков действительно стал соучастником Г. Почепцова в предательстве героической «Молодой гвардии» и оказал помощь гитлеровцам в борьбе против антифашистского молодежного движения на Ворошиловградщине.

Одновременно с выявлением коллаборационистов советские чекисты активно занимались розыском гитлеровцев - членов жандармской команды, причастной к кровавым злодеяниям и зверским расправам над местным населением, молодогвардейцами и другими патриотами на территории Донецкого бассейна и, в частности, Ворошиловградской области. Эта команда осенью 1943 г. (после освобождения советскими войсками Левобережной Украины) была отозвана с Востока и находилась некоторое время в районе г. Ровно, а затем направлена во главе с майором Галонска в Италию. В связи с капитуляцией этой страны и выходом ее из войны жандармские подразделения были передислоцированы на территорию Германии как резерв правопорядка и использовались для укрепления фашистского режима. С установлением оккупационных зон в Германии многие жандармы-каратели были арестованы и отправлены в специальные лагеря для военных преступников. Так, скажем, капитан жандармерии Эрнст-Эмиль Ренатус был арестован 18 ноября 1945 г. и переправлен в г. Люнбах (Саксония). 27 ноября помешен в лагерь Баутцен, расположенный в советской оккупационной зоне144. При помощи советской военной контрразведки и службы госбезопасности Германской Демократической Республики советскими чекистами были разысканы и арестованы жандармы Отто Шен, Отто Древитц, Гидо Штрупперт, Вальтер Айхгорн, Эрих Шредер. Якоб Шульц и другие.

Все участники жандармской команды, представшие перед правосудием, признали свою виновность в совершении преступлений против советского народа. «Я признаю себя виновным за совершенные мною преступлениях против советского народа, - говорил на судебном процессе Эрнст Ренатус. - Сегодня я в них глубоко раскаиваюсь... Как немец, я чувствую свою вину в войне, так как я должен был отказаться от службы... Я боялся применения ко мне мер, которыми пользовалась германская полиция. В настоящее время я полностью доверяю ГПУ и не умалчиваю ничего, если даже моя вина будет большой. Я прошу милости при вынесении наказания, так как моя судьба тяжела. Я ничего ни знаю о своих детях и жене и потерял при эвакуации все мое имущество, семью и дом»145.

Вместе с тем нацисты, оказавшиеся в руках советского правосудия, отмечали преступный характер германской государственной политики, а также антигуманную сущность различных «памяток» и инструкций, разработанных высокопоставленными чиновниками фашистских министерств и ведомств, предписывавших расистский принцип и жестокость в обращении с населением оккупированных восточных территорий. Так, известный уже читателю бывший начальник жандармского поста Отто Шен свидетельствовал: «Наша «жандармерии айнзатцкомандо» предназначалась для карательных действий против советских граждан. Начальник жандармерии команды подполковник Ганцог, который выступил с инструкциями на совещании жандармов в городе Магдебурге, заявил, что хотя германские войска и заняли значительную советскую территорию, но покорить советских людей не смогли. Население оккупированных советских территорий поднялось на партизанскую борьбу против нас, сказал Ганцог, и отвлекает значительную часть вооруженных сил с фронта. Ганцог вынужден был признать, что население на оккупированной советской территории идет за коммунистами, поэтому мы, немцы, должны осуществить расправы без всякого следствия и суда. Наш девиз, - восклицал Ганцог, - убивать, не давать пощады никому. С получением этих инструкций мы и двинулись в путь»146.

Захватнический, колониальный характер оккупационной политики, осуществлявшейся в соответствии с указаниями фашистского руководства на восточных территориях, признал и бывший жандарм В. Айхгорн. На допросе 9 марта 1949 г. он показал: «...Находясь еще в Магдебурге, перед отправкой на оккупированную советскую территорию, мы получили ряд инструкций по поводу наведения «нового порядка» на Востоке, в которых говорилось, что жандармы должны видеть в каждом советском гражданине партизана - коммуниста, и поэтому со всей хладнокровностью каждый из нас обязан истреблять мирных советских граждан как своих противников...»147.

Все нацистские преступники, оказавшиеся после второй мировой войны в руках советского правосудия, были приговорены согласно существующим по тому времени законам к различным срокам тюремного заключения. 17 декабря 1955 г. группа осужденных, в том числе выше названные автором, были переданы правительству Германской Демократической Республики. Но среди переданных не было Ренатуса. Эрнст-Эмиль Ренатус умер 8 апреля 1950 г. в Верхнеуральской тюрьме Челябинской области Российской Федерации148. Так кровавый путь расстрелов и казней привел магдебургсхих карателей на скамью преступников. Они не только запятнали свои руки кровью стариков, женщин и детей, но и вошли в историю немецкого народа как варвары и убийцы, как люди с черной совестью и отвратительным прошлым.

• < Назад
• Вперёд >