Музейные реликвии
Историю нельзя построить на пересказах, только на документах,
либо на пересказах, ставших документами.
Бенедетто Кроче
Об архивах можно сказать:
сами по себе - это кусочки бумаги.
Клод Леви - Строс
В архивах музея "Молодая гвардия" сегодня насчитывается около 20 тысяч экспонатов. Это документы, снимки, личные вещи, предметы быта и многое другое. Они скрупулезно, по крупицам собирались в течение шести десятилетий.
Начало было положено в 1943 году, когда готовилась первая экспозиция Краснодонского музея. Родители героев передали комсомольские билеты, тетради и дневники, книги и одежду. Одноклассники, школьные товарищи, учителя принесли и прислали фотографии, воспоминания. Оставшиеся в живых молодогвардейцы помогли разыскать оружие, листовки, временные комсомольские удостоверения. В числе первых экспонатов оказались такие ценные реликвии, как древко от флага и красное полотнище, подготовленное к 25-й годовщине Октябрьской революции, записки молодогвардейцев из тюрьмы...
Да, для начала было достаточно и нескольких сот экспонатов, чтобы рассказать в целом о подвиге молодогвардейцев, тем более что интерес к нему был необычайно велик. Но шли годы, и потребность говорить не только в общем, и не только о главных героях, а обо всех и подробно, настоятельно требовала продолжения поисковой и собирательской работы, причем все более интенсивной и глубоко продуманной. Кропотливые исследования продолжаются и поныне.
Каждый подлинный экспонат по-своему интересен и уникален. Каждый имеет свою историю, свою "биографию". И за каждым из них стоит человеческая судьба, история жизни.
Перелистывая бесценные страницы
Личные дневники вели, отдавая дань времени, многие будущие молодогвардейцы. Независимо от того, в каком виде сохранились: частично (отдельные страницы) или полностью, в подлинниках или копиях, написанные карандашом или ручкой, выцветшие или обветшалые, - они, несомненно, представляют большую ценность и являются достоянием музей "Молодая гвардия".
Записи не были рассчитаны на посторонний глаз и слух, поэтому искренни и неподдельны, полны откровений и признаний.
Время позволило нам заглянуть в их тайны, прочитать то самое сокровенное, что, будь авторы живы, навсегда осталось бы за семью печатями. Прочитать для того, чтобы лучше понять духовный мир людей того поколения, разобраться в их мироощущениях, представить, какими же "без глянца и пыли" были они на самом деле. В этой связи чрезвычайно важны записи военного времени, когда ребята взрослели буквально на глазах, чувствуя свою ответственность за судьбу большой и малой Родины.
Чтобы расшифровать эти музейные реликвии и доказать, что "это не кусочки бумаги", а бесценные документы, необходимо привлечь другие архивные материалы, ознакомиться со свидетельствами людей, которые в то время, в тот момент находились рядом и на многое могли бы пролить свет.
Итак, с трепетным чувством листаем страницы дневников и рассказываем об их авторах.
Девушки из поселка Краснодон
Лидия Андросова и Нина Кезикова учились в одной школе, только Лида на класс старше. Обе участвовали в художественной самодеятельности, бывали на школьных вечерах, встречались на комсомольских собраниях.
У них была одна мечта - учиться в текстильном техникуме. В те времена чрезвычайно модным было увлечение рукоделием: вышивкой, вязанием, филейными работами. Девушки делились узорами, носили свои изделия в пионерскую комнату на выставки, затем находили им надлежащее место в доме. Увлечение было настолько сильным, что они хотели сделать его своей профессией.
Много общего было и в их характере. Обе весёлые, общительные, умели петь, играть на музыкальных инструментах. Обе симпатичные, немного кокетливые, нравились мальчикам, да и не прочь были, чтобы за ними поухаживали. В общем, это обыкновенные девчонки, в чем-то схожие и очень разные.
Война перечеркнула все планы и надежды. Девушки продолжали учебу в школе, но значительную часть времени отдавали работе в госпитале, выполнению общественных поручений, подготовке концертов для воинов и раненых бойцов.
Обе вели дневники. У каждой своя манера письма, стиль изложения, сугубо индивидуален и предмет размышлений. Записи датированы 1942 годом. По насыщенности событиями, душевному напряжению, значимости совершенных дел этот год можно приравнять к целой жизни.
Нина Кезикова
Предназначение дневника она определила так: "Это записи из личной жизни человека. В дневнике записываешь свои душевные переживания, переживания друга или подруги, даже целого общества людей. В дневнике высказываешь цель своей жизни, стремления".
Первую запись Нина сделала 1 января: "Встала в 8 часов, сегодня елка для младших классов, а вечером бал-маскарад". День тянулся долго, хотя и прошел в сплошных хлопотах: готовилась к вечеру. В школе народу было много. "Мы исполнили некоторые номера по музыке", то есть выступали в струнном кружке. Нина играла на гитаре.
Вечера, танцы, в поселке много военных, с которыми можно весело провести время, гадание на суженого под старый Новый год, посещение струнного кружка... Как часто мы встречаемся с такими записями на страницах дневника. Все почти как в мирное время, разве только присутствие в поселке солдат и офицеров, выступления с концертами в воинских частях напоминают о войне. Но до сознания еще не доходит весь ужас происходящего, он еще не коснулся лично тебя, твоих близких, ты ещё не стоял лицом к лицу со смертью. Обо всем пока еще слышишь только от знакомых и по радио, читаешь в газетах.
Неприятности, конечно, есть. Они мелкие, но кажутся очень существенными. Так, в воскресенье, 11 января, пришли на вечер, а школа закрыта: "Такое зло взяло".
12 января: "Сегодня такое несчастье, дома кроила платье и юбку сузила. Мать ругается. А тут еще украинский учила, учила, а подхватила коляку... Я разбор наизусть знала, а произведение не учила. Он меня и спросил содержание сатиры".
Занятия в школе идут, но особого энтузиазма у Нины не вызывают: "учила нехотя", "ой, как не хочется учить уроки!", "в школу не пошла, очень холодно" и тому подобное.
И всё же у Нины много дел.
20 февраля. "В клубе состоялся вечер. Мы выступаем, наняли баян. Я была в украинском костюме".
Концерты в честь Дня Красной Армии идут ежедневно. Участники школьной художественной самодеятельности выступают в клубе имени Луначарского, выезжают за пределы поселка. Аудитория одна и та же - военные. Только одни прибывают, другие отправляются на передовую.
4 марта. "Сегодня я иду переписывать ребят, которые не учатся. В 4 часа утра была подана военная тревога... провожают ребят на фронт. Говорят, что они вернутся..."
Впервые в записях Нины появились тревожные нотки. "Кругом "постукивает", гудит. Неужели придёт проклятый немец? Но нет! Этому не бывать!"
5 марта. "В школе открываются курсы медсестер. Запишусь. Может, война будет целый год длиться, а может быть, и больше. Пойду на фронт".
9 марта. "Международное положение хорошее. Наши все время продвигаются вперёд. Ура! Победа за нами".
В поселке у Нины очень много знакомых ребят и девушек. Знакомые появляются и среди расквартированных молодых воинов. Были и увлечения. "О, Нина, Нина! Очень уж быстро ты увлекаешься. Но ведь это увлеченья, а любовь впереди!"
Любовь для неё - это святое чувство, "это самое ценное, самое дорогое", "это высшее чувство". И она его ждала, надеясь, что оно в завтрашнем дне и обязательно придет.
17 мая закончен учебный год, а в начале июня Краснодонский райком комсомола направляет Нину в колхоз имени Калинина для работы в хозяйстве и для руководства комсомольской организацией, как было сказано в решении бюро. Направление получили и другие старшеклассники, с некоторыми пришлось работать в одном селе.
10 июня. "Еду в колхоз. Уже приехала".
13 июня. "Работаем на прополке".
15 июня. Запись необычная. Это размышления на тему, что такое жизнь. Мысль сформулирована недостаточно четко, хотя довольно смело по тем временам. Поэтому стоит привести её полностью, чтобы над сказанным поразмышлял и наш современный читатель.
"Жизнь - это борьба за существование. Может быть, это неправильно, но, прямо говоря, зачем мы живем. Только лишь для того, чтобы существовать. Малая часть людей понимает это совсем иначе, подавляющее же большинство согласно со мной, хотя я, например, и на стороне второго. Как это глупо звучит - жить, жить, жили! Да совсем нет, не надо жить, если не иметь целей в жизни. Можно было бы еще писать очень много, но пока, Ниночка, достаточно. Подумай над этим и сделай свои выводы".
В колхозе проработали немногим более месяца. Фронт был почти рядом, положение осложнялось.
11 июля. "Колхозы эвакуируются, и поэтому мы ушли домой... Мы спешили домой, чтобы успеть к эвакуации".
Но эвакуироваться Нине, как и многим её подругам, не удалось. Не успели. Уходили пешком, а в это время моторизованные части врага уже перекрыли дороги у Дона и Северского Донца. Вынуждены возвратиться.
Далее записи очень короткие.
18 июля. "Немцы в 20 км от нас".
19 июля. "Вступили немцы, целый день шли моточасти...".
Настали мрачные дни оккупации. "Видела немцев. Ой, какие противные. Понемногу начинают забирать кое-что: где теленка, где гусенка, а также и поросенка не пройдут. Требуют молока, яиц", - таково было первое впечатление от "нового порядка". Затем аресты, обыски, принудительные работы.
И вот вдруг прошёл слух, что наши рядом. Нина с радостью записывает (это последние строки в её дневнике): "Говорят, наши войска в Кантемировке. Неужели правда? Как я рада! Наши! Только подумать. Скорей, скорей сюда. Мы ждём вас. О своих делах писать не буду. Напишу после войны".
"Напишу после войны" - это мечта многих её сверстников, ценою собственной жизни приближавших светлый час освобождения, но не доживших до Победы.
В октябре вместе со своими подругами и соучениками Лидией Андросовой, Надеждой Петрачковой, Ниной Старцевой и другими она вступила в подпольную организацию, выполняла боевые поручения руководителей Николая Сумского и Владимира Жданова, а несколько месяцев спустя погибла.
Лидия Андросова
"Я уже писала дневник, но положение заставило бросить писать. Мы уже пятый месяц являемся оккупированными проклятыми немцами". Лида пишет не только о себе, но и о своих школьных товарищах, ставших теперь братьями по оружию, братьями по борьбе. "Дружба - наилучшее в нашей жизни и особенно в этот тяжёлый период".
Да, дружба сплотила вчерашних школьников, почти ровесников, выдвинула из своей среды лидеров, взявших на себя ответственность и за выполнение поставленной цели - освобождение родной земли от врага, и за судьбы товарищей, привлеченных ими к крайне опасной деятельности. Хотя верно ли сказано "привлеченных"? Ведь каждый из подпольщиков сам сделал выбор. Возможно, не все приняли решение сразу, сиюминутно, но, хорошо обдумав сложившиеся обстоятельства и развеяв собственные сомнения, окончательный ответ давали все же добровольно.
Оккупация легла тяжким бременем на плечи односельчан, она не обошла и молодежь. "Нас, комсомольцев, заставляют каждый день ходить отмечаться в полицию. Я бы ни за что не работала, но работа меня спасла, не забрали в Германию..." - сообщает Лида 25 ноября 1942 года.
Как и многие ее товарищи, она устроилась работать. Ходила на шахту №5 - это совсем рядом с домом. Другие работали на шахтах №17 и №18 или в колхозе. Все - принудительно. Но использовали любую возможность, чтобы нанести вред оккупантам, сказать людям радостное слово об успехах на фронте, ненароком обронить, что Красной Армии нужна и их помощь, а она заключалась в том, чтобы не дать врагу хлеб и уголь.
Лида не сдерживала своих чувств. Ей так хотелось громко, во всеуслышанье сказать, что час освобождения близок и что они, ее друзья, тоже приближают победу.
Кто-то обмолвился, что румыны и итальянцы не хотят воевать, а их заставляют, и что немцы отступают по грейдерной дороге через Ворошиловград, "да и в газете они нет-нет, да и забрешутся, как собаки" - обо всём этом пишет она в тетради. А вот совсем ликующе: "20 декабря ночью, в 11 часов, папа пришёл с работы и сказал, чтобы мы вышли на улицу и послушали гул орудий. Я и мама слушали. В течение 5 минут два выстрела. Как радостно и в то же время жутко!"
Да, в своих высказываниях Лида часто была очень откровенной, рисковала. Ведь попадись эти записи в руки полицаев, ей грозил бы немедленный арест и расстрел. Но она так надежно прятала свой дневник, что была уверена: его никому не найти. О нём не знали даже родители.
О деятельности в подполье Лидия, естественно, не пишет. Только несколько косвенных намеков:
6 декабря. "Вчера был наш праздник - День Сталинской Конституции. Полиция перед этим днём была на ногах. Боятся, чтобы не повесили знамя или листовки".
25 декабря. "Ходили с Ниной Кезиковой в полицию. Шли по железной дороге, видели Шищенко. Задание выполнили все".
В одной из маленьких витрин музея лежит раскрытый овальный медальон Андросовой с фотографиями Лиды и Николая. Это память о дружбе двух любящих и преданных сердец.
Юность - это устремленные в будущее мечты, светлые надежды, чистые, как родник, чувства. И никакая сила, даже мертвая хватка фашизма, не в состоянии ее сломить, разве что убить, отправить в небытие.
До последнего дыхания юность жива, деятельна, жизнелюбива. Иначе как же объяснить, что в минуты смертельной опасности, которой был подвержен каждый из них, можно думать о будущем, о любимом человеке.
Дружба с Николаем Сумским началась ещё в школе. А вот теперь они уже просто не могли быть друг без друга. Их объединяли не только личные симпатии, но и общие идеи. А постоянные переживания, опасения за жизнь друг друга ещё больше сближали.
На страницах дневника Лида часто упоминает имя своего "любимого друга", пишет о нём с большой теплотой и нежностью. Вот одна из таких записей: "Коля Сумской - замечательный юноша восемнадцати с половиной лет, среднего роста, стройный, любящий меня, деловой... Можно писать много хорошего о нем, но для меня пока достаточно и этого... В общем, я его люблю и никогда не изменю".
До самого ареста они встречались почти ежедневно. 13-го января 1943 года, когда всю группу под конвоем вели в город Краснодон, они тоже шли рядом - измученные, изувеченные, поддерживая друг друга морально и физически. Они и погибли вместе, их расстреляли одного за другим и сбросили в шурф шахты №5. Да и похоронены в одной братской могиле в центре родного поселка. От места вечного покоя рукой подать и до школы, в которой учились, и домиков, в которых жили...
Владимир Осьмухин
Подлинник его дневника затерялся в лихолетье военного времени. В 1943 году журнал "Смена" опубликовал лишь отрывки, вместившие несколько записей. Они довольно смелые по содержанию, особенно если учесть, что сделаны во время фашистской оккупации - осенью 1942 года.
"Мечутся фашистские звери по родному городу. Что дороже Родины? Ничего!..
Лучше умереть стоя, чем жить на коленях.
7 ноября. Хмурое утро. На школе, которая воспитала меня, развевается красный флаг.
Пришел Ваня Земнухов, принес гранату и патроны...
...Украли немецкое знамя из клуба.
Я украл патроны у румынской сволочи.
Степь родимая, непобедимая. Сильными и смелыми родила ты нас..."
Степан Сафонов
Степан по натуре был серьезным парнем. Даже в детстве уличные игры его мало интересовали. В свободное время он отдавался чтению книг, особенно о героях гражданской войны, занятиям радиотехникой, астрономией. В 13-14 лет увлекся спортом, научился хорошо плавать, управлять лодкой, кататься на коньках и лыжах. Он очень хотел избавиться от болезненности, к которой был расположен с самых ранних лет, поэтому усиленно тренировался физически, придерживаясь принципа: в здоровом теле здоровый дух.
В группу Сергея Тюленина он попал одним из первых, а такими отважными, активными, под стать самому командиру, были и остальные ее участники. Степан выполнял все, что ему поручали, вернее даже, что доверяли выполнять: расклеивать листовки, собирать оружие, участвовать в вооруженных акциях. Ему удалось смонтировать простенький радиоприемник и принимать по нему сводки Совинформбюро. Как "старший минер" он участвовал в установлении красного флага на школе № 4, прикрепив к древку противотанковую мину.
О боевой деятельности Сафонова многое рассказали его боевые друзья, оставшиеся в живых. Но что-то сумел сказать и он сам. К сожалению, сохранилось всего лишь две дневниковые записи - за 19 и 20 декабря 1942 года. Трудно сказать, являются ли они частью личного дневника, затерянного или уничтоженного впоследствии, или это случайные наброски, сделанные в знаменательный для юноши день -день его рождения. Первая запись так и начинается: "19 декабря 1942 года. Сегодня мне 16 лет. Утро". И далее: "Скоро должен придти Сенька (Остапенко - авт.). После долгих колебаний я собрался сходить в клуб имени Горького. Сейчас сижу и жду Сеньку. Мать пошла на базар, а я сел писать дневник. Сейчас в городе остановились румыны и ходят по квартирам, просят или берут что-либо кушать. Какие они сейчас жалкие на вид. Офицеры их очень бьют. Сенька что-то задерживается, и я пока кончаю писать до вечера".
Всего две рукописных страницы, но они помогают нам сегодня понять, какими мыслями и тревогами, заботами и делами жил тогда, в далекие военные годы, этот юноша. Позволяют предположить, что не только эти декабрьские дни, но и все предыдущие и последующие, от начала оккупации и до самого ареста, были также до конца заполнены подпольной работой, чрезвычайно опасной, а в мальчишеском представлении - и необыкновенно романтичной.
Записи очень краткие. Буквально несколькими фразами Степан сообщает о том, что за эти дни успел побывать на двух репетициях в клубе имени Горького, на концерте - в клубе Ленина, в городе встретиться со многими товарищами.
"Часов в 9 ко мне зашел Сенька, потом забежал Радька (Юркин, ибо такого имени в городе ни у кого больше не было - авт.). Мы немного посидели и пошли. В клуб мы пришли рано, там еще никого не было. Сенька начал писать рекламу. Потом пошли на занятия струнного кружка. Струнный - это какое-то скопление молодежи разных возрастов. Здесь много знакомых... На струнном весело - смех и шум. Играли допоздна. Завтра думаю сходить еще".
20 декабря Степан снова в клубе, пробыл около двух часов. "Привезли рояль, и Валя Борц играла".
На первый взгляд, все в записях кажется самым обычным, нет ничего особенного. И лишь когда внимательно вчитаешься в каждую строку, начинаешь понимать значительность всего сказанного.
Прежде всего, среди названных товарищей нет посторонних лиц, а только участники "Молодой гвардии". Поэтому и называет их лишь по именам, изредка ставя первую букву фамилии.
Он не просто идет на репетицию, а "в клубе должен увидеть своих ребят: Виктора Т. и Ваню 3. (Третьякевича и Земнухова - авт.). Сенька будет писать рекламу на воскресенье". На репетиции "Виктор спросил у меня про Николая, но так, чтобы никто не понял" (спросил о Николае Жукове).
Накануне Степан Сафонов помог перевезти Олегу Кошевому и Сергею Тюленину уголь и дрова, а в дневнике отметил: "Все это входило в мои планы". Значит, встреча состоялась не ради 4-5 перевозок, планы были намного серьезнее, и о них Степан не распространялся. И лишь один раз без всякой осторожности написал: "За мной забежали Ленька и Сергей (Дадышев и Тюленин - авт.). По дороге мы захватили патроны и отнесли в баню".
Настроение у Степана бодрое и приподнятое. Именно таким оно бывает у человека, особенно у пылкого юноши, когда мысли и сердце заняты важным и ответственным делом.
Записи обрываются на полуслове: "Я достал ручку и написал...".
По-видимому, в тот момент что-то помешало закончить мысль, а потом не выпало свободной минуты.
Когда начались аресты, Степан ушел из города, пробираясь к линии фронта. В районе города Каменска Ростовской области, где шли тогда ожесточенные бои за каждую улицу, Степан погиб. Это случилось 20 января. Он погиб в городе, где родился и прожил восемь лет своей короткой жизни. Похоронен на Рыгинском кладбище с воинскими почестями, как подобает воину, солдату.
Краснодонский поэт Геннадий Кирсанов посвятил прекрасные стихи Степану Сафонову.
Мечтал о звездах паренек
Его манило властно мирозданье,
Туманная галактика влекла.
Но на земное ратное заданье
Своих сынов Отчизна позвала.
И он, подпольщик, мужественно, верно
С фашистской мразью дрался до конца...
Сафонов Степка - с головой Жюль Верна,
С душою закаленного бойца.
Нацелив к звездам сердце, словно компас,
Он жил мечтой. И если б не погиб,
Среди отважных, что штурмуют космос.
Его, должно быть, встретить мы смогли б.
Его манило властно мирозданье.
Но долг есть долг. И в пасмурный денек
На боевое важное заданье
Уходит краснодонский паренек...
Выпускники 1941 года
Такою все дышало тишиной.
Что вся земля еще спала, казалось.
Кто знал, что между миром и войной
Всего каких-то пять минут осталось!
Степан Щипачев, "22 июня 1941 года"
Этот страшный рубеж - мир и война - пережили тысячи юношей и девушек нашей страны, стоявших на пороге самостоятельной жизни. Это вчерашние школьники, а сегодня - уже бывшие выпускники. Вчера еще они были полны надежд и мечтаний, а сегодня, тревожно вслушиваясь в сообщения по радио, строили свои планы по-иному. Они были так воспитаны, что первые мысли - не о себе, личные интересы - потом. Нет, это не наивность, не инфантильность, а тем более не наигранность. Это воспитание - в духе преданности Родине. Ведь не случайно, давая клятву, молодогвардейцы произносили: "...не задумываясь, отдам свою жизнь". И произносили эти слова без тени сомнения, что может быть иначе. Речь, конечно, о большинстве молодых людей, хотя, как говорят, в семье не без урода.
За день до начала войны выпуск состоялся в нескольких школах Краснодона, а в числе выпускников быпи и будущие молодогвардейцы. Среднюю школу №1 имени Горького закончил Иван Земнухов, школу №4 - сестры Иванцовы, Нина Минаева, Юрий Виценовский. И если им еще предстояло определиться в будущем, то бывшая выпускница СШ № 22 поселка Краснодона Антонина Елисеенко точно знала, что будет учителем младших классов. Свой выбор она сделала еще два года тому назад, когда поступила на первый курс Ворошиловградского пединститута, а затем по личным мотивам перешла на годичные педкурсы при областном отделе народного образования и теперь стала их выпускницей.
И чтобы рассказать о некоторых из них, мы снова обратимся к музейным экспонатам.
Первые выпускники школы № 4
"В тот памятный день нам, первым выпускникам школы, вручались аттестаты. В школу пригласили и наших родителей. Было торжественно и немного грустно перед расставанием. Шутки, музыка и танцы вскоре развеяли мрачное настроение. Потом гуляли в парке. По домам разошлись поздно", - так вспоминает о школьном выпускном вечере одна из его участниц Тамара Пырч.
И далее рассказывает: "На утро мы снова собрались у школы и сфотографировались. Фотографа пригласили наши ребята".
Съемки закончились, но оживление еще продолжалось. На душе было легко и празднично. Мечтали о будущем - светлом и безоблачном, о верной дружбе и любви.
Но все оборвалось в одно мгновение. Ровно в полдень по радио сообщили о начале войны. Пошел новый отсчет времени.
Здесь же, у стен родной школы, состоялся митинг. Пришли ребята из других классов, а потом многие поспешили в военкомат записаться добровольцами.
Нина Минаева и Нина Иванцова не попали на фронт, но и не сидели, сложа руки. Первая из них окончила курсы медсестер, работала в городской поликлинике, погибла в январе 43-го года. Вторая, тоже участница "Молодой гвардии", осталась в живых. Но прежде чем стать подпольщицей, она окончила курсы морзистов и выполняла задание на оккупированной территории Сталинской {ныне Донецкой) области. После гибели своих товарищей-молодогвардейцев добровольно ушла в действующую армию, воевала в войсках связи до самого Дня Победы.
Совсем немногим из тех, кто запечатлен на снимке, удалось встретиться после войны. Многие из них, с честью выполнив долг перед Родиной, погибли смертью храбрых...
Из воспоминаний В.П. Минаева о сестре
Нина мечтала стать артисткой. В школе являлась членом драматического кружка, много свободного времени отводила разучиванию ролей, репетициям. Вместе со школьными товарищами Борисом Клыго, Сергеем Тюлениным, Любой Шевцовой часто выступала перед школьниками, шахтерами Краснодона, колхозниками.
И даже без костюмов и декораций выступления агитбригады школы имени Ворошилова пользовались большим успехом.
Красивая и настоящая дружба связывала Нину с одноклассником Б. Клыго.
Летом 1940 года, когда Нина уехала в дом отдыха, Борис писал ей: "...Часто думаю о нашей пьесе "Предложение". Мне кажется, что за нее браться не стоит, ибо костюмов мы никогда не достанем, а о самой простой декорации не следует даже и думать. Придется подыскать другую пьеску, более легкую..."
На последнем в мирной обстановке школьном новогоднем балу Борис, носивший тогда шуточное и в то же время почетное прозвище "Горе-Качалов", не смог присутствовать. Он передал Нине записку: "Дорогая Ниночка! Очень жаль, что я не на вечере и мне не удастся услышать монолог Чацкого!.. Ниночка! Ты одна из тех, кого я уважаю очень и потому желаю тебе премного счастья, столько разве, сколько уважения вложено в эти строки. Прими мое искреннее пожелание тебе радостной жизни от всей души моей!
Желаю еще тебе быть тем, кем ты хочешь быть, и кем никогда не буду я.
Театр - это самое светлое, что только можно найти в моих чувствах, хотя наверняка я никогда не попаду в него.
Твой неплохой товарищ Боря Горе-Качалов".
Нине и ее друзьям не пришлось побывать в настоящем театре. Игру любимых артистов они слышали по радио да изредка видели в кино. Но мечта стать артистами была твердой и сокровенной.
В последнем своем письме девушке с фронта Клыго писал: "Живу я хорошо, дух мой бодрый, я надеюсь, что скоро мы все, кто останется жить, вернемся в свои родные места, но все же мне грустно, ибо там, куда рвутся мои мысли, находится положительно все, что создало меня человеком, что явилось предметом моего увлечения, радости, любви, то, за что я с миллионами других, таких же, как я, борюсь, рискуя жизнью.
Ходишь ли в кино? Какие новые картины видела? В каких новых ролях видела наших любимцев-артистов? Ведь я видел кино очень давно.
До свиданья. Твой друг Борис Горе-Качалов. 9.06.42 г."
Вскоре Борис погиб. Моя сестра тоже не осталась в стороне от борьбы с фашистами.
Ольга Иванцова
На снимке первого выпуска СШ № 4 имени Ворошилова по чистой случайности отсутствует Ольга Иванцова. Впоследствии Ольга Ивановна объяснила это своим опозданием.
По-разному сложилась судьба ее одноклассников. Сама она вскоре возвратилась в родную школу в должности старшей пионервожатой. А в 1942 году по рекомендации райкома комсомола вместе с сестрой Ниной прошла специальную подготовку для ведения разведки в тылу врага. Они должны были выполнять задание в районе города Орджоникидзе (ныне Енакиево), но связи нарушились, и сестры вернулись в Краснодон.
Затем напряженные, полные опасности дни борьбы в подполье.
Когда начались аресты, Ольга ушла из Краснодона, перешла линию фронта. Вернулась в город вместе с воинами-освободителями. Здесь она узнала о страшной участи ее погибших товарищей.
Работая вторым секретарем райкома комсомола, Ольга Иванцова проводила сбор средств на танковую колонну "Молодая гвардия" и авиаэскадрилью "Герои Краснодона", принимала активнее участие в создании музея "Молодая гвардия", стояла у истоков зарождения молодогвардейских традиций.
Затем она уехала из родного города, но по-прежнему получала десятки писем, адресованных теперь в город Кривой Рог, а позже - в Феодосию. Их было много. Они шли отовсюду. Не счесть, скольким адресатам она ответила, сколько раз, тревожа память, рассказала в письмах и на многочисленных встречах с молодежью о подвиге своих товарищей-молодогвардейцев. Она всегда считала себя в долгу перед погибшими.
Антонина Елисеенко
В памяти друзей Антонина Елисеенко осталась симпатичной, обаятельной девушкой. Среднего роста, с темными кудрявыми волосами, большими карими глазами, которые светились озорно и весело. Она была замечательным товарищем. Многие мальчишки симпатизировали ей, а иногда даже и побаивались ее крутого нрава.
В школе Антонина была одной из лучших пионервожатых. Вместе с ребятами ходила в походы, придумывала игры и конкурсы. Рассказывала малышам о родном шахтерском крае.
Летом 1939 года работала вожатой в пионерском лагере на реке Северский Донец. В те годы лагеря, как такового, не было. Ребят разместили на квартирах у местных жителей. Утром собирались на площади, в центре села. Делали зарядку, завтракали в летней столовой под навесом. Затем следовало общее построение, зачитывался распорядок дня. В планы входила обязательная помощь колхозу - работа в поле на прополке, а затем купание в реке, культурная программа. Большое внимание уделялось физической подготовке.
Работала Антонина с удовольствием. Детей очень любила. Умела интересно, по-своему передать содержание сказки, рассказать о подвигах пограничников. Устраивала военные игры, спортивные соревнования. Недаром ведь в школе была инструктором лучшей физкультурной бригады. Учила ребят стирать, гладить, штопать и делала это как мама или старшая сестра. А вечером разводила ребят по квартирам, помогала укладываться, желала спокойной ночи.
В первые дни войны Антонина закончила годичные педагогические курсы и с дипломом учителя начальных классов пришла в школу № 25 поселка Краснодона.
"Красивая, стройная, в платье с белым кружевным воротничком, она вошла в класс, - такой запомнила свою первую учительницу Лидия Дрибнохот. - Она была очень ласкова с нами, и мы платили ей горячей привязанностью". Теперь все свое время Антонина Емельяновна проводила в школе. Пора была трудная, и каждый старался хоть чем-то помочь старшим. Молодая учительница вместе с ребятами готовила подарки на фронт для бойцов, а по ночам дежурила в госпитале.
Учебный год закончился. Но работы хватало. Вместе с другими Тося выходила в поле на уборку хлеба. Рабочий день длился 12-14 часов в сутки. Спали прямо на току. Потом была мобилизована на строительство аэродрома, недалеко от поселка. Сооружение возводили военные специалисты, а гражданское население (это была в основном молодежь) выполняло вспомогательные работы. Нагрузки были большие. С шахты №18, что в двух километрах от поселка, на строительную площадку тачками возили шлак...
