Молодогвардейцы Первомайки

Еще вчера они были просто школьные това-
рищи, беспечные и озорные, и вот с того дня, 
как они дали клятву, каждый из них словно 
простился с собой прежним. Они словно 
разорвали прежнюю безответственную 
дружескую связь, чтобы вступить в новую, 
более высокую связь - дружбы по общности 
мысли, дружбы по организации, дружбы по 
крови, которую каждый поклялся пролить 
во имя освобождения родной земли.

Александр Фадеев


Поселок Первомайка уже давно вошел в городскую черту. Корни его уходят в далекое прошлое. Почти двести лет тому назад в этих местах стали селиться казачьи семьи, основавшие несколько хуторов, самым крупным из которых был хутор Сорокин. Именно отсюда, начиная с прапрадедов, ведут свой род коренные казаки Жуковы, Герасимовы, Иванихины, Лукашовы, Громовы (по линии матери Ульяны) и другие. Это уже потом, в начале XX века, на землях, расположенных рядом с разросшимся хутором, стали строиться небольшие шахты с жилыми поселками, образовавшие в результате рудник, названный почти так же: Сорокино. Но центром еще долго оставался хутор, с 30-х годов именовавшийся уже поселком Первомайским, или попросту Первомайкой. И школа, в которой учились будущие молодогвардейцы, тоже называлась Первомайской.

С 1938 года рудник Сорокино был переименован в город Краснодон, а Первомайка стала одним из его микрорайонов со своим поселковым Советом, упраздненным уже в 60-е годы. Таким образом, официальное наименование поселка утратило юридическую силу, а в обиходе название "Первомайка" существует и по сей день. Но это разве что по старой памяти.

И, тем не менее, когда мы говорим о событиях прошлых десятилетий, употребление старого, то есть исторического имени, неизбежно.

До начала войны поселок насчитывал несколько тысяч жителей. Ко времени оккупации его население, естественно, сильно поубавилось: кто ушел на фронт, кто успел эвакуироваться. Поэтому трудно было подпольщикам активно действовать доставаться незамеченными. Приходилось рассчитывать лишь на собственное везение (но только при соблюдении всех правил предосторожности) да на честность и порядочность поселковцев, которые не выдадут, даже если узнают или догадаются, чьих это рук дело - листовки, флаги, взрывы.

Первомайская группа была довольно многочисленной - 18 человек. И хотя она, как и вся подпольная организация, была разбита на еще более мелкие подгруппы, условно именовавшиеся "пятерками", все участники знали друг друга в лицо.

Руководил группой Анатолий Попов. В организации боевой деятельности велика роль и других подпольщиков: члена штаба "Молодой гвардии" Ульяны Громовой, бывших фронтовиков Бориса Главана, Николая Жукова, Антонины Иванихиной. Да и другим было не занимать боевого азарта и сверхактивности. Чего стоил, например, Дема Фомин (ну, почти второй Сергей Тюленин!), Анатолий Николаев. Да и Александра и Василий Бондаревы, комсорг школы Майя Пегливанова. А сдерживавшая буйную удаль своих воспитанников учительница Александра Дубровина. Одноклассники Виктор Петров и Владимир Рогозин.

Только все вместе они смогли стать той силой, которая помешала оккупантам, запустившим мощную машину лживой пропаганды, овладеть умами и душами отчаявшихся людей, оказавшихся в глубоком вражеском тылу и почти поверивших в трагизм собственной участи. Люди почувствовали эту силу, воспряли духом, поняли, что не все потеряно. Поверили слову и делу тех, кто оказал сопротивление врагу, часто даже не догадываясь, кто же эти смельчаки, или "партизаны", как тогда принято было считать.

В этом и заключается самая большая заслуга молодых патриотов.
 
 

О чём рассказали старые фотографии

Самая серьезная потребность
есть потребность познания истины.

Георг Вильгельм Фридрих Гегель

К истине можно идти разными путями, но неизменно пользуясь множеством источников. Одним из таких источников позволительно считать старые фотографии. Они имеют свою историю и умеют хранить тайны. Но если подобрать к ним ключик, то тайное станет явным, и много интересного мы сможем почерпнуть из этого неиссякаемого клада.

Однако одного лишь снимка, одномоментного, статичного, недостаточно. Для этого необходимо послушать еще и знающих людей, то есть очевидцев, которые, возможно, об одном и том же событии и человеке будут говорить вразнобой, но из этого разнообразия всегда можно извлечь рациональное зерно. А кроме того, мы все очень любим легенды, созданные нашим воображением. Возможно, любим больше, чем голую правду, потому что легенда всегда красочна, эмоциональна, затрагивает душевные струны каждого. И если быть справедливым, то легенда даже ближе к истине, нежели скупая информация, потому что она обобщает общечеловеческие понятия о жизни, о дружеских чувствах, любви, долге. 


Знаменитый девятый класс

Этот снимок заслуживает особого внимания. Восемь молодогвардейцев из одного класса! На снимке нет лишь одного: в тот день отсутствовал Анатолии Попов.

Последний учебный год мирного времени. Занятия в 10 классе продолжатся через несколько месяцев, но тогда город уже станет прифронтовой зоной и учащимся придётся выполнять не только школьные задания, и неотложные работы в госпитале, на колхозныж полях, на оборонительных рубежах. Вместе со всеми активно и самоотверженно будет трудиться их старший друг и единомышленник, классный руководитель Александра Емельяновна Дубровина.

Школа активно формировала мировоззрение, духовный мир своих воспитанников, готовила их к будущей жизни, труду, защите Отечества. Да и сами школьники всегда связывали собственную судьбу с судьбой страны. "Хочу своими делами заслужить право быть достойным гражданином нашей прекрасной Родины", - так написала в школьном сочинении Ангелина Самошина. В этих строках нашли выражение мысли и чувства всего ее поколения, непоколебимо верившего в торжество самого гуманного и справедливого общества на земле.


Об этом классе вспоминает директор школы Иван Арсентьевич Шкреба

Истекают последние дни учебного года. Десятиклассники пишут контрольную работу по химии.

Громова Ульяна сосредоточенно думает, затем делает какие-то пометки, просматривает их внимательно и начинает писать в тетради.

Я уверен, что контрольная работа Громовой покажет глубокое понимание материала, изложен он будет в строгой последовательности, четко, без лишних слов. Громова по праву считается лучшей ученицей класса и школы. Конечно, у нее прекрасные способности, высокое развитие, но главная роль принадлежит труду - упорному и систематическому.

...Попов Анатолий перечитывает написанное, затем чертит что-то на промокашке и показывает Рогозину. Тот утвердительно кивает головой и углубляется в свою работу. У них разные варианты, да и заимствовать что-либо друг у друга эти ребята не станут. Видимо, Попов хочет включить в работу описание своих химических опытов. Анатолий мечтает о литературной деятельности, но есть у него и наклонности естественника-экспериментатора. Вместе с изобретательным Рогозиным он проводит дома различные опыты по химии, конструируя некоторые химические приборы для этого.

Попов сторонится общества девочек, как-то связанно чувствует себя в их среде. В частых спорах со своим другом Тарариным иногда хочет выдать себя за сухого скептика. Но все товарищи знают, что у Анатолия нежная, отзывчивая душа. Его приводят в восторженное состояние величественная картина восхода солнца на Донце, своеобразный утренний шорох камышей и щелканье пернатого мира. А когда Анатолий читает о гуманных и благородных поступках героев, у него увлажняются глаза и в груди нарастает порыв к светлым возвышенным деяниям. Попов глубоко презирает все пошлое, мерзкое, лживое.

Пегливанова Майя работает медленно, но основательно. Продумает ответ, запишет, а затем снова перечитывает и продумывает записанное. У Майи ярко выраженные наклонности к общественной работе. Она хороший организатор...

Герасимова Нина поднимает голову и удивленно рассматривает заголовок темы, записанной на доске. Потом смотрит в тетрадь и, видимо, находит какую-то комическую ситуацию. Эта девочка умела метко подмечать смешное во всем, и этот талант высоко ценился одноклассниками. Но сейчас им не до шуток, и Нина, сделав передышку, тоже принимается за работу.

Какой, однако, замечательный подбор учеников в этом классе, и какая удивительно высокая работоспособность!

Как они выросли за последние два-три года! Разве так давно шустрые пятиклассницы жаловались мне хором на мальчиков, отобравших у них мяч. А теперь сидит за партой медлительная, рослая, крепкая Майя, кажется, еще более посмуглевшая. Как изменилась Самошина Ангелина, хрупкая беленькая девочка в недавнем прошлом, или Иванихина Лилия. У них определяются характеры, все яснее выступают индивидуальные особенности каждой.

Петров Виктор, лучший спортсмен школы, мечтал стать военным. А пока что он проводил в школе подготовку к военной игре "На штурм": расставлял караулы и инструктировал часовых, собирал самодельное оружие и время от времени по заданию военрука проводил учебные тревоги...


Правила воспитания воли,
составленные Виктором Петровым

1. Устанавливать порядок дня утром.
2. То, что решил сделать, непременно выполни сегодня.
3. Все вопросы решай сам.
4. Не будь болтлив.
5. Старайся меньше спать, во сне отсутствует воля.
6. Уважай себя, не переоценивай.
7. Не запирайся в свою скорлупу и не будь однобоким.
8. Не кричи, что тебя не уважают, не ценят, а больше работай над собой и будет больше уверенности.
9. Упорство и мужество рождаются в преодолении препятствий.

 

Сестры Иванихины

Эту семью в Первомайке знали многие. Александр Иванович и Ольга Дмитриевна воспитывали восемь детей: дочерей Нину, Тоню, Лилю, Любу, Веру, Викторию, сыновей Бориса и Геннадия.

Антонина после окончания семилетки училась в школе медсестер, работала в городской больнице, затем уехала в Ивано-Франковскую область и с начала войны как медицинская сестра находилась на фронте.

Тихая, скромная Лиля была средней в этой большой, дружной, трудолюбивой семье. Она еще училась в школе. Но кроме уроков, у нее было много домашних обязанностей: приходилось возиться на огороде, доить корову, присматривать за младшими. А в свободную минуту - читала книги, вязала, долго размышляла над тем, что же еще интересного провести со своими пионерами. Нравилась ей работа вожатой. И для себя уже твердо решила - поступать в Луганский пединститут.

В июне 1942 года закончила 10-й класс, эвакуироваться не удалось.

Оккупация. Антонина после побега из лагеря военнопленных возвратилась в Краснодон. С Лилией они быстро нашли общий язык: то ли потому что были дружны и ранее, доверяли друг другу, то ли потому, что Антонина понимала, что она, как фронтовик-медик, просто обязана как-то проявить себя, действовать, а тут выяснилось, что Лилины подруги уже нашли свое дело и кое-что предпринимают. Тоня присоединилась к ним. Свое пребывание в Краснодоне она не афишировала, официальной регистрации поначалу избегала.

А вот с Лилией получилось иначе. Она знала, что вероятнее всего попадет в списки молодежи, которую в лучшем случае заставят работать по месту жительства, в худшем - отправят на работу в Германию. На помощь многим своим бывшим воспитанникам пришел Иван Арсентьевич Шкреба, и сам вынужденный работать в период оккупации, за что впоследствии, конечно, пострадал. В числе других он помог Нине Герасимовой, Ангелине Самошиной, Лилии Иванихиной, устроив их преподавателями немецкого языка в близлежащих хуторах и селах. Лиля оказалась в хуторе Великий Суходол. Раиса Самохина впоследствии вспоминала: "Когда хутор заняли немцы, в нашу школу была направлена молодая учительница немецкого языка. Она постоянно тянулась к молодежи. Хуторяне под ее руководством собирались несколько раз на вечеринки, где Лилия вела даже политическую агитацию. Когда на хуторе появились листовки, я догадалась, чьих рук это дело...".

Лиля собирала медикаменты, оружие, держала связь с первомайцами. Однажды принесла из хутора домой две ленты с патронами. Любопытным младшим сестричкам объяснила, что патроны пригодятся ребятам для зажигалок, а порох - матери для растопки печи. На самом же деле их предназначение было совсем иным. Как-то вечером к сестрам пришли Уля Громова, Нина Минаева и Нина Герасимова. Лиля незаметно передала им патроны, и те унесли их.

10 января 1943 года был последний вечер, когда вся семья собралась вместе. А ночью раздался оглушительный стук в дверь: "Иванихина Лилия дома? Собирайся". Это были полицаи, которые уже арестовали Майю Пегливанову и Шуру Дубровину. Всех троих увели в полицию. После ареста Лили старшая сестра Нина пыталась уговорить Тоню уйти из дому, скрыться на время. Но Тоня отказалась: "Мы с Лилей должны быть вместе". Она стала бросать в печь какие-то бумажки: это были листовки. А когда Нина спросила, где патроны, которые Лиля когда-то принесла домой, Тоня испытующе посмотрела на нее и спросила удивленно: "Ты знаешь? Не бойся, дома ничего нет".

Утром следующего дня арестовали Тоню. Мать не видела, как забирали старшую дочь: она понесла в полицию передачу для младшей.

Самое страшное для человека пережить смерть своих детей. И такое горе выпало на долю Ольги Дмитриевны. 1 марта 1943 года похоронила Лилю и Тоню, сброшенных в шурф шахты № 5, - в одном гробу, сделанном по просьбе родителей. Через несколько дней пришло извещение о гибели сына Бориса, ушедшего на службу в армию в 1940 году и с первых дней войны находившегося на фронте. Отец не выдержал такого горя, слег, а в ноябре умер.

В апреле 1944 года после продолжительной болезни умерла дочь Нина (в феврале 1943 года участвовала в проведении работ по опознанию тел, извлеченных из шурфа, простудилась, болезнь обострилась). Все заботы по воспитанию ее маленькой дочери Надюши легли на плечи бабушки. А ведь у нее еще оставалось и своих четверо... Ольга Дмитриевна взяла себя в руки. Ей нужно было выжить, чтобы всех поставить на ноги. И она это сделала. Низкий поклон за это.

 

Ангелина Самошина

"Я и сейчас представляю Лину, стоящую перед классом, заложив руки за спину, спокойно, уверено рассказывающую урок. Она была любознательной, старалась выяснить все подробности. Любила читать художественную литературу. Увлекалась, историей, ботаникой, участвовала в драматическом и хоровом кружках, - рассказывала учительница истории Прасковья Власьевна Султан-Бей. - А однажды во время перемены я услышала разговор девочек. Речь шла о профессиях. Лина говорила: "Учить детей*. Что может быть лучше? Видеть, как они растут, взрослеют и, наконец, становятся зрелыми людьми. Ты смотришь на них и думаешь: "А в этом есть доля и твоего труда".

Много интересного рассказывали о своей младшей сестренке Александр и Варвара.

В ноябре 1939 года Александра призвали в армию. В семье устроили прощальный ужин. Александр не знал, что видит сестру в последний раз. Но там, на службе, часто думал о ней.

В минуты привала вспоминал и русскую деревушку Никитовку в Орловской области, где родился он, сестры, да и сами родители провели там большую часть своей жизни. Вспоминал пахнущий разнотравьем сенокос, речку, мост, заменявший танцплощадку. После тяжелой сельской работы собиралась здесь на гулянье молодежь. Песни, частушки, пляски. Бывало, до самой зари. А в долгие зимние вечера взбирались с сестрами на теплую печь и при лучине слушали сказки матери. Не мог забыть он и новую деревянную школу, где он учился со средней сестрой Варварой. А шестилетняя Лина вошла как-то во время урока в класс и на удивленный взгляд учителя заявила, что хочет учиться.

В 1931 году семья переехала в Первомайку. Здесь все казалось необычным: скудная природа, степь, терриконы, шахтные копры. Но постепенно привыкли, освоились, встретили многих земляков: Тюлениных, Орловых, Огурцовых... Лина стала ходить в школу. Увлекалась художественной вышивкой. Дома была гитара, мандолина, и она прекрасно играла на этих инструментах. Находила время для занятий спортом: летом - плаванье, зимой - коньки, лыжи.

Вспоминал Александр и ее подруг: Ульяну, Лилю, Нину Герасимову... Они часто собирались, читали стихи, мечтали. О чем могли мечтать девушки? Встретить свою любовь, поехать учиться в Москву, побродить по Красной площади.

"О гибели Лины я узнал в сентябре 1943 года. Комсорг 1-й роты зачитал Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении молодогвардейцев. Стихийно возник митинг. К вечеру в полковом клубе состоялось комсомольское собрание батальона. Выступило много комсомольцев. Они поклялись отомстить фашистам за мученическую смерть героев. Вскоре мы провожали на фронт маршевые подразделения. Эшелон был подготовлен. На платформах стояли новенькие танки, прикрытые брезентом. На каждом вагоне мелом крупно написали: "За смерть Сергея Тюленина!", "За смерть Ульяны Громовой!", "За смерть Олега Кошевого!", "За смерть Ангелины Самошиной!".

 

Из воспоминаний Варвары Самошиной

Однажды к Лине пришла ее подруга Уля Громова. Они сидели за столом и о чем-то тихо говорили. После ухода Ули Лина принялась что-то писать. Писала быстро, старалась, чтобы никто не видел. Но все-таки мама заметила. Она догадалась, что Лина пишет листовки. Увидев, что ее работу обнаружили, Лина сказала: "Мама! То, что я пишу, будут читать многие, но то, что это пишу я, - будешь знать только ты".

Мама напомнила, чем ей это грозит, но Лина ответила: "Я никогда не склоню голову перед поработителями. Пусть погибну я, но вы будете жить свободно". На глазах у нее появились слезы, она поспешно собрала листовки.

Лина часто посещала клуб имени Горького, где встречались молодогвардейцы. Как-то Лина пригласила меня и двоюродную сестру Аню слушать концерт художественной самодеятельности. Во время выступления она подошла и предупредила, чтобы мы уходили, так как будет облава. Потом она рассказала, что в зале вдруг погас свет, полетели листовки, началась давка, и люди выскочили.

 

Анатолий Попов и Борис Главан

Эта уникальная фотография относится к периоду фашистской оккупации. Известна точная дата - 24 октября 1942 года. Именно в этот день в Краснодоне произошло довольно любопытное событие, свидетелем которого стали ребята.

Оккупационные власти предприняли попытку организовать на базарной площади парад казаков. Они возлагали большие надежды на это мероприятие для пропаганды собственных идей, поэтому широко рекламировали его, агитируя принять участие. Накануне сельские управы получили распоряжение прислать своих представителей. Приказ гласил: надеть, если имеется, казачью форму, погоны (по чину), награды.

Однако "войско" оказалось пестрым и разнородным, состоящим в основном из стариков - человек 60-70 (к чести казаков, далеко не все, кто по разным причинам оказался на оккупированной территории, пожелали демонстрировать свою симпатию к новой власти). Зрелище было очень комичным, толпа зевак, да и сами полицейские, заходились от смеха.

В числе многих молодогвардейцев, пришедших сюда не ради праздного любопытства, а по обязанности знать все, что происходит в родном городе, были Анатолий и Борис. Они наблюдали событие до конца: и пока всех участников в качестве поощрения угощали самогоном, и пока всех по очереди фотографировали в местной фотографии.

Потом, когда старики разошлись, ребята и сами решили сделать снимок на память. Через несколько дней отпечатки были готовы. По одному экземпляру они сохранились в семьях погибших.

К тому времени Анатолий и Борис уже хорошо знали друг друга, хотя и знакомы были совсем немного. Впервые встретились в августе 1942 года, когда Борис только появился здесь. Он поселился у родственников, где с начала войны жили и его родители, - на улице Колхозной, по соседству с Поповыми. Несмотря на разницу в возрасте (чуть больше трех лет), они стали друзьями.

Анатолий и Борис были арестованы 5 января 1943 года вечером. Полицейские вломились сначала к Поповым, а потом со связанным по рукам Анатолием - к Главанам. И погибли они в один день - 15 января.

Современники Анатолия и Бориса оставили много теплых слов воспоминаний. А близкие родственники: сестра Анатолия - Лидия Владимировна и мать Бориса - Зинаида Трофимовна - написали о них и их боевых друзьях документальные повести: "Он остался девятнадцатилетним" и "Слово о сыновьях".

 

 

Снимок на память

Этот снимок сделан 23 июня 1941 года. Слева - Александра и Василий Бондаревы, в нижнем ряду посредине - Анатолий Николаев - будущие молодогвардейцы. Рядом с ними - их товарищи.

Все учились в одной школе, дружили. Анатолий Орлов (в матросской форме) служил на Северном Флоте. Как отличник боевой и политической подготовки получил отпуск. Приехал в Краснодон вечером 22 июня. А утром следующего дня друзья провожали его в военкомат. По дороге сфотографировались. Так осталась память о встрече.

Анатолий Орлов уже давно живет далеко за пределами родного города. И вот однажды, приехав в очередной раз навестить своих родителей, вместе с женой, тоже краснодонкой, пришел в музей "Молодая гвардия".

"Мы очень волновались, потому что многих молодогвардейцев хорошо знали, дружили, - вспоминал впоследствии Анатолий Владимирович. - На одном из стендов я увидел знакомую фотографию и оторопел: в военной форме я был снят со своими одноклассниками и друзьями...

Воспоминания о школе навсегда сохранятся в моей памяти, как самые светлые эпизоды жизни. И, конечно, мои друзья, Шура Бондарева - душа класса. Она никогда не унывала, да и нам не давала унывать. Мы все ее очень любили.

Анатолий Николаев, большеглазый весельчак, слыл у нас "механиком". У него был старенький отцовский велосипед, который мы постоянно ремонтировали. На нем мы ездили к его бабушке в Александровку, помогали копать огород. Так же, как и я, Толя Николаев хотел служить в Военно-Морском флоте.

С Анатолием Поповым я тоже дружил, он был очень веселый парень, но старался казаться важным, что у него не получалось.

Виктор Петров и Вася Бондарев были друзьями моего младшего брата Жени (на снимке он рядом со мной), одногодки. Виктор жил по соседству. Отец его, дядя Володя, отлично играл на мандолине, хорошо играл и Витя, учился на ней и мой брат Женя. Сейчас она в музее, со временем стала старенькой, но я ее сразу узнал...

В июне 1941 года я получил отпуск. Война застала меня в Харькове, а поздно вечером я был в родном доме. Весть о моем прибытии быстро распространилась в поселке. Уже к обеду ко мне пришли Анатолий Николаев, Шура Бондарева с братом Васей, Оля Тимощенко (на снимке она в верхнем ряду вторая слева - авт.). Я собирался идти в военкомат, чтобы стать на учет. Сейчас не помню, кто был инициатором фотографирования, но мне кажется, это была Шура Бондарева. Она любила фотографироваться и собирать открытки. Так и появился этот снимок.

В тот же день вечером в клубе имени Горького я встретился со многими школьными друзьями. Война еще не ощущалась: демонстрировался кинофильм, в фойе танцы, работал буфет. Все были уверены, что бить врага будем только на его территории (в то время был такой лозунг) и что война быстро закончится. Я не видел на лицах тревоги, сам тоже старался быть беспечным, хотя под форменную рубашку необстрелянного моряка заползали мурашки страха. Одно дело война на экране и в книгах, совсем другое - когда сам через несколько дней будешь в огне...

Это была последняя встреча. На следующий день я выехал в часть...

После освобождения Краснодона я получил два сильнейших удара: на подступах к Сталинграду погиб мой младший брат Женя и трагедия "Молодой гвардии". Горький ком сдавил горло..."

 

Анатолий Николаев

Анатолий был довольно активным человеком, участвовал в хоровом и драматургическом кружках, играл на гитаре, пел, и не удивительно, что вокруг него всегда собиралась молодежь.

Но основным его увлечением был спорт: тяжелая атлетика, футбол, плавание, бокс, вольные упражнения. Имел 3-й взрослый спортивный разряд по легкой атлетике. "Когда кто-либо заходил к нам во двор, казалось, что он попадал на спортплощадку. Посреди двора - турник, в стороне лежало несколько гирь, разных по весу. У Толи была и самодельная штанга", - так вспоминала мать, Марья Антоновна.

Как общественный инструктор по физкультуре, Анатолий помогал своему школьному учителю в организации спортивных состязаний. Ребята выступали и в Ворошиловграде, неоднократно занимая призовые места.

Сильный, мужественный, высокого роста парень, с красивой спортивной фигурой, с голубыми глазами и располагающей улыбкой. На такого нельзя было не обратить внимания. Наверное, не одна девушка мечтала о дружбе с ним.

Свою первую любовь, Женю Никифорову, Анатолий нашел здесь же, в Первомайке. И жили в одном поселке, и виделись не один раз, но встреча, определившая дальнейшую их судьбу, произошла в один из весенних дней накануне войны в клубе имени Горького.

Все шло прекрасно. Жизнь казалась безмятежной. Любовь, надежды... Но все изменилось вмиг. Первая разлука... Осенью Анатолия направляют в трудовую армию, на строительство оборонительных сооружений у Северского Донца.

В январе он возвращается домой, Женя перешла жить в дом Николаевых, и теперь они неразлучны. А когда Анатолия направили на краткосрочные областные курсы комсомольских работников, поехали вместе. В апреле - снова Краснодон. Анатолий назначен председателем комитета по делам физкультуры и спорта при райисполкоме.

Затем в биографии Николаева все так же, как и у других молодогвардейцев: оккупация, работа в электромеханических мастерских, участие в диверсиях, агитации... аресты.

"После Нового года Анатолий пришел и сказал, что арестовали Лютикова. Очень был расстроен, - вспоминала Женя Никифорова, - Затем арестовали Николая Жукова. Вечером пришел он и был вне себя. Долго сидел, молчал, а в 3 часа ночи арестовали Анатолия. На утро его, всего избитого, привезли за оружием, которое находилось в каменной стене. А затем - за автоматами, которые были в саду у речки Каменки. С этого дня я ежедневно ходила в полицию. Дня три я ничего от него не получала. Я все перерыла, получив обратно посуду, но на третий день... в узеньком шве полотенца я нащупала уплотнение и стала выкатывать. Это была первая весточка, где он писал: "Мои родные. Сижу за автоматы, наганы, за партизанщину. Очень за вами скучаю, очень хочется видеть вас".

Текст Женя воспроизвела по памяти. Подлинную же записку хранила мать Анатолия - Мария Антоновна. Вот ее дословное содержание: "Здравствуйте, дорогие! Сижу за наган, автомат, за партизанщину. За всеми очень соскучился. Не знаю, вернусь или нет. Анатолий".

"От Анатолия записки я получала и позже, где он писал, что очень издеваются, но я их не сохранила, - продолжает Женя. - Последняя от него была 15 января, в день их расстрела.

16-го я понесла передачу вместе с отцом Бондаревых Васи и Шуры, они жили рядом. Когда подошли к окну, увидели списки из 22 человек, выбывших в г. Ворошиловград. Было очень холодно, мела поземка. Когда стали уходить, увидели сторожа во дворе полиции, который нам показывал в землю. Отец Бондаревых сказал: "А знаешь, их, наверное, нет в живых, если он показывает в землю". Мы пошли искать в сторону парка, но не было никаких следов. А рано утром 17-го января ко мне пришел Бондарев и сказал, что их расстреляли в шурфе шахты №5. Ему сказала незнакомая женщина. Она жила в том районе и слышала стрельбу, крики. Она видела, как их везли в машине, а немцы ехали в санях и остановились около бани.

Мы часов в 8 утра были у шурфа на месте казни. Стена была вся в алой крови, валялись вещи, гильзы. Из шурфа валил пар. Бондарев взял меня за руку, и мы ушли, чтобы нас не застали. В этот вечер были расстреляны Шура и Вася Бондаревы. Так я осталась с сыном, который не узнал ласки отца".

Евгения не успела сказать Анатолию, что у нее будет ребенок. Александр родился 23 сентября 1943 года. Первое время Женя жила в поселке у своих родителей, работала. Когда сын пошел в первый класс, она вышла замуж, родила дочь. Семья переехала в Керчь, Отслужив в Венгрии. Александр возвратился домой, там проживает и сейчас. На пенсии. Взрослые дети: дочь Юлия живет неподалеку, сын Анатолий (названный в честь деда) - в Харькове. Растет трое внуков: Денис, Даниил, Анатолий.

 

Демьян Фомин

Школьные годы... Они останутся в нашей памяти на всю жизнь. И кем бы мы ни стали, куда б нас ни забросила судьба, мы помним своих учителей. А они не забывают нас: способных и слабеньких, тихонь и непосед. И при встречах, не задумываясь, называют нас по имени, для них мы всегда остаемся Любами, Сергеями, Иванами.

Дему Фомина учителя вспоминали с улыбкой: уж очень бойкий и озорной был, рубаха-парень. "Худощавый, высокий, стройный, русоволосый. Любил ходить с расстегнутым воротом, грудь нараспашку даже в сильный мороз". "Подвижный, любознательный, участник игр и различных детских развлечений. Особенно его интересовала природа".

Родился Демьян в 1925 году в селе Дарьевке Ровеньковского района Ворошиловградской области. Из-за работы отца семье часто приходилось менять место жительства. Сначала Фомины переезжают в город Старобельск. Затем предстоял далекий путь на Дальний Восток, в Хакасию, где Дема пошел в первый класс. И опять в родной Донбасс, теперь уже в поселок Первомайку, где сына определили в школу №6.

Демьян был любознательным парнем. Физика, природоведение... многое интересовало его. Но чего греха таить, уж слишком был подвижный, неугомонный и хороших оценок почти не получал. Да и частые переезды семьи не могли не сказаться на успеваемости. А вот дома - хороший хозяин, помощник матери. Исправить что-либо, принести воды, дров - это по его части. Никогда не сидел без дела. И работу находил себе сам: то стул отремонтирует, то планку прибьет, ставню поправит.

После окончания 5-го класса, во время летних каникул, попросил отца устроить его на работу. Отец предложил работать кучером. Дема с радостью согласился. К работе отнесся серьезно, с удовольствием ухаживал за лошадьми. А на заработанные деньги мать купила ему брюки, рубашку, ботинки, Он понял, что работать интереснее, чем учиться. Кое-как протянул еще один учебный год, а потом, не закончив 7-ой класс, заявил родителям, что учиться в школе больше не будет, и сразу же пошел на курсы трактористов при Первомайском совхозе. Здесь был внимателен, не пропустил ни одного занятия, штудировал, что называется, материальную часть трактора, а во время производственной практики умудрился даже перевыполнить норму на пахоте. Успешно закончив курсы, остался работать там же, в хозяйстве. А однажды прославился на весь район. Дело было так.

Весной 1942 года фашистские летчики сбросили бомбы на колхозные поля. К счастью, от взрыва никто не пострадал, но механизаторы с неохотой стали выезжать в поле. Дема выступил на одном из рабочих собраний и заявил, что не побоится вражеских налетов и будет продолжать сев яровых. И чтобы доказать, что слов на ветер не бросает, прикрепил к трактору красный флаг и работал, как положено: с утра до ночи.

Летом вместе с рабочими совхоза Демьян пытался эвакуироваться, но через Дон переправиться не удалось, и все вернулись домой.

Демьян очень изменился. Даже мать не узнавала своего сына: исчезла улыбка, перестал шутить, все больше молчал. Часто уходил из дому, иногда возвращался заполночь. Бывало, и у него дома собирались друзья: Геннадий Лукашов, Анатолий Попов, Иван Земнухов, расходились поздно. Мать переживала за ребят, пыталась узнать, чем они занимаются, но сын увиливал от ответа и старался ее успокоить. Нет, конечно, Мария Францевна не догадывалась, каким важным и ответственным делом занимался ее Демка.

А у ребят он пользовался большим доверием и уважением. С ним можно было идти, в буквальном смысле слова, и в разведку, и на задание. Кому, как не ему, можно было поручить операции, требующие ловкости, смелости, умения быстро ориентироваться в любой обстановке. И каждый раз он справлялся отлично.

В ноябре группа Тюленина в составе Семена Остапенко, Владимира Осьмухина и Демьяна Фомина, устроив засаду, отбила 500 голов скота, который фашисты отобрали у населения. Скот разогнали по селам и хуторам. А через несколько дней вместе с Иваном Туркеничем и Анатолием Поповым по дороге обстреляли легковую машину, уничтожив несколько офицеров. Позже - освобождение военнопленных из Первомайской больницы, где роль Демьяна была особенно велика.

И как награду за проявленную активность и бесстрашие в декабре ему вручают временное комсомольское удостоверение. Для него это большое событие! Родные смогли сохранить этот документ...

 

Геннадий Лукашов

Небольшой, пожелтевший от времени снимок. Дмитрий Кондратьевич Почтаренко (в первом ряду посредине) каждый раз, рассматривая его, с волнением вспоминает о тех далеких довоенных годах.

1938 год. В канун праздника Октябрьской революции пятеро товарищей решили сфотографироваться. "Фотография" находилась в Краснодоне в районе рынка. И вот перед нами улыбающиеся, жизнерадостные лица, с вихрастыми чубами, в лихо сдвинутых набок кубанках и кепках. Им так хотелось побыстрее стать взрослыми, выглядеть постарше. Вместе учились, вместе росли.

Прошло немного времени, и все они стали защитниками Родины. Трое из них погибли: Геннадий Лукашов (в первом ряду первый справа), Петр Сологуб (третий справа), Петр Опанасюк (во втором ряду справа).



Подруги

Единомыслие создает дружбу. 
Демокрит

Александра Дубровина и Майя Пегливанова были знакомы с детства, жили почти по соседству, учились в одной школе. Но разница в возрасте (пять с половиной лет) разделяла их на "старших" и "малышей". Шура училась уже в университете, когда Майя только перешла в шестой класс.

Они встретились вновь в 1941 году. У десятиклассников появился новый преподаватель химии - Александра Емельяновна Дубровина, ставшая вскоре и классным руководителем. Отношения с учениками складывались с самого начала благоприятно. Во многом учительнице помогала Майя Пегливанова, в то время комсорг школы. Но очень скоро их деловые связи переросли в настоящую искреннюю дружбу. У Шуры и Майи оказалось много общего во взглядах на жизнь, вкусах, отношении к людям. Появились общие интересы, тайны. Они стали неразлучными подругами. К тому же, разные по характеру, темпераменту, они дополняли одна другую. Живость, юношеская беспечность, эйфория Майи уравновешивались обстоятельностью, рассудительностью Шуры.

Их дружба прошла проверку временем. Взаимное понимание и поддержка, внимательное, заботливое отношение друг к другу помогли им обеим в самый трудный период. А чувство "старшего", то есть ответственного за "младших", "малышей", сохранилось у Шуры до последних минут жизни. Обе они погибли в один день - 16 января "1943 года.

 

Майя Пегливанова

Отец

В небольшом армянском селе Толти (под Ростовом) родилась девочка. Родилась весной, в мае, поэтому и решили: пусть будет Майей. Да и имя какое-то нежное, ласковое, солнечное, как сама малышка.

Отец, Гаспар Галашокян, был одним из первых комсомольцев этого села, вступил в комсомол в двадцатом году, еще будучи учеником Нахичеванского реального училища. После пяти лет учебы, закончив училище с отличием, вернулся домой, учительствовал в местной четырехклассной школе. Свободного времени практически не оставалось: занимался самообразованием, вел кружок политических знаний, возглавил комсомольскую ячейку.

Поделиться горем и радостью, за помощью да и просто посудачить шли к нему все односельчане, знали: душа сельской молодежи, умелый организатор, Гаспар всегда поможет, даст совет.

Гаспар взял себе фамилию Пегливанян. "Пеклеван" в переводе с персидского означает "борец", "силач". А позже она стала звучать чуть иначе, на русский манер: Пегливанов. В официальных же документах впоследствии он именовался Пегливанов Гаспар Павлович.

В 1923 году Гаспар едет работать в Донбасс, в хутор Сорокин, тогда Шахтинского округа Донецкой губернии. Вскоре его избирают секретарем комсомольской ячейки села Большой Суходол (Сорокинский район). Много предстояло решать вопросов: ликвидация безграмотности, вовлечение молодежи в комсомол, укрепление дисциплины на производстве, занятия с пионерами.

В хуторе Сорокин Гаспар нашел и свою судьбу: русоволосую, голубоглазую Анну Фомину. В, 1925 году они вдвоем вернулись в Топти. Родителям пришлась по душе избранница сына: ласковая, добрая, душевная. А когда родилась смугленькая, черноглазая, с темными вьющимися волосами внучка, тут уж радости не было предела. Любили, баловали девочку дедушка Мелкон и бабушка Србуи.

Гаспар стал работать в соседнем селе Чалтырь, заведовал избой-читальней. Здесь его также избирают комсомольским секретарем. На первом же заседании ячейки общими усилиями намечают план активной работы: читка газет, распространение книг среди населения, проведение бесед и лекций. Но главное - помощь крестьянам в уборке урожая, ремонте дорог. Комсомольцы благоустраивали село, разбивали сады.

Казалось, ничто не могло омрачить счастье молодой семьи, ничто не могло помешать комсомольскому руководителю в его работе. Но нет. Анонимки, грязные доносы сделали свое дело. Органами ОГПУ были арестованы десятки коммунистов, комсомольцев, активистов края, обвиненных в якобы совершенных уголовно наказуемых преступлениях. Среди них были и друзья Гаспара, в честности и порядочности которых он не сомневался.

Он тяжело переживал происходящее, искал выход. Решил ехать в Москву, ходатайствовать об освобождении арестованных, даже не предполагая, какой опасности тем самым подвергал себя, своих близких.

10 мая 1926 года вернулся в Ростов и сразу же был арестован. Впоследствии друг Гаспара К.Х. Назаретов вспоминал: "Через чалтырских комсомольцев мы узнали, что арестован наш друг и односельчанин Гаспар Пегливанов, а потом расстрелян, без суда, постановлением ОГПУ. Мы были ошеломлены этим известием, потому что знали Гаспара, как преданного делу партии, активного комсомольца. А нас в то время убеждали, что он враг партии, нашего народа. Этому никто не верил".

Не знала, да и не могла знать в то время всю правду о случившемся Анна Васильевна. Опасаясь за судьбу дочурки, она покидает село. Больно было расставаться с родителями Гаспара. Привыкла к ним. Переживали разлуку и сами старики.

Анна Васильевна переехала в хутор Сорокин к своей матери, Марии Трофимовне. Неумолимо бежало время, подрастала девочка. И не один раз Анна Васильевна в своих мыслях возвращалась в живописное армянское село Топти, где дорого было все: родственники мужа, местные жители, радушно встретившие и искренне полюбившие русскую девушку Анну.

Анна Васильевна умерла в 1971 году в полном неведении о судьбе мужа. Оправдательные приговоры 50-60-х годов не коснулись Гаспара Мелконовича (Павловича). Она не узнала также, что в течение десятков лет добивался справедливости брат Гаспара, Хунгианос Мелконович Галашокян, обращавшийся в разные инстанции и в результате добившийся пересмотра уголовного дела и положительного решения по этому вопросу. В начале 1989 года за подписью председателя Ростовского областного суда в село Крым пришло официальное сообщение:

"Постановлением президиума областного суда от 17 февраля 1989 года отменено постановление коллегии ОГПУ от 18 октября 1926 года в отношении Пегливанова Г.П., 1902 года рождения, армянина, выходца из крестьян села Крым, Мясниковского района, Донского округа, грамотного, члена ВЛКСМ и кандидата в члены ВКП(б), женатого, не служившего в армиях, ранее не судимого, до ареста работавшего секретарем Чалтырской ячейки ВЛКСМ, арестованного 10 мая 1926 года по ст.ст.64,179 УК РСФСР в редакции 1922 года и подвергнутого расстрелу.

Дело производством прекращено за отсутствием в деянии Пегливанова Г.П. состава преступления. Пегливанов Гаспар Павлович реабилитирован посмертно".

Такова трагическая судьба отца Майи Пегливановой, подвигом которой гордится армянская диаспора, по сей день живущая на территории Ростовской области.
 

Дочь, очень похожая на отца

Мы все мечтаем о том, чтобы дети были хоть в чем-то похожи на нас: внешне, по характеру. Унаследовали что-то самое лучшее. Чтобы родились талантливее, а по жизни были счастливее нас.

Гаспар Пегливанов так и не узнал, что дочь удалась в него всем: красотой, умом, добротой. Она росла бойкой, общительной, подруг - не счесть! А в школе производила впечатление собранной и серьезной девочки. "Нас очаровывала в ней неисчерпаемая энергия, жизнерадостность, умение преодолевать трудности в учебе и повседневной школьной жизни. С такими, как она, можно горы свернуть. А главное - она считала, что без знаний ничего нельзя добиться в жизни", - вспоминала учительница Зоя Александровна Адерихина.

Действительно, в ней уживались бойкость и серьезность, сдержанность и решительность, твердость. Возможно, именно эти качества позволили ей занять лидирующее место в коллективе: сначала хорошая вожатая октябрят, активный член ученического комитета, затем - секретарь комсомольской организации школы, член краснодонского райкома комсомола.

Однажды на педсовете обсуждался вопрос о сплочении ученического коллектива, и многие из учителей говорили о Майе, как о хорошем организаторе, умеющем сделать работу с детьми интересной и содержательной. Комсомольскую организацию она возглавляла два года. И многое в школе проводилось при ее активном участии: вечера, диспуты, походы на природу. По инициативе комсомольцев возле школы посажен парк, уложен из каменных плит тротуар. В тревожные военные дни учащиеся выезжали в поле на уборку урожая.

"В колхозе "Пятилетка" школьники всегда были желанные гости, - рассказывал Илпарион Макарович Знаенко. - Осенью и зимой в избе-читальне проходили выступления кружка художественной самодеятельности, школьного хора, чтение книг, газет, выпуск летучек". Руководители колхоза не раз выражали благодарность дирекции школы за оказанную помощь и особенно отмечали инициативность Майи.

А когда в Первомайской больнице был открыт госпиталь, девушки приносили раненым продукты, табак, охапки полевых цветов, помогали писать письма, прямо в палатах устраивали концерты.

И как тут не вспомнить Гаспара Мелконовича, энергичного, непоседливого человека, неравнодушного ко всему, за что брался. Майя не помнила и не знала отца. У нее не было перед глазами его живого примера. Но неосознанно, на генетическом, как мы теперь говорим, уровне она шла по его стопам.

В июне 1942 года Майя закончила десятилетку, в июле вместе с матерью эвакуировались из города, но, попав в окружение, возвратились домой. "Мы прибыли в Краснодон 6 августа, - говорила Анна Васильевна. - Вскоре прибежали к нам Уля Громова, Шура Бондарева с братом Васей, Лиля Иванихина, Лина Самошина. Обнимая Майю, спрашивали; "Ну, секретарь комсомольской организации, что будем делать?" Майя ответила, что работы будет много".

Майя понимала, что нужно что-то предпринимать, потому что на нее по-прежнему будут равняться. Когда в Первомайке создавалась подпольная группа, она в числе первых стала ее участницей. Она, естественно, не знала, но интуитивно чувствовала, что разворачиваются очень важные события, в центре которых оказалась и она сама, и что они, члены группы, не одни, и что все происходит не стихийно, и что ими руководят опытные люди. За любое задание, как бы трудно и опасно оно ни было, бралась со всей ответственностью и присущим ей чувством долга. В душе она оставалась все тем же комсомольским организатором, и привычка, а, возможно, это уже черта характера, быть зачинщиком, инициатором не позволяли ей стоять в стороне, поступать иначе.

 

Вспоминанет Анна Васильевна

В 1942 году, когда фашисты прорвались к Краснодону, мы стали готовиться к отъезду. Все торопились. Майя спокойно и ловко собирала вещи, словно она уже много раз выполняла эту сложную работу.

Из Краснодона мы выехали 17 июля, за три дня до вторжения захватчиков, вместе с нашей соседкой, ее мужем и сыном. Ехали на подводе, иногда шли пешком. Все время Майя была бодра, оживленна, повторяла, что это продлится недолго, что наш народ скоро будет освобожден, и мы вернемся обратно.

Уйти на восток мы не успели. Около Новошахтинска фашисты обогнали нас и отрезали путь. Вскоре мы лицом к лицу столкнулись с этими разбойниками. Они перевернули вверх дном все наши вещи и отобрали все, что им понравилось.

Ехать дальше было невозможно. Соседи вернулись в Краснодон. Шура Дубровина, услыхав в Краснодоне, что мы застряли в Новошахтинске, пришла к нам. Но немецкий комендант Новошахтинска приказал всем возвращаться домой. Пришлось собираться в обратный путь. Майя и Шура старались быть спокойными и помогали другим. Рядом с нами ехала подвода эвакуированных с детьми. К ним подошел полицай и хотел забрать подводу. Майя и Шура с серьезным видом протянули ему бумажку Новошахтинского коменданта (повестку), написанную по-немецки: "Вот смотрите, - говорят, - тут написано, что разрешается ехать таким-то и таким-то на серой лошади. Если вы ее заберете, мы пожалуемся коменданту".

Полицай, не понимавший по-немецки ни слова, поверил. Эвакуированные поблагодарили девочек, пожелав им счастливого пути. Это была наша первая встреча с полицейским...

Когда 1 января арестовали Ваню Земнухова, многое стало для меня ясным. Вечером Шура Дубровина осталась у нас ночевать. Взволнованно о чем-то разговаривали с Майей, потом легли спать. Я подошла к кровати и с тревогой стала смотреть на них. Вдруг Майя открыла глаза и спрашивает: "Что ты так смотришь, мама?" Шура тоже не слала. Я больше не выдержала и сказала, что на сердце у меня неспокойно, предложила им спрятаться где-нибудь. Девушки стали успокаивать меня, уверяя, что ничего не случится.

Так в постоянной тревоге прошло несколько дней. 11 января пришли полицаи и увели Майю и Шуру. Рано утром Шура возвратилась. Вместе с ней мы понесли Майе передачу. В это время вышли два полицая и направились в сторону Первомайки. Мы услышали их разговор и поняли, что они пошли за Шурой Дубровиной. Я сказала, чтобы она сейчас же скрылась. Шура ушла. Прихожу домой - она сидит у нас. Говорит: "Я должна быть вместе с товарищами в тюрьме. Немцы могут забрать папу, маму, а они старенькие, их будут мучить. Давайте передачу Майечке, я пойду в полицию".

 

 

Александра Дубровина

О жизни этой девушки можно узнать не только из официальных документов или воспоминаний близких и родных людей. Многое о себе, а главное - о потаенном душевном мире, о личном восприятии этого мира, она рассказала сама. Рассказала на страницах дневника, который впервые открыла 22 декабря 1941 года и вела с небольшими или, наоборот, продолжительными перерывами до самого ареста. Это исповедь 23-летнего человека, впечатлительного, тонко воспринимающего мир, и в то же время самокритичного, склонного к психологическому анализу. Здесь и философские раздумья о любви, дружбе, верности, и сокровенные чувства, и просто нюансы настроения...

29 листов, исписанных ровным красивым почерком. Превосходно владея слогом, Александра красочно и образно передала свои впечатления, сделала повествование интересным и волнующим, а для нас, исследователей ее биографии, - еще и познавательным.

 

Учитель и старший друг

Учебный год для студентки пятого курса Харьковского университета Александры Дубровиной практически не начинался. Уже третий месяц шла война. Шура вернулась в Краснодон. Ей предоставили работу в Первомайской школе. В сентябре она писала своей подруге по университету Галине Лыщенко: "Я сейчас поступила работать преподавателем биологии и химии в 8 - 9 классах... Еще не преподаю, а только набираюсь практики - присутствую на уроках. Жизнь, как и везде, одинаково трудна, с некоторыми отклонениями в худшую или лучшую сторону. Бомбардировку узнала хорошо, отлично даже, и теперь не боюсь".

За несколько месяцев работы Шура приобрела уже какие-то навыки. На педсоветах, рассказывала ее коллега Вера Харитоновна Зимина, отмечали эффективность уроков молодой учительницы, глубокое знание предмета, умение заинтересовать даже "галерку". Александра Емельяновна любила школу и ученический коллектив, но была требовательной и строгой.

Другие педагоги видели ее "необыкновенное упорство в достижении цепи", "исключительную рассудительность и серьезность, несмотря на молодые годы", умение работать с классом. Что-то учительское появилось и во внешности девушки. Школьная подруга Елена Батрак так передает свои впечатления: "Шура была очень похожа на мальчика, вернее, она хотела быть похожей на мальчика. Коротко по-мальчишески острижена. Обычно ходила в темной юбке и белой блузке. По характеру она немного резкая, но не грубая. У нее была, я бы сказала, режущая ирония, в которой всегда проглядывала откровенность, а не зло. Она была откровенна и критична".

А вот так она запомнилась ученице Ирине Первяковой: "Нам химию стала читать Александра Дубровина - с прической и манерами мальчишескими. Материал она знала, мы ее уважали".

И снова Вера Харитоновна Зимина: "Среднего роста, стройная, как молодой тополь, светловолосая, с серыми глазами. Одевалась скромно, просто, со вкусом".

Да, окружающим она казалась сильным волевым человеком. И сама старалась таковым быть. Не ныла, не жаловалась, даже когда было очень тяжело. И лишь наедине с собой позволяла себе расслабиться, дать волю переполнявшим ее эмоциям. В такие минуты на память приходило прошлое, безвозвратно ушедшие студенческие годы, вспоминались друзья, по которым все еще тосковала, грустила. "Был сон, фантазия, была юность, но все разрушилось. И настало кошмарное пробуждение, действительность вышла из тумана" (6 февраля 1942 года).

Угнетающе действовала и домашняя атмосфера, натянутые отношения в семье. "Тоска, однообразие, бесцельность домашней жизни" (19 января 1942 года).

Но стоило утром следующего дня переступить порог школы, как от тяжелых мыслей, плохого настроения не оставалось и следа. Под пристальными взглядами ребят она была все такой же подтянутой, сосредоточенной, энергичной, уверенной.

Александру Емельяновну назначили классным руководителем 10-го класса, в котором училось восемь будущих молодогвардейцев: Ульяна Громова, Анатолий Полов, Майя Пегливанова и другие - ее первые ученики и, как у каждого начинающего учителя, самые любимые. С ними было интересно работать на уроках, общаться вне занятий. Всех волновала судьба страны. Обсуждали положение на фронте, читали статьи о подвигах и героизме, серьезно говорили о гражданском долге, патриотических чувствах, самопожертвовании. Слова подкреплялись делами; ребята трудились на полях колхозов, отправляли бойцам подарки, дежурили в госпиталях.

Общие дела и интересы сблизили молодую учительницу и ее воспитанников. Отношения строились на взаимном доверии и уважении, своей дружбой с классом Александра Дубровина очень дорожила. 19 января 1942 года в дневнике записала: "Нет ничего отраднее, чем иметь возможность поддержать ближнего и знать, что ближний поддержит тебя самого?"

В июне 1942 года состоялся выпуск 10-го класса. Вручены аттестаты, где поставила свою подпись и Александра Дубровина. Последние встречи... На душе тяжелое чувство оттого, что расстается с ребятами и девушками, которые стали ей дороги и близки. Но втайне молодая учительница надеялась, что общение будет продолжаться, ибо не могут пройти бесследно те несколько совместно проведенных и прожитых военных месяцев. Лучшим испытанием их дружбы стала борьба в подполье.

 

Оккупация глазами очевидца

Записи в дневнике Дубровиной возобновляются в августе 1942 года: "Знаю, что август, а число трудно написать, ибо так "по-деловому" течет жизнь, что потеряла счет".

Дни оккупации тянулись медленно и были "похожи один на другой", а с наступлением осени они казались Шуре "туманно-серыми". Тяжело было смотреть на потухшие глаза людей, вечно спешащих "суетливой походкой", сталкиваться с их безразличием. "Неужели люди так бесчувственны?.. Неужели можно платить за искренность этим холодным отношением?.. Зачем я ищу в них то, что не найти? Я обманываюсь, но как дорого стоит мне этот обман" (9 ноября 1942 года). А чуть дальше: "Они, кажется, отупели от всего".

В этом чудовищном мире человека на каждом шагу подстерегает опасность, а он перед ней беззащитен. "Третий день люди в зелено-серых пальто и бараньих папахах надоедают своими просьбами. Люди с застывшим страхом за свой кусок в отчаянии от них. Кто запирается, кто по-хорошему объясняет, что сами получают 300 грамм, но увы, требования ясны - хлеб! давай есть! Как хорошо они выучили по-русски эти слова".

Шура рисует неприглядные картины оккупированного города. Наиболее откровенно говорит об этом 24 декабря: "С утра и весь день шел пушистый снег, ложась ровным слоем. Тепло и счастливо он начался. Но сколько зверства и кошмаров войны в этот день я видела!.. Вот скрюченные застывшие ноги мертвеца. Удаляются везущими равнодушными людьми... А сколько бедных, умирающих еще плетется под крик ополоумевших, озверевших, тоже полуголодных, раболепствующих перед своими офицерами людей".

Шура не раз видела, как через город гнали наших военнопленных. На них было жалко смотреть. Жители могли им помочь лишь тем, что бросали кусочки хлеба, картофель, какой-нибудь овощ. Чаще всего их сопровождали румыны, о них, "ополоумевших, озверевших, тоже полуголодных", и говорит Шура.

"Как унижен человек! - восклицает она. - Он низведен до степени паршивого животного. В нем отнято все человеческое ... Чудная погода, и кровь обагряет этот "прелестный" декабрьский день".

Саша мастерски создает образ природы - одухотворенной, прекрасной: "необычно ярко засветило солнце", "птицы радостно хлопали крыльями, стаями носясь в воздухе над головой", "светит серп месяца и виден темно-синий фон с золотыми крапинками звезд". Но каждый раз красота омрачена жестокой действительностью. "Куда ни гляну, с земли, как с артерии, сочится кровь, она впитывается в слепящий, голубой, такой искрящийся снег. Он алый, снег алый, теперь я знаю, что он не белый, а алый! В кошмарном сне ведь лучше?"

Очень зримо представляет Саша и свой домашний нехитрый быт. "Хижина", "конура", "нора" - так говорит о своем доме-землянке. "Узкое окно покрыто каплями, стекающими на подоконник, и этим затемняет и до того темную келью".

Семья перебивается грошами, которые 63-летний отец с трудом зарабатывает шитьем и ремонтом обуви.

Обычно в воскресенье завтракали молоком, а в это, то есть 13 декабря, "варили суп, чувствовали бедность дня, отец невесело посматривал на завтрак, молчал... Мать виновато говорила, что не хватило денег на молоко, но что сегодня хоть в долг она постарается взять".

Экономить приходилось на всем, но очень обидно, когда "дражайший папаша" "тушил" последнее светило" - "коптилку", от которой "в носу полно копоти", - тушил, когда еще не было и семи часов вечера. А как оскорбительно слышать раздраженные упреки "в том, что тебя кормят" (Саша не работала во время оккупации). Все это очень угнетало. "Гнетущая тяжесть лежит камнем на душе".

Отрада в друзьях. По имени она называет только одну - "армяночку черноокую" Майю Пегливанову. Говорит о ней с большой теплотой, уважением, иногда, не скрывая, восхищается ее внешностью, походкой, жестами. "Майя - этот бурный, молодой, ничем не сдерживаемый поток. Нет, кажется, для нее усталости, всегда в беспрерывных движениях и речах с этими нежно-розовыми щеками и блестящими глазами" (24 ноября 1942 года).

Нет-нет, и вспомнит Саша своих прежних друзей по далекой студенческой жизни, и "тупая, равнодушная, давно знакомая тоска овладевает снова", заполняет "все клетки" ее существа. Для нее это уже несбыточный "мир мечтаний, надежд, желаний".

Наслаждение доставляют книги, если появляется возможность заняться чтением. В дневнике упоминает Вальтера Скотта, "Дамское сердце" Эмиля Золя, "Девки", "Консуэло". 1-го декабря 1942 года из Э.Золя выписала: "Деятельность в себе самой содержит награду", "Действовать, создавать, бороться с обстоятельствами, побеждать или быть побежденным ими - вот в чем вся радость и все человеческое здоровье".

О подпольной деятельности Саша, естественно, умалчивает. Лишь в двух-трех фразах, вчитываясь, мы находим более глубокий смысл. "Я нарушаю свой распорядок дня - иногда ночую не дома, а там, где оказываюсь ночью..." Или: "Так необычайно прошел вчерашний день - с необычайным для меня подъемом духа". Или вот еще одна запись. Обращаясь к своей тетради, Шура пишет 14 ноября 1942 года: "Я хотела бы все-все тебе сказать, но удерживает твой бумажный характер, весьма опасный для меня. Хоть у тебя и ног нет, но зато у других есть".

Записи в дневнике обрываются 8 января 1943 года: "Я в довольно спокойном пребывании"... Какое самообладание! А ведь она уже знала, что многие ее друзья брошены в фашистский застенок.

Вместе со своими учениками молодая учительница прошла через последние испытания, погибла как героиня. 

LegetøjBabytilbehørLegetøj og Børnetøj