Глава 11. Живая память

Я целую твои
Цвета пороха волосы.
Припадаю, волнуясь,
К твоей высоте.

Майя Румянцева 

- Останься еще хоть на денек! - повлажневшие глаза смотрели встревоженно, просительно. Кажется, еще одно слово, и я останусь в этом доме, где провела почти двое суток. Только бы хоть чем-то порадовать ее изболевшееся в одиночестве сердце, еще хоть один вечер посидеть рядом на стареньком диване, испытывая при этом удивительное чувство родственной близости к женщине, которую узнала совсем недавно.

Стоит она у ворот приземистого домика - худощавая, статная, несмотря на свои совсем не молодые годы. Ни злые ветры, ни горькие беды не согнули ее, не посекли красивых волнистых волос - весенний ветер ласково трепал белую прядку, выбившуюся из-под чисто выстиранного платочка. "Сива ластiвка, сиве сонечко" - пришла на память строчка из современной украинской песни...

Увидев мое замешательство, Татьяна Ивановна спохватилась:

- Да что ж это я говорю! Завтра ведь рабочая неделя начинается. Иди, дочка. И спасибо тебе...

От слов, произнесенных чуть дрогнувшим голосом, у меня больно сжалось сердце. Намеренно ускорила шаг, чтобы пригасить поднявшееся из глубины души волнение, шла по весенней улице окраинного шахтерского поселка в городе Донецке. Все время оглядывалась и видела уменьшенную расстоянием фигурку Сафоновой, неподвижно застывшую у забора, над которым склонилась цветущая вишня. Казалось, что усыпанные мелким цветом ветви обнимали ее, как будто хотели прикрыть, защитить. От чего? Может быть, от неумолимого времени, уносящего слабеющие силы восьмидесятилетней женщины...

Ухожу от нее все дальше мимо шахтерских домов, утопающих в весенней зелени, и одна мысль не давала покоя: за что сказала "спасибо" мать Степы Сафонова? За то, что я, оставив неотложные редакционные дела, разыскала ее в большом городе, наведалась, и мы вместе поговорили о Степе? Если бы знала Татьяна Ивановна, как передалась мне материнская боль, как низко склоняю перед ней голову, в душе воздавая восхищение святому материнскому подвигу. Так и вижу ее среди весеннего цвета у ворот. Тревожный взгляд вдаль, обращенный к людям, ради счастья которых отдал жизнь ее единственный сын.

- Было бы моему Степе теперь около 57 лет. Были бы взрослые дети, и внуки бы ходили уже в школу...

А прожил он до обидного мало: в бою за город Каменск-Шахтинский 20 января 1943 года погиб, когда ему было всего шестнадцать.

- Так уж вышло, что фотографировали мы Степу нечасто, снимков его сохранилось совсем мало - рассказывала Татьяна Ивановна.- Вот этот мне особенно дорог. Четыре годочка тут ему. В день рождения 19 декабря, снялись вдвоем - отец, Степан Владимирович, в командировке в тот день был по своим строительным делам.

Большеглазый, с кудрявой головой малыш ласково прижался к молодой красивой женщине, обхватив ее шею пухлыми ручонками. Позже, когда Сафоновы переехали из Каменска Ростовской области в Краснодон и поселились в доме № 7 по Пушкинской улице, этот портрет повесили на видном месте в большой комнате. "Вот таким был в детстве наш Топа",- смеялась Татьяна Ивановна, показывая фотокарточку гостям.

Поначалу Степа соглашался с этим уменьшительным именем - так в детстве он произносил его сам, но, став старше, уже будучи учеником школы имени Горького, как-то, нахмурив светлые брови, сказал родителям:

- Не называйте больше меня Топой. Мальчишки узнают - засмеют. Степа я, Степан, поняли, да?

- Это "да" одно время было его частым словечком,- вспоминала Татьяна Ивановна.- Прочтет, бывало, новую книжку или фильм посмотрит, станет пересказывать - и за каждым словом как вопрос "да?" "Мне бы к чапаевцам в отряд, да, мама?" Муж у меня был человеком начитанным, писал стихи. В доме у нас была небольшая библиотека. Степа тоже пристрастился к. книгам. Читал он, что называется, запоем. В то же время влекла его физика, радиотехника, авиамоделирование.

Самой Татьяне Ивановне не пришлось долго учиться. В семье шахтера Сорокинского рудника она была восьмым ребенком. И мечта стать учительницей так и не осуществилась.

Ей так дороги были мечты и интересы сына. Подойдет, бывало, Татьяна Ивановна к столику, где Степа готовил уроки, и только головой покачает: непростые книги читал сын, все больше интересовался космосом. Старые, пожелтевшие от времени книги "Вселенная", "Что такое кометы", "Падающие метеориты" Татьяна Ивановна отдала потом в музей "Молодая гвардия".

Талантливый краснодонский поэт - ровесник молодогвардейцев и их товарищ по учебе в школе имени Горького Геннадий Кирсанов подарил Т. И. Сафоновой книжечку своих стихотворений. Одно из них было посвящено светлой памяти юного Степы:

Нацелив к звездам сердце, словно компас,
Он жил мечтой. И если б не погиб,
Среди отважных, что штурмуют космос,
Его, должно быть, встретить мы смогли б.

В июне 42-года Степа окончил восемь классов. Принес матери табель об успеваемости. Татьяна Ивановна молча пробежала глазами столбики отличных оценок и, вздохнув, положила табель в старенький комод. А раньше-то они всей семьей отмечали такое событие: еще пройдена одна ступень науки. Татьяна Ивановна пекла пироги, а Степан Владимирович посвящал сыну стих, смешной и веселый, с добрыми напутствиями. Теперь от мужа, добровольно ушедшего на фронт, не было никаких известий. Враг подбирался уже к Донбассу, через Краснодон все чаще шли запыленные, уставшие беженцы. Как-то вечером Татьяна Ивановна постучалась к своей соседке Марии Георгиевне Дымченко, жившей с двумя сыновьями через стену. Накануне войны у нее погиб муж. К этой немногословной, постоянно занятой общественными делами женщине она относилась с особым уважением. На ней, как на работнике райздрава, лежала теперь ответственная задача - заботиться о раненых.

- Что будет с нами, с нашими детьми, Мария? - спросила Сафонова.- Немцы не сегодня-завтра в город войдут...

- Положение серьезное,- ответила Дымченко,- надо нам всем вместе держаться. Нужно быть готовыми ко всему - война.- И, тяжело вздохнув, попросила: - Завтра я весь день буду в госпиталях. Присмотрите, пожалуйста, Танечка, за моими ребятами.

Татьяна Ивановна рассказала о том, как пришлось ей взять на себя заботу о детях Дымченко, после того как Марию Георгиевну схватили гестаповцы и вместе с другими участниками партийно-комсомольского подполья бросили в тюрьму. Сестре Инне Мария Георгиевна передала записку: "Вернуться домой надежды нет, нас должны расстрелять. Жаль детей, они останутся без отца и матери".

26 января 1943 года полицаи пришли за Татьяной Ивановной. Ее бросили в холодную камеру, где уже находились Александра Васильевна Тюленина, Люба Шевцова, Аня Сопова. Допрашивал Сафонову Соликовский.

- Я не знаю, где мой сын. А если бы и знала, не сказала бы тебе, извергу,- ответила Татьяна Ивановна.

- Вот всыпем тебе тридцать шомполов, заговоришь по-другому,- палач в ярости сбил женщину с ног. И полицаи принялись бить ее прутьями.

Избитую, с окровавленным лицом бросили Татьяну Ивановну обратно в камеру. Вначале забрали Аню Сопову, потом Любу Шевцову. Прильнув к маленькой щелочке в двери, Т. И. Сафонова видела, как выводили изувеченного Ваню Земнухова. У Сережи Тюленина висела, как плеть - перебитая рука. "Куда же их?.." Друзья ее сына, совсем еще мальчишки. Куда же их?.. И билась, не находя выхода, как пойманная птица, мысль: "Где же Степа?.. Что с ним?" Предчувствия терзали душу. Но была еще надежда - а может быть, жив?..

О сыне узнала позже от возвратившегося Радика Юркина. Когда начались аресты, Степан предложил Радику пробиваться через линию фронта. Под носом у часовых ребята вынесли автомат, хранившийся на чердаке дома Тюлениных, и скрылись в глубоком овраге. По дороге проносились машины, мотоциклы. Они осторожно пробегали от куста до куста. И все же на выходе из Чертовой балки наткнулись на двух подвыпивших полицаев. Застигнутые врасплох каратели не успели даже снять с плеч винтовки...

Через Донец переправлялись в разных местах - идти вдвоем дальше было опасно. Под Глубокой Степа встретил танковое подразделение, наступающее на Каменск-Шахтинский и был зачислен бойцом штурмового отряда.

- Это моя родина,- сказал Степа бойцам.- Я здесь все знаю.

К Каменску шли сквозь ураганный огонь противника. Уже видна была водонапорная башня - от нее совсем близко вокзал, где засели гитлеровцы.

...Когда Степу, сраженного пулей, подняли с промерзшей земли, он был в фуфайке, простых брюках - юноша так торопился в бой, что даже не успел надеть красноармейскую форму. Но в его руках было оружие - окостеневшие пальцы сжимали винтовку. Жители Каменска похоронили юного бойца с воинскими почестями вместе с другими погибшими солдатами на старом Рыгинском кладбище.

На братской могиле был установлен обелиск, увенчанный красной звездой, и мраморная плита с надписью: "Здесь похоронены воины Советской Армии и член подпольной организации "Молодая гвардия" Степан Сафонов, павшие в бою за освобождение Каменска от немецко-фашистских захватчиков".

21 сентября 1943 года Михаил Иванович Калинин писал родителям героя: "Ваш сын Сафонов Степан Степанович в партизанской борьбе за советскую Родину погиб смертью храбрых. За доблесть и мужество, проявленные в борьбе с немецкими захватчиками в тылу врага, он награжден орденом Отечественной войны I степени. Одновременно С. С. Сафонов награжден медалью «Партизану Отечественной войны I степени». 

Ежегодно, в день освобождения Каменска - 13 февраля, собираются на торжественный митинг жители улицы города, носящей имя отважного молодогвардейца. В пионерской дружине имени С. Сафонова школы № 7 поют горны, бьют барабаны. Всегда с волнением ждали ребята встречи с мамой Степы - Татьяной Ивановной, над которой шефствовали много лет.

Неумолимое время уносит дорогих людей. Умер израненный на фронте муж Степан Владимирович. Не стало самого близкого друга сына Радия Юркина - самого юного члена "Молодой гвардии", просто Радика, которому Степа Сафонов предложил вступить в подпольную организацию. Вдвоем ребята собирали радиоприемник, по которому слушали голос Москвы. Вместе с Леней Дадышевым, Сережей Тюлениным Радик и Степа вывесили на школе имени 
Ворошилова в канун 25-й годовщины Великого Октября красное знамя.

Как о живых вспоминала Татьяна Ивановна о многих ребятах. С Сережей Тюлениным, Леней Дадышевым, Володей Куликовым, Сеней Остапенко Степа хотел поступать после школы в летное училище. Вспоминала мать тоненькую быстроглазую Тосю Мащенко. Через даль годов ей казалось, что была у них со Степой первая юношеская любовь. Памятью о сыне жила мать... Седая ласточка, седое солнышко…