Глава 7. Письмо в Краснодон

Нет ничего святее и бескорыстнее любви матери.

Виссарион Белинский

Тщательно протерев запотевшие очки, Зинаида Трофимовна подвинула к себе тетрадку. Давно уже собиралась написать Марии Александровне Виценовской, и вот, наконец, выбрала для этого подходящее время.

В раскрытое окно квартиры на бульваре Негруцци доносился приглушенный шум вечернего Кишинева. Свет настольной лампы желтоватым кругом высвечивал листы на столе. Все располагало к раздумью, обостряло память, и женщина, седая как лунь, склонилась над бумагой.

Вот уже более сорока лет Зинаида Трофимовна Главан живёт в солнечной Молдавии. Среди знакомых Краснодона, с кем все эти годы она не порывала связи, была М. А. Виценовская. В горе своем похожими оказались судьбы обеих матерей. Это и связало их тесной дружбой, той особенной привязанностью, которая с годами не ослабевает, а становится еще прочнее, добавляет душевных сил. 

Переписывались они редко. Но зато к написанию письма каждая из женщин, как это и свойственно пожилым людям, относились с исключительной тщательностью, излагая все, чем жили, о чем думали. Длинными получались письма, но читать их тепло и горестно, ощущается тот настрой, который так дорог близкой душе.

Мария Александровна писала о том, как расстраивается Краснодон, что совсем он стал непохожим на прежний тихий городок. Зинаида Трофимовна остановилась на этих строчках. Тот прежний тихий городок в ее памяти остался горестной, незаживающей болью. Сколько уже лет прошло... А может быть, все сложилось бы в ее судьбе совсем по-другому, если бы осталась семья в Молдавии... Может быть...

...В старом вагончике Зинаида едет из Севастополя на родину мужа в Молдавию. Уставшая от монотонной дороги, счастливая. Рядом Григорий Главан, статный севастопольский артиллерист, ставший для нее самым дорогим человеком на свете.

"Вместе, вместе, вместе",- кажется, стучат колеса, и в молодой женщине все замирает от предчувствия нового бытия. Как то сложится их жизнь? В зеленое село Царьград они приехали под вечер. Поселились в маленьком глинобитном домике, доставшемся Григорию Амвросиевичу в наследство от отца. В первые же дни познакомились с новыми соседями, проявившими большой интерес к семье севастопольского моряка. Вечерами, зайдя на подворье Главанов, они подробно расспрашивали его о революционных событиях в России. Интересовались, как жизнь там при Советах. Осторожно осведомлялись, не вернется ли в Бессарабию бригада Котовского, чтобы выгнать румынских оккупантов.

Зинаиде, уроженке Петрограда, все здесь было в новинку. С непривычки заниматься крестьянским трудом совсем непросто. В заботах по скромному хозяйству текли своим чередом дни.

24 декабря 1920 года в домике раздался первый детский крик: родился первенец, которого назвали Борисом. Добавилось хлопот, но и радость прочно поселилась в маленьком домике. Голубоглазый, шустрый мальчишка рос общительным, бойким, и другие дети охотно признавали его заводилой во всех играх. Наблюдая, как тянутся ребятишки к Борису, Зинаида Трофимовна опасалась, чтоб не развилось в сыне чувство превосходства над другими, делилась своим беспокойством с мужем.

Как-то Боря пришел домой заплаканным. Вытирая кулачком покрасневшие глаза, стал жаловаться, что его побил кто-то из мальчишек, желающих стать верховодом в ребячьей компании. Рассказав обо всем отцу, он услышал от Григория Амвросиевича совсем неожиданный ответ:

- За дело тебе перепало. Верховодить надо уметь. И запомни: самое последнее дело жаловаться на своих товарищей.

С рождением брата Миши Боря стал серьезнее, словно сразу повзрослел. Он мог часами не отходить от колыбели и все спрашивал мать, скоро ли вырастет братик.

Среди вереницы первых лет семейной жизни Зинаида Трофимовна запомнила горестный 1924 год. Будто всю свою ярость выплеснул январь того года на людей: от жгучих морозов и метелей потрескивали стены сельских домишек, и непривычная в этих краях стужа, казалось, холодила все живое.

Давно не выпадало на Царьград столько снегу: дома засыпало под самые окна. Вот таким холодным вечером, шумно отряхнув в сенях с плеч и шапки сухой снег, зашел к Главанам сосед.

- Слышали, в России Ленин умер!

- Откуда узнал? - вскинул темные брови Григорий Амвросиевич.

- Люди в газетах прочли. Ждали, что пошлет Ленин на румынских бояр и помещиков Красную Армию. А теперь, наверно, не видать нам свободы как своих ушей...

Слушая разговор мужчин, Зинаида Трофимовна тихонько плакала. Она хорошо помнила бурную весну 1917 года, толпы людей возле Финляндского вокзала в Петрограде, ожидающих приезда Ильича. Живо помнилось, как с броневика В. И. Ленин произнес слова, облетевшие Россию: "Да здравствует социалистическая революция!"

О том, что видела Ленина, Зинаида Трофимовна не раз впоследствии рассказывала своим сыновьям, наблюдала, как заинтересованно вспыхивают их глаза, отвечала на многочисленные вопросы. Обо всем хотели они знать: в чем Ленин был одет, как говорил, как выглядел броневик.

Хоть сами Главаны и не так уж грамотными были, но старались пробудить у ребят любознательность, привить им любовь к книге. В свободные вечера Григорий Амвросиевич, хорошо знавший молдавское народное творчество, увлекательно рассказывал сынам о легендарных гайдуках, об их прославленных вожаках - атаманах Кодряне, Тобултоке, Бужоре, о том, как мужественно боролись они против турок и бояр-угнетателей, какие подвиги совершали. От матери ребята узнали русские народные сказки, стихи Пушкина, Некрасова, басни Крылова.

* * *

Мчалось вихрем, летело быстрокрылой птицей время. 

На два года раньше младшего брата окончил школу Борис. Он очень хотел стать учителем, но средств продолжать учебу в гимназии у семьи не было.

- Да и стоит ли на учителя тянуться, если потом работу не найдешь,- раздумывала Зинаида Трофимовна.

- Иди учись какому-нибудь ремеслу,- сказал свое слово отец.

На том и порешили. Вскоре в училище вслед за Борей поступил и Михаил, особенно довольный тем, что ему не придется разлучаться с братом.

С отъездом сыновей опустел маленький глинобитный домик. И матери временами казалось, что и цветы, высаженные вокруг него, потеряли свои обычные яркие краски, будто выцвели разом. Жила редкими сыновними письмами.

Одно из них, присланное Борей после первой практики на производстве, она хранила долгие годы. Поработав в Бельцах в частных механических мастерских, старший сын писал домой: "Теперь я вспоминаю, как вы, папа и мама, учили меня любить справедливость и ненавидеть ложь и обман. Вспоминаю, как мама рассказывала мне о тяжелой жизни рабочих на фабриках и заводах при царской власти. Теперь все это я увидел своими глазами и решил: когда вырасту и стану самостоятельным, всегда буду стараться быть справедливым и помогать бедным".

Бережно разглаживая на коленях конверт, она перечитывала дорогие строчки, радовалась - родительская наука пошла впрок, честным человеком вырос сын.

После окончания учебы Борис приехал в Царьград. Высокий, статный, с густой шевелюрой каштановых волос, совсем взрослый, несмотря на свои шестнадцать лет.

Стояло жаркое лето 1940 года. Уставшая от бесконечных домашних дел, Зинаида Трофимовна в тот вечер долго сидела с мужем под развесистой яблоней. Ночь была темной, и в воздухе качался медовый аромат цветущей липы. 

- Может, пойдем к соседям? - предложил Григорий Амвросиевич жене.

- Иди сам, Гриша, а я отдохну. Завтра вставать спозаранок.

Вошла в дом и быстро уснула. А через какое-то время сквозь сладкую дрему услышала взволнованный голос мужа:

- Проснись-ка, Зина. Новость какая!

"Да что за новости среди ночи",- недоумевая, подумала со сна Зинаида Трофимовна.

- Поздравляю с новой жизнью. Сосед из города вернулся, добрую весть принес: Красная Армия освобождает Бессарабию. И у нас будет Советская власть. Дождались, наконец-то.

Вступивших утром в село красноармейцев жители Царьграда забросали цветами. Опустошила свой палисадник и Зинаида Трофимовна. Стоя в толпе радостных людей, она почувствовала, как кто-то тронул ее за плечо. Оглянулась - сыновья, оба сияющие. У обоих на фуражках красные пятиконечные звездочки.

- Ты искала нас, мама? - спросили торопливо.

- Мы в соседнем селе были, познакомились с красноармейцами,- рассказывал Миша.- Звездочки это они подарили.

- А у меня какой подарок от командира, смотри, мама! - Борис вытащил из-за пазухи книгу, на обложке которой было написано: "Котовский".

Новая жизнь открывалась перед освобожденной Бессарабией. Но почти через год на ее землю пришла война. Проводив обоих сыновей в Красную Армию, Зинаида Трофимовна и Георгий Амвросиевич снова остались одни.

- Поедем в Донбасс, к брату,- решил Григорий Амвросиевич.- Вместе легче будет пережить беду, а потом вернемся домой.

Испытав ужасы бомбежек на переправе через Днестр, мучительные многодневные ожидания на каких-то маленьких станциях, Главаны наконец добрались до станции Семейкино, в трех километрах от которой находился и шахтерский Краснодон. Константин встретил брата с женой радушно, поделился не только кровом, но и всем, что имел. 
Где дети, что с ними? С этой мыслью и жила мать. Наконец пришел долгожданный солдатский треугольник. В нем Миша писал родителям, что из Челябинска, где он учился на минометчика, его отправляют на фронт, сообщал номер своей полевой почты. "Рад, что наступил этот долгожданный день и я стану в ряды борющихся за честь и свободу нашей Родины, буду ее боевым защитником. Прошу вас, напишите Боре, что я вызываю его на соревнование нещадно бить врага". Вскоре родители получили письмо от Бориса. Поздравляя отца и мать с новым, 1942 годом, он вкратце описывал свои фронтовые будни: "Меня приняли в комсомол, и я постараюсь оправдать оказанное мне доверие". К весне 1942 года Борис Главан уже был младшим лейтенантом, помощником начальника разведки.

Зинаида Трофимовна работала в это время в райпотребсоюзе. На складе заготовительной конторы скопились тюки с шерстью. Зинаида Трофимовна предложила пустить ее в дело: сколько можно навязать рукавиц да носков для наших солдат! Ее поддержали, и вскоре краснодонские женщины составили большую артель вязальщиц. На фронт было отправлено сотни пар носков и рукавиц.

* * *

То июльское утро выдалось не по-летнему пасмурным и хмурым. Тяжелые дождевые тучи низко ползли над землей - где-то неподалеку выпал обильный град. Удушливая тревожная тишина настораживала предчувствием чего-то недоброго.

Когда дальние раскаты артиллерийской стрельбы и толчки взрывов утихли, со стороны станции Верхнедуванная стал нарастать какой-то неясный шум.

Мотоциклы, бронемашины, танки, поднимая облака пыли, двигались на Краснодон. Затрещали изгороди у шахтерских домов, захрустели под гусеницами танков деревья. Пришли враги, и город затаился.

А в один из августовских дней на подворье в Первомайке неожиданно появился Борис. 

- Откуда ты, Боренька? - всплеснула мать руками, с трудом узнавая в бородаче своего старшего сына.

- Из окружения, мама. Из-под Харькова. Буду пробираться к своим.

...Воду в дом носили из общего колодца, что стоял против дома Громовых. Как-то Зинаида Трофимовна попросила сына принести пару ведер. Вернувшись, Борис задумчиво посмотрел на мать:

- А что это за дивчина живет рядом с нами? Косы у нее длинные, а глаза большие, красивые...

- Может, когда-нибудь сватов пошлем,- улыбнулась Зинаида Трофимовна.- Девушка в самом деле очень хорошая.

С Ульяной Громовой Борис познакомился у Толи Попова. Зайдя к товарищу, он увидел, как Уля торопливо спрятала исписанный листок. Позже в разговоре она попросила юношу подробнее рассказать о себе. Борис сказал, что собирается переходить линию фронта.

Посоветовавшись со штабом "Молодой гвардии", Анатолий Попов и Ульяна Громова предложили Борису вступить в подпольную организацию. Не раздумывая, он согласился. На квартире у Олега Кошевого Борис Главан дал клятву, которой остался верен до последнего дыхания. С того дня началась для него тревожная, полная непредвиденных опасностей жизнь. Целыми днями он не появлялся на дядином дворе, а если и забегал домой, то неизменно голодный, возбужденный, отрешенно молчаливый.

Ни о чем не расспрашивала сына Зинаида Трофимовна, но однажды между ними произошел такой разговор. Придя очень поздно, юноша стал тихо, чтобы никого не разбудить, пробираться к своей постели. Увидев мать, стоящую возле окна в темной комнате, насторожился:

- Ты не спишь, мама?

- Не могу спать. На душе неспокойно. Где ты пропадаешь дни и ночи? 

Боря присел рядом с матерью на кровать, горячо зашептал:

- Не сердись на меня. Это большая тайна, но тебе ее открою. Я вступил в подпольную организацию, мы боремся против оккупантов.

* * *

В канун годовщины Октября Зинаида Трофимовна, выйдя в город, увидела над зданием школы имени Ворошилова развевающееся красное знамя. Она сразу поняла, чьих это рук дело. Она ощутила волнение и какую-то особенную торжественность. И будто выпрямилось что-то у нее внутри, сердце наполнилось гордостью: не побоялись мальчики черных свастик, непокоренные, бросили врагам дерзкий вызов!

Она знала, что в городе появляются листовки. Соседи как-то рассказали о том, что из лагеря военнопленных освобождена группа наших бойцов. Командиром одной из боевых пятерок был ее сын Борис.

Первого января Боря с самого утра возился дома возле слесарного станка. Мать сразу заметила, что сын какой-то угнетенный. Он перехватил ее взгляд, шепнул:

- Пойдем в сад, мам. Надо поговорить.

У скамейки под старой яблоней словно через силу выдавил из себя:

- Кажется, случилась беда. Арестовали наших ребят - Женю Мошкова, Земнухова и Третьякевича. Случайность это или предательство - пока никто не знает.

Не думала тогда Зинаида Трофимовна, что видит сына последние часы, но тяжкий камень недоброго предчувствия лег на ее душу.

Бориса арестовали в один день с Толей Поповым. В тревоге семья прожила несколько суток. Хоть Зинаида Трофимовна и знала об участии Бориса в подпольной организации, все-таки продолжала надеяться, что горе минует ее дом.

Наверное, поэтому и не поверила своим глазам, когда спустя несколько дней принесла передачу в полицию и увидела на стенке листок из школьной тетради со списком отправленных в Германию. Там среди других прочла фамилию своего сына. Вокруг толпились измученные женщины, кто-то плакал навзрыд.

- Да не в Германию эти гады увезли наших детей, а постреляли! - услышала Зинаида Трофимовна чей-то отчаянный крик и каким-то шестым чувством поняла: сказанное - правда.

Раздавленное горем сердце, казалось, готово было остановиться. Все ей стало безразличным, ненужным.

Оставалось только одно желание - увидеть сына хотя бы мертвым. Оно и привело ее в здание тюрьмы в первый же день освобождения Краснодона Красной Армией.

"Найти хотя бы какой-нибудь след",- стучала настойчивая мысль. На двери одной узкой камеры она увидела выцарапанную ногтем надпись: "Взят 4 января 43 года. Борис Главан". Это было его последнее прощанье. Что думал он, ее сын, когда писал эти слова, о чем хотел сказать в последние минуты жизни?

В феврале 1943 года среди изувеченных тел, поднятых со дна шахты № 5, родители опознали Бориса. Мать видела только каштановые волосы Бориса, забитые смерзшимся от крови снегом. Вокруг было все пусто и беззвучно.

Жестокой, немилосердной бывает человеческая судьба, особенно в военное время. Не пощадила она и мать, потерявшую старшего сына.

Вскоре после освобождения Краснодона от фашистов пришло на Первомайку письмо от Миши. Из воинской газеты он узнал о подвиге молодогвардейцев, своего родного брата. 

"Крепитесь, дорогие,- писал Михаил.- Большое горе постигло нас, но мы должны гордиться, что Боря оказался таким героем". Дальше он сообщал, что имеет на своем счету около тридцати убитых оккупантов и что Центральный комитет ВЛКСМ наградил его Почетной грамотой. В начале октября 1943 года Михаила приняли кандидатом в члены партии.

А позже, с июня 44-го, почтальон стал проходить мимо дома. Скорбным взором провожала мать каждый раз удаляющуюся вдоль улицы фигуру с тощей сумкой на боку и будто не слышала, что говорил Григорий Амвросиевич:

- Разве ты не знаешь, что творится на фронте? Наступают наши стремительно, вот Мише и не до писем.

Но сердцем она почуяла беду раньше, чем узнала о ней. 6 августа 1944 года Миша пал смертью храбрых и был похоронен в селе Лапиково Эстонской ССР. И второго сына отдала она Родине, которую больше своей жизни любили оба юноши. Этой любви научила их она - мать.

После войны Главаны вернулись в Молдавию. Приехали в Царьград постаревшие, осиротевшие. Но "...сердце, оказывается, все может вынести - напишет Зинаида Трофимовна спустя годы в своей книге "Слово о сыноиьях".- Любое горе человек может пережить. Пережила его и я. И хоть на всю жизнь осталась во мне кровавая рана, несчастье сделало белой мою голову, постепенно я стала возвращаться к жизни". 

Все оставшиеся годы 3. Т. Главан посвятила патриотическому воспитанию молодежи. С 1947 года работала она в ЦК комсомола Молдавии, потом ушла на пенсию. Зинаида Трофимовна побывала в сотнях школ Молдавии, Украины, Поволжья. И везде рассказывала о своих детях, о героической "Молодой гвардии". Мать двух воинов-патриотов вела большую переписку с молодежью, учителями. К ней часто приезжали школьники из Москвы, Ленинграда, Удмуртии и Башкирии, из Эстонии и Киргизии. И словно ветер молодости врывался в квартиру на бульваре Негруцци, где и сегодня живет, не старея, память о двух гордых и красивых юношах-солдатах, обессмертивших себя подвигом во имя Отчизны.