Трапицын И. "«Гинденбург» идет ко дну"

В ноябре 1942 года в концлагере Хаммерштейн заговорили об отправке в Финляндию. Вскоре охранники выдали пленным серые шинели, островерхие буденовки и брезентовые ботинки на деревянной подошве.

- Эх, без воды и ни туды и ни сюды...- бормотал я, роясь в груде разрозненной обуви. Сорок четвертого размера не было. Еле втиснул босые ступни в узкие короткие колодки.

- Малы...- обратился я к раскормленному полицаю в кубанке, белом полушубке и хромовых сапогах.

- Не в магазине! - рявкнул бандит.

Товарный состав привез пленников в Данциг. У причала высился транспорт «Гинденбург». Нас загнали в кормовые трюмы.

Моросил дождь. Долго плыли вдоль берега в густом тумане. В открытом море разыгрался шторм. Транспорт резко качало на волнах. Четыре эсминца прыгали по сторонам, спереди и сзади, то проваливаясь в бездну, то взлетая к лохматым облакам.

В небо зарокотал самолет. Тревожно завыла сирена. Узников выгнали на палубу в надежде, что летчик не сбросит бомбы на советских людей. Самолет удалился.

Стемнело. Шторм стих. Лунный свет разлился по палубе. Всех снова заперли в душных трюмах.

Внезапно транспорт подпрыгнул от резкого толчка. Трюм наполнился неистовым железным грохотом. Свет погас.

За первым взрывом ударил второй. Корабль швырнуло в сторону. Нары закачались, затрещали. Все вскочили на ноги.

Вода хлестала в развороченный миной борт. Люди из нижнего трюма валили в верхний.

Фашисты задраили люк. Мы барабанили в крышку, кричали, требуя выпустить всех наружу. Ответа не было.

Корабль заметно кренился на левый борт. Я отцепил с пояса ложку, подвесил ее на веревочке к нарам и зажег спичку. Крен достигал сорока градусов...

Под тяжестью тел рухнул трап. Его подняли. Стали резать крышку люка. Прочное дерево едва поддавалось. Через час-два расковыряли отточенными на камне железками отверстие, в которое проходил кулак.

Но что дальше? Фашисты замотали люк проволокой, придавили тяжелыми лебедками.

Неожиданно наверху зашумело, и люк распахнулся. В трюм ворвался свежий воздух, утренний свет.

- Выходи, братва! На корабле нет ни одного немца!

Мы увидели в квадрате люка смеющееся лицо военнопленного моряка. Пока резали крышку, он вскарабкался по скобам на переборке трюма, с усилием раздвинул оказавшиеся над головой доски, прорезал прикрывавший их брезент, подтянулся на руках и вылез на палубу. Распутав проволоку, оттащив прочь лебедки, выпустил товарищей из западни.

Светало. Начинался памятный день 18 ноября 1942 года. Мачты транспорта склонились над водой. Едва пленные показались из люков, с эсминцев, куда перебрались гитлеровцы, забили крупнокалиберные пулеметы. Несмотря на обстрел, люди кинулись в камбуз, открыли продовольственные склады: хотелось утолить терзавший всех голод.

Мешки с мукой, фашистское обмундирование, инструменты, загромождавшие палубу, полетели в море.

- Эх, вы! Не управитесь...- сказал я, уперся плечом в кузов, и военный грузовик, подталкиваемый десятками рук, съехал в волны.

Разъяренные гитлеровцы готовы были разнести надломившийся посредине транспорт из орудий, но мешал непрошеный свидетель - судно под флагом нейтральной Швеции. Гитлеровцы подожгли бикфордов шнур, тянувшийся к левому борту «Гинденбурга», где лежали две авиабомбы. Шведские моряки подплыли на лодке и вовремя перерезали шнур.

Вскоре подлетел финский самолет и, покружив над транспортом, исчез в поднебесье. Сотни глаз смотрели ему вслед.

Несколько товарищей собрались в кают-компании. Если корабль продержится на воде до ночи, уговорились предпринять с наступлением темноты массовую вылазку к шведскому судну и на скалистые Аландские острова.

Вечерело. К левому борту транспорта подошел буксировщик с баржей. На капитанский мостик поднялся седой человек в кожаной куртке. С ним два моряка. Сначала их приняли за своих, советских: на рукавах у них были пятиконечные звезды. Поднялся восторженный шум. Все бросились к левому борту. Человек в кожанке кивнул моряку. Тот дал в воздух очередь из автомата. Шум стих.

Господа военнопленные! - сказал по-русски человек в кожаной куртке.- Мы представители финского Красного Креста. Я врач и хочу вас спасти. Прошу соблюдать порядок. Не скапливайтесь на левом борту - это грозит гибелью... Первая партия сейчас отправится на берег. Корабль сидит крепко на скале. Даю слово, за остальными приеду утром.

Охотников попасть в первую партию было очень много. Я спустился в трюм, забрался на верхние нары и сразу уснул. Транспорт накрыла ночная мгла…
Врач в кожаной куртке спас всех. Две с половиной тысячи военнопленных были перевезены на финскую землю. Нас разместили в казармах на окраине города Турку, возле линии железной дороги. Вокруг толпились горожане, передавая спасенным овсяной хлеб. Кое-кто из финнов говорил по-русски. Человек в кожаной куртке задушевно беседовал с нами. Ему рассказывали об ужасах гитлеровского плена - голоде, издевательствах, расстрелах... Он недоверчиво качал головой:

- Не может быть! Культурная нация не допустит такого обращения.

Спустя несколько дней врач убедился, на что способны фашисты. В Турку нагрянули охранники с «Гинденбурга». Они приволокли двух русских. Одного отняли у шведов, которые спрятали добравшегося к ним вплавь пленного в куче угля,- он был черен, как негр. Другого взяли в шлюпку немецкие матросы. Оба наших товарища были избиты в кровь.

Охранники в ярости бросились на нас с прикладами и штыками.

- Прекратите! Прекратите! Прекратите избиение! - возмущенно кричали горожане. Их гнали - они не уходили. Гитлеровцам пришлось утихомириться.
Эшелон увозил нас в глубь Финляндии. Седой врач в кожаной куртке подошел к вагонам.

Прощайте, друзья! Желаю вам вернуться домой,- говорил он.

- Спасибо! Спасибо! - отвечали из зарешеченных оконцев.

В вагонах было натоплено. У железных печурок лежали торфяные брикеты - дар жителей Турку...

Игорь Трапицын, г. Москва.

 

Рассказывает финский водолаз

Корабль, который в 1942 году спас военнопленных с транспорта «Гинденбург», был финским спасательным судном «Ассистанс». В то время я служил на «Ассистансе» вторым водолазом. Мы стояли в Турку и получили приказ выйти на помощь немецкому транспорту «Гинденбург», который тонул в северной части Балтийского моря.

Когда мы прибыли па место аварии, «Гинденбург» имел сильный крен. Все немцы покинули его. Буксирный трос, закрепленный одним концом на «Гинденбурге», намотался на винт немецкого конвойного судна. Мы перерубили этот трос и приняли на свой борт военнопленных. Одновременно запросили по радио большой паром из Турку. Паром спас остальных русских пленных.

В этой спасательной операции нам помогали также катера форта Уте.

Водолаз Арво Лавонен, финское спасательное общество «Нептун», Хельсинки

 

Мы должны дружить и не забывать добрых дел

Мой дорогой финский друг Арво!

Это письмо я отправляю Вам в памятный день. Сегодня исполнилось двадцать лет с тех пор, как Вы и Ваши товарищи в суровое военное время, 18 ноября 1942 года, спасли советских военнопленных с транспорта «Гинденбург». Вам, участнику спасательной операции, мы, вернувшиеся на Родину, шлем самые лучшие пожелания.

Гитлеровцы замуровали нас в тюрьмах и пытались даже покончить с нами, хотя транспорт и без того погружался в море. Мы пережили страшные часы.

Но вот к «Гинденбургу» смело подошел финский катер. Транспорт едва держался на поверхности и каждую минуту готов был перевернуться. Рискуя погибнуть вместе с нами, финны совершили благородный подвиг...

С большим вниманием слежу я за развитием добрососедских отношений между нашими странами. Личные контакты руководителей, праздники дружбы, вроде последнего фестиваля, вызывают у меня удовлетворение и надежду, что наши народы еще теснее сблизятся.

Несколько слов о себе. Я строю дома, больницы, школы и счастлив, занимаясь мирным трудом, улучшающим жизнь людей. Я не хочу, чтобы создаваемое нами было разрушено. Будем же беречь мир и не допустим ужасов, которые пережили в прошлую войну.

Дорогой Арво, я пишу от души и надеюсь, Вы меня поймете. Мы должны дружить и не забывать добрых дел.

Буду рад получить Ваше письмо. Желаю Вам здоровья и счастья.

Ваш русский друг И. Трапицын
18.XI.62

[15; 94-99]