30 мая 1943 года - 708 день войны
Опубликован ответ Председателя СНК СССР на вопрос главного корреспондента английского агентства «Рейтер», касающийся роспуска Коммунистического Интернационала. В ответе подчеркивалось, что «роспуск Коммунистического Интернационала является правильным и своевременным, так как он облегчает организацию общего натиска всех свободолюбивых наций против общего врага — гитлеризма». [3; 386]
Войска Северо-Кавказского фронта, действовавшие в районе западнее Крымской, приостановили наступление и закрепились на достигнутом рубеже. [3; 386]
Хроника блокадного Ленинграда
Противник предпринял попытку нанести массированный удар с воздуха по мысу Осиновец. Здесь создан порт, от которого курсируют суда к восточному берегу Ладожского озера. К Осиновцу летело 47 бомбардировщиков в сопровождении 20 истребителей.
Первыми наперехват поднялись 8 самолетов 158-го истребительного полка. При всей несоизмеримости сил ведущий восьмерки Герой Советского Союза капитан Сергей Литаврин повел свою эскадрилью в атаку. Она была настолько дерзкой, что экипажи вражеских бомбардировщиков пришли в замешательство. Строй их девяток потерял свою парадную четкость. На помощь бомбардировщикам бросились летевшие выше истребители. Но в это время в бой вступила еще одна группа советских самолетов. Это были истребители 191-го полка. Возглавлял их капитан Василий Ташлыков. «Юнкерсы» начали торопливо сбрасывать бомбы куда попало и поворачивать обратно. Но путь к отступлению отрезала им вылетевшая для поддержки первых двух групп эскадрилья 158-го истребительного полка во главе с капитаном Даниилом Древятниковым.
Несколько позже пытались пробиться к той же цели 14 «юнкерсов». Потом были еще две попытки фашистских бомбардировщиков совершить налет на Осиновецкий порт. Их атаковали подоспевшие к месту боя летчики 14-го гвардейского истребительного полка во главе с капитаном Виктором Калмыковым. Потеряв несколько машин, эти «юнкерсы» тоже повернули обратно.
Бой, в котором участвовало в общей сложности больше 150 самолетов, продолжался свыше часа и закончился победой наших авиаторов. Они сбили 25 самолетов противника, потеряв 3 своих. 6 вражеских машин сбили наши зенитчики...
Наши артиллеристы подавили сегодня огонь 15 батарей врага и разрушили более 20 его дзотов.
В Ленинграде на стадионе имени Ленина в этот день был спортивный парад, посвященный открытию летнего сезона. В параде участвовало более 600 физкультурников. Затем состоялись футбольные, баскетбольные и волейбольные игры, большая и малая шведские эстафеты, эстафета 4Х100. Около 400 человек приняли участие в забеге на 1000 метров для мужчин и на 500 метров для женщин. Спортсмены соревновались также в прыжках, гранатометании, беге на 100 и 3000 метров.
Среди 24 команд, оспаривавших первенство, победу одержали динамовцы.
Впрочем, не только спортивными соревнованиями отмечено это воскресенье. Ученики 301-й и 319-й школ Фрунзенского района и 71-го ремесленного училища соревновались за лучшую обработку полей подсобного хозяйства. Первое место завоевала бригада 319-й школы. [5; 356]
Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга,
ответственного редактора газеты "Красная звезда"
После значительного перерыва появились сообщения о налете немецкой авиации на наши города. В сводке сказано: «Большая группа немецких бомбардировщиков под прикрытием истребителей совершила налет на Курск. Вражеские самолеты на подступах к городу были перехвачены нашими истребителями и встречены огнем зенитных батарей. К Курску удалось прорваться незначительному количеству немецких самолетов. Беспорядочно сброшенными бомбами нанесен некоторый материальный ущерб жилым домам. Есть человеческие жертвы среди гражданского населения... Всего сбито по меньшей мере 65 немецких самолетов. Наши потери 10 самолетов».
Вслед за ним новое сообщение: «Немецкая авиация крупными силами произвела пять налетов на железнодорожный узел и город Курск. В этих налетах участвовало до 500 самолетов противника... Некоторое число немецких самолетов прорвалось к городу, и беспорядочно сброшенными бомбами нанесен материальный ущерб. Есть жертвы... Всего в течение дня в районе Курска сбито 123 немецких самолета. Наша авиация потеряла 30 самолетов».
Можно сказать, идет гигантская битва в воздухе.
Конечно, война есть война. Потери в бою всегда бывают с двух сторон. Но мы вспомнили, что осенью прошлого года, когда немцы пытались возобновить налеты на Москву и к городу прорвались два вражеских самолета, руководителей противовоздушной обороны столицы вызвали в Ставку и строго предупредили: ни один немецкий самолет больше не должен появиться над Москвой. И этот приказ выполняется. Вспомнив это, мы опубликовали передовую статью: «Надежно прикрывать города от воздушных нападений». Конечно, такую задачу, какую поставила Ставка в отношении защиты Москвы, никто не мог поставить перед ПВО Курска и других городов, это было бы просто прожектерством: для этого и сил не хватило бы. Поэтому в передовице шла речь именно о том, что было зафиксировано в заголовке.
Три дня подряд публикуются также сообщения о воздушных боях северо-восточнее Новороссийска. Об их масштабах свидетельствуют такие цифры: за три дня уничтожено 197 немецких самолетов, советская авиация потеряла 59 машин.
Что же происходит на Тамани? Ответ на это дает начальник авиационного отдела редакции подполковник Николай Денисов. Он сообщает из района боев в своих корреспонденциях, что нет дня, чтобы в воздухе не завязывалось несколько воздушных боев. Немецкая бомбардировочная авиация делает главный упор на одновременную бомбардировку наших боевых порядков группами от 15 до 30 самолетов. За последнее время противник стал применять комбинированное бомбометание. Этот прием заключается в том, что пикирующие бомбардировщики сбрасывают бомбы двух типов: с взрывателями мгновенного действия и фугасные крупного калибра — замедленного действия. Подобными бомбежками вечером враг стремится вызвать ночью панику в наших войсках из-за неожиданных взрывов бомб, сброшенных раньше. В этом районе действуют и тяжелые морские бомбардировщики «Гамбург-139». Ночью они минируют с воздуха Черноморское побережье и, кроме того, забрасывают мелкими осколочными бомбами пружинного действия, так называемыми «лягушками», аэродромы и скопления наземных войск.
И еще об изменениях в тактике немцев. Противник старается использовать свою истребительную авиацию для ближней разведки и выслеживания наших истребителей. Он ежедневно высылает в районы наших передовых аэродромов специальные воздушные патрули — 2—3 «мессершмитта». Эти истребители-разведчики не занимаются активной блокировкой аэродромов. Они ограничиваются полетом на значительной высоте и наблюдением. Стоит только с какой-либо площадки подняться одному-двум звеньям наших Яков, немцы тотчас же вызывают по радио своих истребителей. В воздухе быстро наращиваются силы и подчас завязывается воздушный бой, переходящий в схватку 20—25 истребителей. Немцы стараются при этом под шумок проскочить одной-двумя группами бомбардировщиков к боевым порядкам советских войск. Однако в тех случаях, когда наши летчики не увлекаются боем с истребителями противника, подобные хитрости успеха не имеют.
Надо должное отдать Денисову. Его умение нарисовать точную и правдивую, без какой-либо лакировки, картину воздушного боя, сделать поучительные выводы признано всеми. И редакцией, и командованием ВВС, и фронтовыми летчиками. В связи с этим невольно вспоминается разговор с ним в первые недели войны. Он тогда настоятельно просил меня, чтобы я его отпустил в строй действующей на фронте авиации. Не сомневаюсь, что он был бы на высоких командных постах. Но «Красная звезда» многое потеряла бы, если бы я не удержал его. Никогда с Денисовым больше не было разговоров на эту тему, но я не сомневаюсь, что он не жалел о моем возражении: стал видным журналистом, военным литератором в самом высоком понимании этого слова. Не случайно после войны его назначили редактором военного отдела «Правды». А его дружба с Гагариным и другими космонавтами, рассказы об их полетах и жизни общеизвестны.
Поскольку зашла речь об авиации, необходимо отметить и корреспонденцию Василия Коротеева «127 тысяч рейсов». Это — о 87-м гвардейском полке так называемой транспортной авиации полковника Чанкодадзе. Если сложить все, что налетали экипажи полка за два года войны, вырастет головокружительная цифра — 18 миллионов километров. Дел у них множество, и самых разнообразных, но особо полк отличился бомбометанием переднего края врага, аэродромов, штабов и других объектов знаменитыми самолетами «У-2» — армейский народ прозвал их «кукурузниками», объясняли это тем, что они так низко и скрытно летали, что за кукурузным полем их и не видно было.
Еще осенью 1941 года полк одним из первых начал боевые операции. Личный состав полка — старые летные волки, облетевшие все воздушные трассы страны на самолетах гражданской авиации. Они быстро овладели техникой ночного бомбометания. С улыбкой вспоминают летчики, как в начале бомбы загружались в кабины самолетов «У-2» и техник, сидевший позади пилота, руками сбрасывал их на цель. Позже приделали автоматические сбрасыватели, как на настоящем бомбардировщике. Особенно напряженно пришлось поработать летчикам полка в дни обороны Сталинграда. В этом полку в те дни и побывал Симонов и написал очерк «Рус-фанер». Так называли эти самолеты немцы, которым они сильно досаждали. За истекшие с того времени полгода — новые успехи. Стоит отметить, что за все часы ночных вылетов в тыл врага полк Чанкодадзе не потерял ни одного самолета.
— Вот вам и «транспортная авиация»,— с добродушием говорили и на фронте, и в тылу страны!
В «Красной звезде» — новые темы, до которых в дни горячих боев руки не доходили. И не потому, что они были уж столь «мелкими». А в эти дни — дни затишья — дело иное. Находят освещение многие вопросы фронтовой жизни и быта.
К таким материалам надо отнести статью Петра Павленко «Офицер и ординарец». Тема затрагивает огромный пласт армейских кадров — от командиров рот до самых высоких военачальников, а вместе с тем и многих рядовых и сержантов. Писатель вспомнил старые времена: еще при царе Алексее Михайловиче, отце Петра Великого, было заведено, что нижние чины назначались на один день дежурными при оружейном приказе и на съезжем дворе для исполнения разных поручений своего командира. Назывались эти нижние чины дежурными денщиками. При Петре роль денщика выросла. Они числились в его свите, и звание царева денщика считалось в ту пору очень высоким. Впоследствии многие денщики Петра стали крупными военными и гражданскими деятелями — знаменитый Меншиков, П. А. Толстой, Ягужинский и другие. Со временем роль денщика, названного ординарцем, ограничилась преимущественно бытом офицера.
Многие ординарцы оставили по себе добрую память и вошли в военную историю. Автор называет, например, Прохора Дубасова, бывшего в течение ряда десятилетий денщиком Суворова. Примечательны были их взаимоотношения. Суворов и Дубасов, великий полководец и рядовой солдат, были связаны теснейшей дружбой. Жили они не как барин и слуга, а как близкие боевые товарищи, один из которых командовал армиями, а другой начальствовал над походным бытом своего командующего. Писатель приводит и другие жизненные факты, рожденные на поле боя: и как ординарец выносил под убийственным огнем раненого командира, как порой прикрывал его своей грудью и «нянчил» больного, как свое дитя.
Правда, отмечает автор, в дореволюционной русской литературе есть немало страниц об офицерах — кулачных дел мастерах, помыкавших своими ординарцами... Боевой товарищ офицера часто превращался в обыкновенного слугу при семье командира. Он нянчил офицерских детей, был поваром и прачкой, истопником и лакеем. Существо темное и забитое, дореволюционный денщик вызывал к себе только сострадание.
Красная Армия строится на совершенно иных началах, и у нас немыслимо существование денщиков. Ординарцы, которые заняты бытовым обслуживанием и помощью в служебной работе командиров,- это люди другого типа, помощники по быту и службе в условиях полевой жизни командира.
Павленко приводит разительный пример с ординарцем Чапаева. Это и адъютант, и порученец, и организатор быта. Жизнь рядом с Чапаевым многому научила его, расширила его умственный горизонт и незаметно подготовила для самостоятельного военного дела. Автор приводит примеры воинской доблести ординарцев, товарищеских взаимоотношений с командиром. Нет ничего хуже, подчеркивает он, если ординарец превращается в разудалого, махнувшего на дисциплину, пользующегося своей близостью к начальству и начинает помышлять о себе как о человеке, который все может и старше которого никого нет. И здесь, конечно, прямая вина командира...
В кратких словах статья определяет обязанности и долг ординарца: «...Быть ординарцем — это значит взять на себя нелегкое, но почетное дело помощи командиру и защиты его в часы опасности. Хороший ординарец помогает своему командиру воевать, освобождая его от бытовых забот, помогает ему в служебном деле, создавая такие условия, которые бы с наибольшей полнотой сохраняли работоспособность командира».
Можно сказать, статья — кодекс работы и поведения ординарца, взаимоотношений командира и ординарца. За всю войну это было, пожалуй, единственное выступление на такую тему, чем и примечательно и важно оно.
Илья Сельвинский снова выступает с лирическими стихами. Не так давно мы напечатали его стихотворение «Русская девушка», а ныне в его новых стихах можно прочесть исповедь летчика, у которого после катастрофы в воздушном бою лицо было сильно обожжено. В поле к пилоту подошла девушка — врач или сестра, однако мог ли он вообразить, что эта короткая встреча оставит такой глубокий след в его памяти и чувствах!
Ну да, мы просто встретились глазами,
А рядом проросла голубизна.
И все. И только. Встретились. Не боле,
Но этот взгляд мы унесем в семью:
Я в жизнь ее вошел своею болью,
Как радостно она вошла в мою.
Твое останется твоим. Молчи.
Я лишь сорву вот этот. Голубой.
И жарко вспомню где-нибудь в походе.
Что как-то в поле я нашел любовь,
Как бирюзовый василек находят.
Стихи о возвышенной любви. Что ж, на фронте, где порой деревенеют сердца, чувства, нужны и такие стихи...
Новый, очень дорогой для нас автор пришел в нашу редакционную семью — Михаил Зощенко. Имя его, большого писателя, было хорошо известно всем. Узнали мы, что в Ленинграде он встречался с партизанами, пишет о них, и попросили Михаила Михайловича прислать нам что-нибудь партизанское. Он сразу же откликнулся и передал нам новеллу, которая была опубликована подзаголовком «Портрет».
История, которой посвящена его новелла, необычайная. В немецком лагере томятся четыреста человек. Условия жизни страшны настолько, что люди подходят к проволочным заграждениям, чтобы часовые их убили. Но вот однажды пришел в лагерь немецкий офицер и говорит:
— Господа, судя по регистрации, среди вас имеются художники. Господа художники, выйдите вперед. Мне надо с вами поговорить.
В лагере действительно сидели студенты из Академии художеств. Они рыли окопы и попали в окружение. Одиннадцать пленных вышли из строя, к ним обратился офицер:
— Кто из вас, господа, возьмется написать портрет нашего генерала? Он нужен к его пятидесятилетию.
Офицер обещал за портрет золотые горы. В ответ всеобщее молчание. Но после долгих уговоров, обещаний, угроз из строя вышел молодой художник Сережа К. Он берется нарисовать портрет генерала. Все с изумлением посмотрели на Сережу, а кто-то ему тихо сказал: «Подлец!»
Много дней он рисовал портрет. Его переселили в генеральскую избу на краю деревни, хорошо кормили. А финал последовал неожиданный. На последнем сеансе, когда художнику оставалось дорисовать какие-то детали, Сережа убил своего натурщика, неторопливо вышел из штаба и скрылся в ближнем лесу, и вскоре оказался в партизанском отряде...
И чтобы у читателя не было сомнений, что эта новелла — не выдумка автора, он заключил ее такой строкой: «Вот эту подлинную историю мы вам и рассказываем. Искусство и ненависть побеждают».
По традиции в последний день месяца опубликован очерк Николая Тихонова «Ленинград в мае».
«Над Ленинградом весенняя прелесть белых ночей» — так автор начинает свой очередной очерк...
Странное противоречие — в сводках Совинформбюро снова: на фронтах ничего существенного не произошло. А как в Ленинграде? Ответ мы находим в очерке Тихонова: «...Налет на Ленинград. Немецкие воздушные разбойники стараются прорваться к городу. На том, низком берегу вспыхивают зарева, оттуда доносится тяжелый, прерывистый рев. Это начался обстрел города одновременно с налетом... Гремит Ленинград, гремят оба берега. В воздухе завывание снарядов, шелест и свист, взлетают всюду ракеты белые, красные, зеленые... От очарования тихой ночи не осталось ничего. Над вражеским берегом раздается страшный взрыв, и выше леса вздымается чудовищное пламя, которое бушует, вздымаясь вверх. Над вашей головой проносятся самолеты. Чьи они, невозможно разобрать. Все гудит и ревет, стреляют оба берега, стреляют вблизи и вдали. В небе звучат пулеметы. Там идет воздушный бой. И в это время с неба опускаются, как огромные тюльпаны, осветительные ракеты. Вы не можете понять, откуда они берутся. Часть из них наша, часть вражеская — все перепуталось в этот час. Вы угадываете, что одновременно происходит несколько самых различных операций... Здесь город дышит яростью и гневом. Все ярче вспыхивает кольцо его батарей, все чаще в воздухе скрещиваются нити трассирующих снарядов. Все гулче доносится канонада. Ленинград и отсюда кажется вулканом, извергающим огонь...»
Николай Семенович продолжает: «Несмотря на мрачное величие этого зрелища, вы не можете не сказать, что здесь нужен правдивый, сильный мастер, который смог бы передать своей кистью все, что видит глаз...»
«Правдивый, сильный мастер»! Он и есть — Николай Тихонов! Так мы и сказали в «Красной звезде»:
«Сила очерков Николая Тихонова — в той благородной мужественности, какая является неотъемлемым элементом духовного строя Ленинграда и ленинградцев, в той суровой правдивости, которая впечатляет душу человека и оставляет в ней след навечно». [9; 250-255]
