16

25 июля 1942 года - 399 день войны

 Началось наступление главных сил группы армий «А» противника на кавказском направлении. Сосредоточив на захваченных плацдармах на левом берегу Дона в районах Константиновской, Николаевской два танковых корпуса, противник повел наступление на Сальск. Войска Южного фронта оказались вынужденными вести ожесточенные и неравные бои с наступающим врагом. Создалась реальная угроза прорыва противника на Кавказ. Всего на кавказском направлении противник ввел в сражение тринадцать пехотных, пять танковых и четыре моторизованные дивизии, имея превосходство в силах и средствах над нашими войсками по пехоте в 1,4 раза, артиллерии в 2,4 раза, минометам в 1,5 раза, танкам в 9,3 раза и по авиации в 7,7 раза. [3; 227]

 На усиление своих войск, действующих на сталинградском направлении, гитлеровское командование выдвинуло из состава группы армий «А» 24-й танковый корпус (две танковые дивизии) и 11-й армейский корпус (две пехотные дивизии).
Кроме того, на это направление из группы армий «А» в группу армий «Б» была направлена 8-я итальянская армия (шесть пехотных дивизий, одна пехотная и одна кавалерийская бригады). [3; 227]

 Советские войска вели ожесточенные бои с противником, который силами трех пехотных и одной танковой дивизий атаковал войска правого фланга 64-й армии. Войска 64-й армии частью сил отошли и закрепились вдоль железной дороги от ст. Суровикино до ст. Рычково. Частью сил советские войска переправились на восточный берег р. Дон и организовали там оборону. [3; 227]

 Германское верховное командование перебросило основные силы авиации, действовавшей в Северной Африке, на советско-германский фронт. [3; 227]

 Президиум Верховного Совета СССР принял указы о награждении орденом Трудового Красного Знамени рудника имени III Интернационала, а также завода «Электроцинк» Народного Комиссариата цветной металлургии СССР за образцовое выполнение заданий правительства по добыче медной руды и по производству цветных металлов. [3; 228]

 Президиум Верховного Совета СССР принял Указ о награждении орденами и медалями работников специального строительства Народного Комиссариата химической промышленности СССР за образцовое выполнение заданий правительства. [3; 228]

 Президиум Верховного Совета СССР принял Указ о награждении орденами и медалями работников цветной металлургии за образцовое выполнение заданий правительства по вводу мощностей, освоению новых видов продукции и обеспечению нужд обороны цветными металлами. [3; 228]


Хроника блокадного Ленинграда

Гитлеровцы никак не хотят смириться с потерей путроловского укрепленного узла. Сегодня на рассвете они предприняли сильную контратаку. Отразить ее нашим пехотинцам помогли артиллеристы и танкисты. Но опасность форсирования Ижоры противником не ослабевала. Сохранившийся мост давал возможность гитлеровцам переправиться с правого берега реки на левый — в Путролово. Требовалось срочно взорвать мост. Сделать это вызвались саперы младший лейтенант Иван Крючков и сержант Василий Зверев. С грузом взрывчатки они в сопровождении нескольких бойцов под пулеметным и минометным огнем двинулись к реке. В пути Крючкова оглушило и засыпало землей.. Придя в себя, он пополз дальше... 

Тол саперы закладывали под огнем, рискуя попасть под пулю либо взорваться на зарядах. Как бы там ни было, они образцово выполнили приказ. Вскоре мост рухнул в воду.

Последней оставшейся в запасе торпедой подводная лодка Щ-406 под командованием капитан-лейтенанта Е. Я. Осипова пустила сегодня на дно Балтики еще один транспорт противника. А всего за полтора месяца нелегких морских скитаний, когда лодка не только атаковала, но и сама подвергалась атакам, ею потоплено пять вражеских транспортов.

Сегодня Ленинград опять подвергся короткому огневому налету. За 5 минут в городе разорвалось 34 снаряда — все в Октябрьском районе.

По решению обкома и горкома комсомола около 7000 молодых ленинградцев выехали в пригородные хозяйства на прополку овощей. 27 и 29 июля с этой же целью в Парголовский и Всеволожский районы выедет еще 4000 человек. [5; 220]


Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга,
ответственного редактора газеты "Красная звезда"

Обстановка на Юге страны резко ухудшилась. Третий день в сводках Совинформбюро кроме района Воронежа фигурируют Цимлянская и Новочеркасск. Оставлен Донбасс. Мы в редакции знаем несколько больше, чем сообщает Информбюро: наши войска оставили и Ростов-на-Дону. Идут бои в районе Клетской, а это уже Сталинградская область. Нам известно также, что решением Политбюро ЦК партии эта область объявлена на военном положении. Создан Сталинградский фронт.

В первый месяц летнего наступления немецкому командованию удалось добиться крупных территориальных успехов, хотя оно не смогло осуществить свой замысел — окружить и уничтожить войска Южного и Юго-Западного фронтов. Чтобы сорвать гитлеровские планы, Ставка приняла решение об отводе наших войск на новые рубежи, но вместе с тем потребовала удерживать их прочно, не допускать прорыва противника. Однако немцы продолжают двигаться вперед.

Почему это произошло? Из всех сообщений наших корреспондентов ясно было, что у противника численное превосходство в танках, артиллерии, авиации и пехоте. Но не только в этом дело. Была у меня беседа с комиссаром Генштаба Боковым. Он заменял Василевского во время его поездок по фронтам и. естественно, все знал. На этот раз он объяснил:

— Нет должного порядка в управлении войсками. Юго-Западный фронт не смог отразить продвижение противника главным образом потому, что командование фронтом лишено связи с частями и само несколько дезорганизовано.

Именно так оценил обстановку Сталин в разговоре по прямому проводу с Василевским. А разговор этот был как раз в присутствии комиссара.

Да и мы в редакции «Красной звезды» почувствовали, что в управлении войсками на Юго-Западном фронте не все ладно. Вот уже больше недели материалы наших спецкоров по этому фронту поступали с перебоями, а потом их и вовсе перестали передавать в Москву. Корреспонденты не отвечали на наши настойчивые запросы. В Генштабе принимали свои меры, а мы — свои. Решено было послать на фронт боевого, энергичного корреспондента. Выбор нал на Леонида Высокоостровского. Отозвали его с Калининского фронта и отправили на Юго-Западный с заданием разыскать нашу корреспондентскую группу, установить связь с редакцией и обеспечить газету материалами.

Нелегкая это была поездка. Редакция не знала, где находится командный пункт фронта. В Генштабе мы не получили точных данных. Высокоостровский отправился в путь на одном из поездов южного направления, однако в Мичуринске поезд попал под бомбежку и был разбит. До следующей станции спецкор добирался пешком. Пересел на другой поезд, но и его разбомбили. Наконец, он добрался до Калача и там нашел наших корреспондентов.

Выяснилось, что штаб фронта почти две недели находится на колесах. Связь с Москвой поддерживается главным образом по радио, а с армиями она временами полностью отсутствует. Многие корреспонденции давно написаны, но передать их в редакцию не смогли.

Высокоостровский решил просить аудиенции у командующего фронтом С. К. Тимошенко. Беседа с маршалом продолжалась полтора часа и закончилась в половине второго ночи. В результате нашему «послу» удалось отвоевать какие-то минуты на фронтовом узле связи. И первое, что сделал Высокоостровский,— вызвал меня вчера к прямому проводу. Сохранилась лента моих переговоров с корреспондентом, которую стоит привести хотя бы в отрывках:

«Корреспондент. В связи с тем, что почти непрерывно не было связи, вся информация, посылаемая капитаном Олендером, не поступила в редакцию. Имею основания полагать, что часть корреспонденций, переданная самолетом, могла даже попасть к противнику. Телеграфная связь и сейчас нерегулярная...

Москва. Понимаю. Но как объяснить все это читателю? Ищите выход — посылайте попутными самолетами, фельдъегерской связью. Чем хотите. Весь материал должен быть пронизан одним — объяснять в пределах возможного, что происходит на фронте. Как думаете привлечь к газете украинских писателей? Где корреспонденция, заказанная Шолохову?

Корреспондент. Сейчас здесь находится лишь Савва Голованивский. Пишет для нас очерк. К Шолохову ездил Коротеев. Шолохов сказал, что он не может сейчас написать статью «Дон бушует», так как то, что происходит сейчас на Дону, не располагает к работе над такой статьей. Он обещал съездить еще раз на фронт и сделать эту статью...

Москва. Есть еще у вас вопросы?

Корреспондент. Последний приказ Ставки о положении корреспондентов на фронте создает исключительно трудные условия для работы... Всем предложено дислоцироваться во втором эшелоне фронта. Мы вынуждены не выполнять это и держим одного в первом эшелоне, остальных в частях. Вопреки приказу также вынуждены пользоваться связью не во втором, а в первом эшелоне. В связи с этим возникают трения, но приходится не обращать на это внимания...

Москва. Эту директиву Ставки знаю. Говорил на днях с начальником Генштаба Василевским. Объяснил, что корреспонденту «Красной звезды», как представителю центрального органа НКО, нужно предоставить право находиться в первом эшелоне, и рассказал ему, что во время моего пребывания на Воронежском и Брянском фронтах в таком духе договорился с командующими. Василевский не возражает против этого. Будет дополнительная телеграмма, пока на основе моего сообщения договаривайтесь... У меня все. Постарайтесь не прозевать события...»

Да, такой приказ Ставки был. И был вызван тем, что на КП фронта скапливалось много людей, и они демаскировали его... Но к «Красной звезде», считали мы, этот приказ никак не относится. Словом, конфликт был улажен, а позже все вошло в свою норму. Корреспонденты и других газет тоже беспрепятственно находились там, где было наиболее важно для их газеты.


...Я несколько увлекся внутриредакционными делами и невольно отступил от главного. А главное состояло в том, что в эти дни с особой остротой встал вопрос о стойкости, дисциплине, порядке, о долге и обязанностях воинов, командиров и политработников. Обо всем этом было прямо сказано в статье «Трудный путь» Ильи Эренбурга: «Нам порой не хватает твердого порядка, точности, железной дисциплины»,— писал Илья Григорьевич.

Об этом же сказано и в передовой статье «Долг командира», обращенной к командирам и политработникам. Статья откровенная и резкая.

«Как бы ни складывалась обстановка, каждый командир обязан сохранять свое подразделение, часть как активную, полноцепную боевую единицу, устремляя все силы только к одной цели — упорному и решительному выполнению боевого задания. Никакие самые чрезвычайные обстоятельства не могут оправдать и малейшего отступления от приказа командования, от законов советской воинской дисциплины, правил нашего воинского распорядка. Даже больше: то, что в обычных условиях является просто дисциплинарным проступком, в условиях чрезвычайных, в напряженной обстановке становится тягчайшим преступлением перед Родиной... Отойти без приказа под натиском врага это значит оголить фронт, открыть путь врагу, помочь ему нанести внезапный удар во фланги и тылы других подразделений. Отойти без приказа означает, таким образом, предать товарищей, затруднить нашу дальнейшую борьбу с врагом... Первейший долг воинов Красной Армии — в любых условиях полностью сохранять твердый воинский порядок, жестоко обуздывая паникеров, трусов...»

Вчера раздался телефонный звонок:

— Давид Иосифович! Говорит Демьян Бедный. Я написал для вас стихи.

И сразу же стал их читать. Закончил и спрашивает:

— Ну как понравились?

Откровенно говоря, я даже растерялся. Никогда мне еще не приходилось судить о стихах, прослушав их по телефону. Но звонок Демьяна Бедного меня обрадовал. Еще с гражданской войны мы его знали и любили. В эту войну он немало печатался в «Правде», в «Окнах ТАСС», а вот теперь этот звонок! Не помню точно, что я ему сказал, но, признаюсь, от прямого ответа увильнул. Почему? Этому предшествовала одна история, из которой я извлек для себя урок.

Как-то, в разгар работы над номером, зашел ко мне поэт Семен Кирсанов, наш корреспондент. Обычно он буквально врывался и, не спрашивая, могу ли я слушать сейчас его сочинение, начинал декламировать. А декламировал он на редкость темпераментно. Вот и на этот раз. Поэт только что приехал с фронта, явился ко мне во всей своей боевой красе: в каске, в запыленных сапогах, при полевой сумке и пистолете. Не успев даже поздороваться, с порога стал читать свои новые стихи. Закончил чтение и по обыкновению спросил:

— Ну, как?

— Отлично,— ответил я. — Будем печатать.

А когда Кирсанов ушел и я стал читать оставленные мне листки, обнаружил, что стихотворный текст был не так хорош, как показалось на слух. Пригласил наших редакционных знатоков поэзии. Все единодушно сошлись на том, что стихи, мягко говоря, не удались, печатать их незачем. Трудным было последовавшее за этим объяснение с маститым поэтом. С тех пор я взял за правило: внимательно прослушав стихи, непременно попросить автора дать мне возможность самому вчитаться в текст «попробовать на зубок». Вот и теперь я ответил Демьяну Бедному:

— Сейчас пришлю за ними машину...

Через час стихи под заголовком «Огонь!» были у меня на столе. Прочитал я их внимательно. Понравились! Сразу же поставили в номер, а затем позвонил поэту и поблагодарил его. Действительно, стихи хорошие, то, что сегодня нужно.

Донцы, шахтеры, казаки, 
Красноармейские полки. 
При вашем яростном отпоре 
Пусть будет так — врагу на горе — 
Донская печь раскалена, 
Чтоб вражья лопнула спина, 
Чтоб почернели вражьи хари, 
Чтоб от повторного блина 
Зарвавшейся фашистской твари 
Остался только запах гари, 
Чтоб враг наш видел смерть одну 
За каждым кустиком и горкой. 
Чтоб стало вечной поговоркой: 
«Погиб, как немец на Дону!»

В эти дни наконец вошел в нашу семью на правах штатного спецкора Сурков. С Алексеем Александровичем мы вместе работали во время войны с белофиннами в газете «Героический поход», и я не мыслил себе, что в Отечественную войну мы будем разъединены. А когда начал его искать, он уже оказался на Западном фронте, в «Красноармейской правде». Долго мы добивались его перевода в «Красную звезду». Добились, наконец. В Москве он не задержался, сразу же выехал на юг. А вскоре получили его стихи. Одно из них было напечатано под названием «На донской земле». А два других стиха— «Ночь над Осколом» и «Город О...» были объединены общим заголовком «Я пою месть».

Пусть читатель не удивляется: не слишком ли много стихов в военной газете? Да, ныне мы часто печатаем стихи. Так было и в дни оборонительных сражений сорок первого года, а когда на фронте настало затишье, они появлялись в нашей газете реже. Теперь, в тяжелые для нашей Родины дни, советская поэзия видела свой долг в том. чтобы помочь нашей армии выстоять. [8; 267-271]