7 января 1943 года - 565 день войны
СНК СССР принял Постановление «О бесплатной отправке писем военнослужащими и в их адреса». Бесплатная отправка простых писем и почтовых карточек военнослужащими и в их адреса была установлена на время войны. [3; 309]
СНК СССР принял Постановление «О пенсиях медицинским работникам судов морского и речного флота, плавающих в районах военных действий, и их семьям». На медицинских работников судов морского флота и речного флота, плававших в районах военных действий, и их семьи был распространен порядок назначения и размеры пенсий по инвалидности и по случаю потери кормильца, как на семьи военнослужащих. [3; 310]
Начальником Генерального штаба даны указания командующему Северной группой войск Закавказского фронта объединить 4-й и 5-й гвардейские кавалерийские корпуса и танковую группу в конно-механизированную группу и направить ее для действий на путях отхода врага. [3; 310]
На Северном Кавказе советские войска освободили районные центры Степное, Советская. [1; 195]
Опубликовано сообщение о том, что коллектив завода № 92 Народного Комиссариата вооружения СССР в течение 1942 г. увеличил выпуск орудий по сравнению с довоенным временем более чем в шестнадцать раз. Сверх плана оснащено артиллерией тринадцать полков и девятнадцать танковых бригад. Себестоимость продукции снижена на 44 проц. [3; 310]
Опубликовано сообщение о том, что коллектив завода № 70 имени Владимира Ильича в течение 1942 г. увеличил выпуск боеприпасов в три раза и снизил себестоимость продукции на 26 проц. [3; 310]
Опубликовано сообщение о том, что коллектив завода имени Ухтомского сдал фронту во втором полугодии 1942 г. боеприпасов в 2,1 раза больше, чем в первом полугодии, и добился снижения себестоимости продукции на 23 проц. [3; 310]
Опубликовано сообщение о том, что рабочие, инженерно-технические работники и служащие Московского автозавода, завода «Серп и Молот», завода № 70 имени Владимира Ильича, завода имени Ухтомского внесли 8 млн. 300 тыс. рублей на постройку танков, самолетов, пушек и призвали последовать их примеру коллективы других заводов. [3; 310]
Опубликованы сообщения о поступлении средств из личных сбережений трудящихся на строительство вооружения для Советской Армии. Так, колхозники Казахской ССР внесли 270 млн. 685 тыс. рублей, Мордовской АССР —21 млн. 980 тыс. рублей. [3; 310]
Хроника блокадного Ленинграда
По Ладожскому озеру прошел последний караван судов. Предполагалось, что навигация прекратится в начале декабря 1942 года. Но она продолжалась. С 20 декабря по 7 января на Ладоге действовали два пути — ледовый, по которому двигался автотранспорт, и водный, пробитый во льдах.
Сегодня в городе трижды объявлялась воздушная тревога. Однако попытки вражеской авиации подвергнуть его бомбардировке не удались.
Последствия вчерашнего налета частично ликвидированы. По одной стороне Дворцового моста движение автомобилей возобновилось. Пошел и трамвай.
Ночью противник предпринял артиллерийский обстрел города. Он длился 36 минут. Все снаряды разорвались в Московском районе. Пострадавших не было.
На переднем крае обычный день. Стреляют по врагу снайперы. Усиленно охотятся за «языками» разведчики. В нелегком этом деле сегодня довольно быстро добилась успеха группа, возглавляемая лейтенантом Федором Шленкиным. Она скрытно проникла в расположение противника. Обнаружив телефонный кабель, сержант Антон Авдеев перерезал его. Минут через двадцать появился вражеский связист. Он принялся сращивать провод. Авдеев выскочил из засады, навалился на гитлеровца и зажал ему рот. Скрутить и унести пленного помогли подбежавшие на помощь другие разведчики.
После зимних каникул в старших классах ленинградских школ возобновились занятия. Ученики младших классов сядут за парты через четыре дня. За время каникул все ребята побывали на елках, получили подарки.
В номере за 7 января 1943 года ленинградская молодежная газета «Смена» опубликовала любопытное письмо, присланное в редакцию работником одного из ленинградских заводов А. Беловым.
«Наш город,— пишет А. Белов,— восстановил и привел в порядок все свое огромное и сложное хозяйство: действуют водопровод и канализация, налажена работа трамвая, открыты многие учреждения бытового обслуживания. Но непонятно, почему до сих пор на улицах города не восстановлены часы. Излишне говорить, что это весьма необходимо».
То, что жителей осажденного города волнует, почему не работают уличные часы,— несомненно, хорошая примета. [5; 293-294]
Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга,
ответственного редактора газеты "Красная звезда"
Сегодняшний номер газеты почти весь занят официальным материалом, но материалом особым.
Несколько дней тому назад мне позвонил начальник тыла Красной Армии, заместитель наркома обороны генерал А. В. Хрулев и таинственным голосом сказал:
— Загляни ко мне, кое-что покажу...
Я всегда был рад звонку Андрея Васильевича. Удивительно сложилась биография этого человека. Должность у него была интендантская, а биография совсем не интендантская. Член партии с 1918 года, в гражданскую войну был начальником политотдела, военкомом кавалерийской дивизии. После войны получил академическое образование политсостава и снова служил военкомом полка, дивизии, возглавлял политуправление военного округа... А потом оказался на хозяйственной работе, и это тоже оказалось его призванием.
Человек неуемной энергии и большого организаторского таланта, он хорошо знал свое дело, но в его решениях всегда присутствовал опыт политработника. Это и мы чувствовали. К газете он относился с большим вниманием, всем, чем мог, помогал. Был он смелым, принципиальным, никогда не терял достоинства. Как-то был я с ним у Сталина. Он не стоял навытяжку перед Сталиным, не гнул спину под его взглядом, не поддакивал все время. Говорил, казалось мне, на равных.
У Константина Симонова есть такая запись беседы с Г. К. Жуковым, сделанная по моей просьбе:
«Однажды полушутя-полусерьезно, обратившись к двум присутствовавшим при нашем разговоре людям, Сталин сказал:
— Что с вами говорить? Вам что ни скажешь, вы все: «Да, товарищ Сталин», «Конечно, товарищ Сталин», «Совершенно правильно, товарищ Сталин», «Вы приняли мудрое решение, товарищ Сталин». Только вот один Жуков спорит со мной...»
А эти «присутствовавшие», которым Сталин дал такую унизительную характеристику, как я узнал, были Маленков и Щербаков. Так вот, к имени Жукова, спорившего иногда со Сталиным, можно было безошибочно присоединить и Хрулева.
Вернусь, однако, к звонку Андрея Васильевича. Размещалось Управление тыла через дорогу от редакции, и я сразу появился у него. В кабинете на длинном столе увидел разложенные в два ряда погоны. «К чему это?» — удивился я. Погоны у моего поколения ассоциировались с царской и белой армиями. В годы гражданской войны была даже такая уничижительная кличка, отражавшая наше отрицательное отношение к ним: «Золотопогонник»!
— Вот будем вводить в армии погоны...
И Хрулев рассказал историю этого нововведения. Еще в начале сорок второго года Сталин вызвал Хрулева и сказал, что надо как-то выделить гвардейские части особой формой одежды. Интенданты быстро подготовили несколько образцов и доставили в Кремль. Там посмотрели и пришли к выводу, что если эту форму станут носить только гвардейцы, то как же будут выглядеть остальные? Решили от особой формы для гвардейцев отказаться, но ввести погоны для всей армии.
Однако вскоре Сталин потерял к ним интерес. Дело тянулось, и конца не видно было. Когда же Хрулев в очередной раз напомнил о них Сталину, тот стал его упрекать: «Почему вы пристаете с этими погонами?» Затем сказал, чтобы ему принесли их образцы. Сразу же взялись за дело художники и мастера. Предложили несколько вариантов: кое-что заимствовали из армейской формы разных стран, кое-что сами смастерили. Принесли Сталину. Он посмотрел и совершенно неожиданно спросил у стоявшего рядом с ним А. М. Василевского:
— Товарищ Василевский, покажите, какие погоны вы носили в старое время?
Смутился Александр Михайлович. Он был штабс-капитаном, но откуда ему теперь взять погоны, да еще не столь большого чина? Словом, Сталин дал поручение интендантам:
— Покажите погоны, что были у царя.
Раздобыли погоны где-то в музеях, отыскали ветеранов, служивших в старой армии. Сталин посмотрел и позвонил Калинину, попросил его зайти, и между ними состоялся любопытный разговор, который Андрей Васильевич потом пересказал:
« — Вот, товарищ Калинин, Хрулев предлагает нам восстановить старый режим.
Калинин, не торопясь, посмотрел на образцы и сказал:
— Видите ли, старый режим помним мы с вами, а молодежь его не помнит. А если эта форма нравится молодежи и может принести пользу в войне с фашизмом, то эту форму следует принять.
Сталин быстро отреагировал, воскликнув:
— И вы, товарищ Калинин, за старый режим?»
Калинин вновь повторил, что он не за старый режим, а за ту пользу, которую новая форма может принести в борьбе с врагом. Вероятно, заключил Андрей Васильевич, наша настойчивость и поддержка Калинина возымела на этот раз свое действие, и решение о введении погон было принято. Указ будет опубликован завтра...
Вскоре через ТАСС были получены материалы для опубликования в завтрашнем номере газеты. Разместились они на двух полосах. На первой — Указ Президиума Верховного Совета о введении новых знаков различия в армии, описание погон и их фотографии; на первой полосе маршалов и генералов, на второй — офицеров и рядового состава. А когда принесли оттиски полос для подписи, снова мне позвонил Хрулев и сказал, что Сталин хочет посмотреть, как в газете будут выглядеть материалы о погонах и что надо ехать в Кремль.
Захватив еще влажные полосы, мы с Андреем Васильевичем отправились в Кремль. Нас сразу же пригласили в кабинет Сталина. Я разложил на столе полосы «Красной звезды», Сталин стал смотреть фотографии погон, перечитал Указ. Потом разглядывал вторую полосу. Наконец стал читать передовую.
— Погоны — это не только украшение, а и порядок и дисциплина. Скажите об этом.
Подумав, что будут еще замечания, и не надеясь на свою память, я полез в карман за карандашом. Как назло, не взял с собой. На столе тоже не было. Сталин держал в руках длинный отточенный красный карандаш, и не знаю, как это получилось, я выдернул из его рук и стал записывать замечания. Напротив за столом сидели Молотов и Берия. Вячеслав Михайлович сухо улыбнулся, Берия же бросил на меня злой, осуждающий взгляд. Я же к этому отнесся спокойно, разве я знал, какой вурдалак передо мной? А Сталин продолжал:
— Надо сказать, что погоны не нами придуманы. Мы наследники русской воинской славы. От нее не отказываемся...
Записал я и эту фразу. Пока Сталин рассматривал газету, принесли полосы «Правды» и «Известий». В этих газетах все материалы о погонах, в том числе и фотографии, были размещены на внутренних полосах. Я же считал, что это большое событие для армии и страны и начинать материал надо с первой полосы. Сказал об этом. Сталин согласился и тут же поручил мне передать в ТАСС, чтобы по примеру «Красной звезды» сверстали и другие центральные газеты. Это я охотно сделал, а кроме того, не отказал себе в удовольствии позвонить редакторам «Правды» и «Известий»:
— Придется вам, друзья, ломать полосы...
Возвращая мне полосы, Сталин бросил реплику:
— Разговоров завтра будет!..
Видно, он и сам загорелся этим делом...
В редакции я внес поправки. А наши историки нашли еще для передовой статьи примечательные слова М. В. Фрунзе о внешнем виде и дисциплине в Красной Армии: «...у нас нередко наблюдается отношение к воинской выправке, дисциплине строя, внешнему порядку, как к чему-то вредному, нереволюционному и ненужному. Это — абсолютная чепуха. Внутренняя сознательная дисциплина должна обязательно проявиться и во внешнем порядке». Успели поставить заранее подготовленную нами трехколонную статью «О мундире и погонах».
Хочу рассказать еще об одной «вольности», которую я допустил в кабинете Сталина. Когда он рассматривал полосы, открылась входная дверь и я увидел А. С. Щербакова. Он почему-то остановился у самых дверей и стоял там чуть ли не навытяжку, видимо, ожидал приглашения. И вдруг у меня вырвалось: «Здравствуйте, Александр Сергеевич!» Несколько смущенно он подошел к нам. Поздоровался. Руку Сталин ему не протянул. Позже я подумал, что поступил не совсем тактично, но вместе с тем меня не покидало недоумение: Щербаков, кандидат в члены Политбюро, секретарь ЦК и МК партии, начальник Главпура, почему-то не решился сразу подойти к Сталину. И лишь спустя много лет, когда я прочел тот самый рассказ Жукова, который привел чуть раньше, мне стали ясны взаимоотношения Сталина и его «коллег». Понял я также и другое. Не раз мы, редакторы центральных газет, ставили перед Щербаковым острые вопросы, требовавшие согласия Сталина, но Александр Сергеевич не докладывал ему, а вдруг невпопад!
Должен сказать, что, если бы я тогда хоть в какой-либо степени знал о злодеяниях Сталина, вряд ли осмелился бы так свободно вести себя в его кабинете. Но тогда мы хотя и побаивались его крутого нрава, но все-таки считали, что он человек...
Сталин был прав, сказав, что разговоров о введении погон будет много. Сегодня в редакции особое оживление. Действительно, это сенсация! Появился в редакции Александр Твардовский, которого к тому времени мы уже считали нашим постоянным автором и о котором знали, что с пустыми руками он не придет.
Видно, он основательно промерз в тот студеный зимний день и рад был предложенному горячему чаю. Я посадил его, чтобы отогрелся, поближе к батарее и обратил внимание на сегодняшнюю публикацию, показав первую полосу с генеральскими погонами:
— Читали?
— Читал,— ответил он и шутливо добавил: — Вот к генеральским погонам я и принес вам своего «генерала»...
Это была новая глава поэмы «Василий Теркин». Я тут же ее прочитал.
— Подходяще! И даже очень! Это уже не только про бойца, но и действительно про генерала,— сказал я автору.
— Так ведь я на войне генералов тоже видел...
Как и в прошлый раз, я не отпустил Твардовского, пока не пришла верстка. Завел его в свою комнату, покормил, поговорили о фронтовых и всяких других делах. Вычитал он верстку главы, занявшей в газете целый подвал, и полоса ушла в печать.
Отмечу, что, читая «Василия Теркина» уже после войны, я увидел изменения по сравнению с публикацией в «Красной звезде». В первой же колонке «Генерала» есть такие строки:
Где-то бомбы топчут город,
Тонут на море суда...
Где-то танки лезут в горы,
Где-то огненным забором
К Волге двинулась беда...
Где-то, будто на задворке,
Будто знать про то не знал,
На своем участке Теркин
Скажем просто: загорал.
На стихи Твардовского мы всегда получали много одобрительных и восторженных откликов. Но по поводу «Генерала» пришло письмо с фронта с критическим замечанием: как же так, «к Волге двинулась беда», а Теркин «загорал». Что-то непохоже это на Теркина. Во время встреч с Твардовским я ему рассказал об этом письме.
— Что ж,— заметил поэт,— критика правильная. Я поправлю.
И поправил. В последующих изданиях поэмы это место переделано: «В обороне загорал». Снял он и строку «Где-то огненным забором». Есть и другие изменения в тексте — взыскательность Твардовского известна.
Неделю назад в новогоднем номере газеты был опубликован Указ о награждении командира авиаэскадрильи майора А. И. Молодчего второй Звездой Героя. Обычно в таких случаях публикуются корреспонденция или очерк о подвигах награжденного. На этот раз решили напечатать его статью. Она опубликована сегодня под таким впечатляющим заголовком: «180 000 километров над территорией врага».
180 000 километров! Вместе со своим экипажем Молодчий побывал над Берлином, Кенигсбергом, Данцигом, Будапештом, Бухарестом, Варшавой и многими другими военными объектами и базами фашистской Германии. Летчик поставил перед собой очень важную задачу — рассказать об опыте дальних боевых полетов, опасностях, которые подстерегают экипажи бомбардировщиков, о способах их преодоления. Насколько этот опыт ценен, можно увидеть из нескольких примеров, приводимых Молодчим в своей статье:
«Выход на боевой курс, маневр под огнем зениток в районе объекта — самые ответственные моменты в работе дальнего бомбардировщика. Некоторые пилоты бомбят с хода, а затем в зоне зенитного огня делают разворот на обратный курс. Мне кажется это неправильным. Если цель хорошо видна, то, конечно, надо сбрасывать бомбовую нагрузку с ходу. Но для этого следует заходить на цель с таким расчетом, чтобы, отбомбившись, лечь на обратный курс без разворота и тем сократить время пребывания в опасной зоне».
Или, скажем, об прожекторной опасности. Молодой летчик, ослепленный лучами, может потерять ориентацию в пространстве или повести самолет под заградительный огонь зениток. «Лично я,— рассказывает Молодчий,— попадая в лучи прожекторов, стараюсь поглубже сесть в кабину, приближая голову к приборам, и ослабляю таким образом воздействие луча...»
Мелочь, деталь? Но при технике тех лет это имело большое значение, если к тому же помнить, что в зоне Берлина насчитывались сотни прожекторов в каждом секторе!
Впечатляет и портрет автора статьи. Открытое лицо, спокойный взгляд, гордая посадка головы. Смотришь и веришь — этот человек все может.
Получена статья еще одного авиатора, командира авиационного истребительного корпуса генерала А. Б. Юмашева, «Строй истребителей». Его имя, как и имена его друзей — довоенных Героев,— было хорошо известно в нашей стране и во всем мире. Все они — Г. Байдуков, А. Беляков, М. Громов, С. Данилин — с первых же дней войны в боевом строю. Их военные дела мы постоянно держим в поле зрения. Появлялись о них корреспонденции или очерки, репортажи или фото. Словом, в той или иной мере читатели узнавали, как живут и воюют их давние любимцы. А некоторые из них стали нашими постоянными авторами. Вот и сегодня новое выступление Юмашева. [9; 14-19]
