10 января 1942 года - 203 день войны
Ставка Верховного Главнокомандования, приняла директивное письмо командному составу, в котором обобщался опыт наступательных операций, содержались рекомендации по организации и осуществлению прорыва обороны противника. [1; 116]
Войска 20-й армии Западного фронта, действовавшие в районе Волоколамска, перешли в наступление в направлении Шаховская. Одновременно в наступление перешли и войска 1-й Ударной армии из района Суворов в направлении Раменье. На обоих направлениях завязались ожесточенные бои. [3; 132]
Войска левого крыла Западного фронта, преодолевая сопротивление врага, вышли на рубеж Тихонова Пустынь, Мосальск, Киров, Людиново, Жиздра, охватив с юга группировку противника, действующую в районе Юхнова.
В осажденном Ленинграде вышла из строя последняя турбина центральной городской водопроводной станции, в результате чего город остался без воды. Ленинградский городской комитет ВКП(б) обратился к Военному совету Краснознаменного Балтийского флота с просьбой оказать экстренную помощь в восстановлении и пуске вышедшей из строя городской водопроводной станции. Восстановительные работы были поручены экипажу подводной лодки «К-56». После 66 часов напряженной работы начали действовать все четыре дизеля. Город получил воду. [3; 132]
Хроника блокадного Ленинграда
Истекли 48 часов, отведенные Военным советом фронта на строительство автомобильной дороги от станции Жихарево до приладожской деревни Лаврово. Задача невероятной сложности решена успешно. Строители проложили двенадцатикилометровую дорогу за двое суток. Трудностей было немало. Из-за нехватки механизмов закаменевшую на морозе землю приходилось долбить ломами. Люди корчевали пни едва ли не вручную. Между тем среди строителей было немало бойцов, которые только недавно вышли из госпиталей и еще чувствовали свои раны.
Как бы там ни было, дело сделано. Вместо того чтобы возить грузы со станции Войбокало на перевалочную базу в Кобоне, машины идут теперь от станции Жихарево по более короткому пути в сторону Лаврова и далее прямо на ладожский лед. Еще больше повысят пропускную способность Дороги жизни две кольцевые трассы, которые сооружают ударными темпами строительные части. Впрочем, и сейчас уже благодаря самоотверженности водителей объем перевозок начал расти. Сегодня, например, по Ладожской трассе в Ленинград доставлено 1650 тонн грузов.
10 января перед экипажем стоявшей на Неве подводной лодки К-56 была поставлена необычная задача. На Центральной водопроводной станции вышла из строя последняя турбина. Теперь даже хлебозаводы остались без воды. Военный совет Краснознаменного Балтийского флота, к которому Ленинградский горком партии обратился с просьбой оказать экстренную помощь городской водопроводной станции, поставил эту задачу перед подводниками.
На ремонтные работы надо было потратить минимум трое суток. Неужели все это время хлебозаводам предстоит бездействовать? Выручили опять моряки. Командующий эскадрой вице-адмирал Валентин Петрович Дрозд отдал приказ командирам двух кораблей, расстояние от которых до хлебозаводов было наиболее коротким, обеспечить их водой и электроэнергией. Матросы быстро проложили шланги и провода. Два хлебозавода — один на Петроградской стороне, другой на Васильевском острове — продолжали выпекать хлеб.
Этим не ограничилась помощь балтийцев Ленинграду в тяжелый для него январский день. Артиллерия Краснознаменного Балтийского флота подавила пять фашистских тяжелых батарей. Не потому ли вражеский обстрел города продолжался всего лишь 50 минут?
Надежда на то, что начавшееся 7 января наступление Волховского фронта завершится прорывом блокады, не сбылась. Неблагоприятно сложившиеся обстоятельства вынудили командование 10 января прекратить наступление. Предполагалось, что через несколько дней оно возобновится. [5; 120-121]
Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга,
ответственного редактора газеты "Красная звезда"
Опубликовано сообщение о взятии войсками Западного фронта Мосальска, Детчино и Серпейска. Города небольшие. Только Мосальск обозначен на карте жирным кружочком, а два остальных — точками, свидетельствующими, что в этих городах менее двух тысяч жителей. Но за эти города бои были ожесточенные. Из репортажа наших корреспондентов мы узнали, что, отступая из Сухиничей, немцы успели занять в Серпейске каменные дома, превратив многие из них в доты и дзоты. Нашим войскам пришлось отвоевывать дом за домом, улицу за улицей.
По-другому получилось с Мосальском. Командование соединения отказалось от наступления в лоб, применив тактику фланговых ударов. Спецкор пишет: «Первый фланговый удар был нанесен неприятелю, далеко не доходя Мосальска... Этот удар внес в ряды отступающих панику, и они быстро начали откатываться... Перед городом немцы вторично были атакованы с фланга и здесь они уже спасались бегством...»
Вечером я побывал в Перхушкове, в штабе Западного фронта у Жукова. Как всегда, он встретил меня дружески: «Садись, посиди...» Меня радовало доверие Жукова: кто бы ни был у Георгия Константиновича, он разговаривал при мне открыто, без недомолвок и смягчений. Но и мне нужно было знать честь. Под каким-либо предлогом — надо побывать в политуправлении или корреспондентском пункте — я «смывался». Потом снова приходил.
Но сегодня было по-другому. На столе у Жукова, заметил я, лежал свежий номер «Красной звезды». Синим карандашом в репортаже о взятии Мосальска были обведены те самые строчки, которые говорили, что противник быстро начал откатываться, спасался бегством.
У комфронта сидел артиллерийский генерал, но он прервал разговор с ним и обратился ко мне:
— Вот ты хвалишь наших. Конечно, хорошо, что идут вперед, хорошо, что маневрируют, не бьют в лоб, но главного не добиваются. Упускают противника. Дают ему выскользнуть...
И Жуков начал объяснять, что должно быть сегодня главным. Я сразу же вытащил блокнот, настроился слушать и записывать. И Георгий Константинович стал говорить — неторопливо, размеренно, словно диктовал. Вот что у меня было записано:
«Немцы, вынужденные к отступлению, хотели бы, чтобы на фронте наступила передышка. Идут на все, лишь бы выиграть время. Их замысел ясен. Они намереваются простоять зиму, собраться к весне с новыми силами и перейти в наступление. Наша задача — не давать противнику передышки, не давать ему закрепляться, жать его на запад без остановки. Но теснить немцев еще не значит полностью решить задачу. Преследуя противника, надо его уничтожать. Главную цель он видит в том, чтобы сохранить живую силу. Наша задача — не давать ому возможности выходить живым из боя, снасти от уничтожения свои полки и дивизии...»
Вернувшись в редакцию, я вызвал нашего «тактика» Ивана Хитрова и литературного секретаря Марка Вистинецкого, рассказал о беседе с Жуковым, передал им свои записи и усадил за передовую.
— Два часа вполне достаточно. И назовем статью «Долг наших войск».
Написали хорошо. Кстати, в международном отделе редакции авторы нашли радиоперехват новогоднего выступления Гитлера. Фюрер пытался оправдать поражение под Москвой, говорил о весне: зима прекратила операции на Восточном фронте, но они будут продолжены весной. Он угрожал: «Пусть русские не забывают, что после зимы будет весна».
Конечно, это были не пустые угрозы. Фашистское командование действительно делало серьезную ставку на свое весеннее и летнее наступление. Поэтому в передовице появились такие строки:
«Бессильные остановить наше наступление, немецкие захватчики угрожают нам новыми авантюрами весной. Опрокинем расчеты врага... Обескровим за зиму немцев! Перемелем в порошок все их старые и свежие полки и дивизии!»
В этом же номере газеты опубликована статья комиссара одного из полков Кавказского фронта П. Ядрина о росте партийных рядов. В первые же месяцы войны Центральный Комитет партии поставил перед политорганами задачу — создать во всех ротах полнокровные партийные организации. Однако осуществить это не удавалось. Устав партии требовал, чтобы рекомендующий знал рекомендованного не меньше года. Для перевода из кандидатов в члены партии тоже требовался годичный кандидатский стаж. Это, понятно, ограничивало рост партийных рядов. К тому же прибывшие в боевые части коммунисты могли встать на учет лишь после получения учетных партийных карточек.
Таковы были правила мирного времени. Война диктовала другое. Нужен ли в условиях войны целый год, чтобы узнать человека? Порой в первом же бою раскрывался воин: своей доблестью и самоотверженностью доказывал преданность партии, Родине.
И потому, чтобы облегчить рост партийных организаций, Центральный Комитет ВКП(б) принял важнейшие постановления. Разрешено было давать отличившимся в боях воинам рекомендации, если рекомендующие знают их и менее года. Разрешено было принимать их в члены партии после трехмесячного кандидатского стажа. Установлен был новый порядок принятия на постоянный партийный учет на фронте: не после получения учетной карточки, а но предъявлении партийных билетов.
Комиссар П. Ядрин и рассказал в своей статье, как эти решения помогли создать во всех ротах полка полнокровные ротные партийные организации, насчитывающие не менее 15 коммунистов каждая, и какие благотворные перемены произошли в их работе.
Позавчера с Волховского фронта приехал в Москву известный военный хирург Александр Александрович Вишневский. Признаться, нас редко посещали фронтовые медики. И писали мы о них не столь часто. Главным образом о мужестве и доблести санитаров, сестер милосердия, как по традиции называли медицинских сестер, и редко — о врачах.
А между тем не было на войне, пожалуй, ни одного человека, который не принимал бы близко к сердцу дела медицинские. Это и понятно. Человек шел в бой в надежде выйти из него живым, на худой конец — легко раненным и, естественно, рассчитывал при этом на помощь санитара, врача.
Наша фронтовая медицина заслужила, чтобы для нее не жалели газетной площади. Мы это как будто понимали, но боевые материалы все же стояли на первом плане и оттесняли медицину, да и другие так называемые «тыловые» темы.
Когда в редакции появился Вишневский, все обрадовались, а больше всех, кажется, обрадовался я. С Вишневским я познакомился еще на Халхин-Голе, где всходила звезда славы молодого, искусного, неутомимого и храброго медика, будущего главного хирурга Советской Армии, генерал-полковника. Выли мы вместе с ним в одной армии и на войне с белофиннами. В Отечественную войну он работал поначалу армейским хирургом, а теперь вот — главный хирург Волховского фронта.
На всех фронтах гремела слава о новокаиновой блокаде и масляно-бальзамической повязке, разработанной его отцом Александром Васильевичем и впервые широко внедренной на Халхин-Голе. Там я и узнал об этом: редакция нашей газеты «Героическая красноармейская» находилась рядом с фронтовым госпиталем. Вишневский заходил в редакцию, мы бывали у него. На финской войне мы и жили рядом. «Мазь Вишневского», «повязка Вишневского» хорошо известны, и нет необходимости рассказывать об их эффективности. Впрочем, до войны и даже на войне нашлись недоброжелатели, которые скептически относились к новаторству Вишневского. Но мы-то горячо верили в его методы, своими глазами видели, как они нужны для исцеления раненых, писали об этом еще на Халхин-Голе и в финскую войну.
И вот Вишневский в «Красной звезде». Более полугода мы не виделись. Такой же худощавый, такой же подвижный, быстрый. Признался, что голоден, «как черт». Накормил его, а потом он просвещал меня в делах фронтовой медицины. Упрекал, что мало пишем о врачах, хотя ведут они себя как подлинные герои.
— А как на фронте с блокадой и повязкой? Есть еще противники? — спросил я, вспомнив все перипетии их внедрения.
Александр Александрович подробно рассказал, как широко применяются они теперь в боевой обстановке. Но и пожаловался: время от времени встречается скрытое, а иногда и явное противодействие со стороны некоторых врачей методам лечения по Вишневскому.
Я решил, что пора вмешаться газете. Предложил:
— Знаешь что, Саша? Ночуй у меня, здесь, в редакции. Я буду возиться с полосами до утра. Койка свободная. А утром сядешь и напишешь статью. На целый подвал. Дам тебе помощника.
Пригласил Петра Павленко. Представлять его Вишневскому не надо было. Они познакомились и подружились еще на финской войне, в редакции газеты «Героический поход». Очень были похожи друг на друга: подвижные, неугомонные, веселые, неистощимые рассказчики. Нынешняя их встреча для обоих была радостным сюрпризом. Утром они стали вместе сочинять статью.
Перед отъездом на фронт Александр Александрович успел захватить с десяток экземпляров «Красной звезды» со своей статьей «Хирургия на войне». Автор рассказывал о широком применении метода его отца Александра Васильевича.
В статье было немало добрых слов о врачах-коллегах. Хотя бы такой эпизод: «Хирург Петриченко оперировал раненого в брюшную полость. Противник жестоко обстреливал местность из орудий, и один из снарядов оторвал половину дома, в котором происходила операция. Врач, нагнувшись над телом раненого, прикрыл его собой, чтобы падающая с потолка штукатурка не попала в операционную рану. Затем он стал заканчивать операцию. Народ, проходивший по улице, останавливался и через разрушенную стену с уважением глядел на боевую работу этого врача».
Спустя три месяца Совнарком присудил Александру Васильевичу Вишневскому Сталинскую премию именно за разработку и внедрение методов новокаиновой блокады и масляно-бальзамической повязки. Мы в газете напечатали большую статью Василия Ильенкова под названием «Хирург, спасший тысячи жизней». Это не преувеличение. Точно так же оценил работу Вишневского Г. К. Жуков: «Выдающегося хирурга Александра Александровича Вишневского я знаю лично еще с Халхин-Гола — с 1939 г., где он получил свое первое боевое крещение. С тех пор он участвовал во всех войнах, которые пришлось вести нашей Родине. Им лично была прооперирована не одна тысяча раненых воинов, из которых многие обязаны ему жизнью». [8; 26-30]
Из красноармейской газеты «Знамя Родины» о героизме воинов братских республик в боях за Донбасс
10 января 1942 г.
Акпер Джавадов
Разрывы мин в стане врага, гул артиллерии — все смешалось в сплошную канонаду.
Залегшие бойцы и командиры, устремив вперед взгляд, с минуты на минуту ожидали короткой и четкой команды: «В атаку! Вперед, на врага!». До начала атаки оставалось 15 минут. Акпер Джавадов оглянулся по сторонам: справа рядом с ним лежал красноармеец Величко, чуть дальше — весельчак армянин Аваньян, слева — Григорьев.
— Какое сочетание,— подумал Джавадов.— Вот лежит четыре воина Красной Армии, представители четырех наций, четырех республик Советской страны, а мысль у них одна — бить, беспощадно бить врага, прорвавшегося в социалистический Донбасс. Это и есть нерушимое, великое содружество советских народов.
И его мысль перелетела за Кавказский хребет, в солнечный Азербайджан. Там он видел то же самое, но то была борьба на трудовом фронте. На буровых, на нефтепромыслах, сотни и тысячи людей — русских, украинцев, азербайджанцев, армян и других представителей народностей Советского Союза плечом к плечу добывали стране жидкое золото — нефть. И там и здесь он видел одно и то же — содружество советских народов.
Мысли Джавадова прервала команда, пронесшаяся по окопам: «Приготовиться к атаке!».
Джавадов насторожился. И когда красные воины, ломая сопротивление фашистов, устремились вперед, сын солнечного Азербайджана, санитарный инструктор Акпер Джавадов, ни на шаг не отставая от подразделения, шел по заснеженной донецкой степи. Вдруг он увидел, что шедший впереди лейтенант Мартынов резко, неестественно взмахнул руками и, сделав шаг вперед, свалился на снег. Он быстро бросился к лейтенанту.
Стараясь не причинить ему лишней боли, перевязал раны.
— Джавадов... Это ты?..— прошептал раненый.
Не успел Джавадов закончить перевязку, как услышал гортанный противный чужой голос на ломаном русском языке:
— Рус, сдавайся!
— Вот тебе и на! — подумал Акпер.
И в этот момент раненый лейтенант схватил лежащий рядом полуавтомат.
Раздалась короткая очередь... Фашистский офицер, а это был он, получив свою порцию свинца, был убит наповал.
— Якщи! Чок якши! (Хорошо! Очень хорошо!) — прошептал улыбаясь Джавадов и продолжал перевязку.
— Спасибо, Джавадов, ты герой, прошептал лейтенант.
— А они? — Джавадов указал в сторону наступающих бойцов,— Разве не герои? У нас все герои, весь народ герой! Вдруг он услышал невдалеке приглушенный стон.
И вот он уже перевязывает раненого красноармейца. Когда была окончена вторая перевязка, Джавадов стал выносить раненых с поля боя.
Взвалив на плечи лейтенанта и взяв под руку красноармейца, санинструктор, тяжело дыша под тяжестью ноши, не обращая внимания на разрывы мин и свист пуль, медленно, но упорно, продвигался к намеченной цели.
Сдав раненых и их личное оружие на медпункт, Джавадов вновь идет назад, туда, где идет бой, где, может быть, есть люди, ждущие человека с санитарной сумкой через плечо. Джавадов перевязывал раненых, подбирал их оружие, доставлял на медпункт и вновь возвращался на место боя. И каждый раз, оказывая помощь раненому, Джавадов приговаривал:
— Молодец! Герой и ты, и товарищи.
И когда было занято село Н., когда стих шум боя, Джавадов еще раз обошел местность, разыскивая раненых на поле боя.
После битвы к нему подошел секретарь партийного бюро.
— Всех ли раненых вынес с поля боя? — заинтересовался он.
— Всех,— доложил Джавадов секретарю партийного бюро.
За время боев санинструктор Джавадов вынес с поля боя 42 раненых с их оружием. Среди них есть русские, украинцы, армяне, грузины.
Н. Рацбаум
Знамя Родины, 18 А, № 10, 1942, 10 января.— ЦАМО СССР, ф. 371, оп. 6430, д. 5, л. 20.
[12; 84-85]
От Советского Информбюро
Утреннее сообщение 10 января
В течение ночи на 10 января наши войска вели бои с противником на всех фронтах.
* * *
За два дня боёв на одном из участков Западного фронта наша часть выбила немцев из трёх населённых пунктов и захватила танк, 7 орудий, 11 пулемётов, 4 миномёта и большое количество боеприпасов.
* * *
Наши бойцы, внезапно атаковав позиции неприятеля (Юго-Западный фронт), разгромили штаб немецкого батальона и истребили 160 солдат и 8 офицеров противника.
* * *
Наша часть, действующая на одном из участков Ленинградского фронта, за один день боёв с противником разрушила 15 вражеских дерево-земляных огневых точек и блиндажей и истребила более 260 немецких солдат и офицеров.
* * *
Миномётчик Моисеев в бою за деревню И. огнём своего миномёта подбил вражескую танкетку и уничтожил 15 немецких солдат.
* * *
Командир отделения сержант тов. Цвельев во время уличного боя в селении И. ворвался в один из домов, где находились немцы, и огнём из своего автомата уничтожил 20 вражеских солдат.
* * *
Отряд харьковских партизан под командованием тов. С. совершил нападение на комендатуру немецкой полиции в селении К. и уничтожил 25 полицейских, в том числе начальника полиции. Захвачены трофеи: 2 пулемёта, 2 автомата, 150 винтовок, 12.000 патронов, автомашина, 250 литров бензина и важные документы.
* * *
Пленный ефрейтор 12 роты 96 пехотного полка 32 немецкой пехотной дивизии Рудольф Бенте заявил: «За время войны наша рота трижды получала пополнение. От прежнего состава почти никого не осталось. Они либо ранены, либо убиты. В роте остался только один офицер — обер-лейтенант Ольцер. Все остальные офицеры убиты. В каждом взводе не меньше 5—6 солдат с обмороженными ногами. Количество обмороженных увеличивается с каждым днём. Все солдаты обовшивели. Многие мылись в последний раз летом в реке».
* * *
В деревне Перешеек, Лядского района, Ленинградской области, немецкие оккупанты устроили дикий погром. Они забрали у населения весь хлеб, скот, кур, всю одежду и домашнюю утварь. После грабежа немцы изнасиловали нескольких девушек, а затем сожгли всю деревню.
* * *
Трудящиеся Сталинградской области с каждым днём повышают темпы работы. На заводе «Баррикады» строгальщик Дрегер вырабатывает за смену 7 норм, строгальщик Долгов и шлифовщик Чижов дают по 5—6 норм. Участок старшего мастера Орлова в январские дни выполняет задание на 200 и более процентов. На заводе имени Сакко и Ванцетти бригада тов. Наливайко довела выработку до 7 норм. Слесарь этого завода Данилин выполнил 10 норм за смену. Механический цех план первой пятидневки января выполнил на 137 процентов.
Вечернее сообщение 10 января
В течение 10 января на ряде участков фронта наши войска продолжали продвижение и заняли несколько населённых пунктов.
За 9 января уничтожено 42 немецких самолёта. Наши потери — 6 самолётов.
* * *
8 января части нашей авиации уничтожили 5 немецких танков, свыше 500 автомашин с пехотой и грузами, 8 орудий с прислугой, 200 повозок с боеприпасами, 3 автоцистерны с горючим, 16 зенитно-пулемётных точек, сожгли 40 железнодорожных вагонов, взорвали 2 склада боеприпасов, рассеяли и частью истребили 4 батальона пехоты противника.
* * *
Часть тов. Фирсова, действующая на одном из участков Западного фронта, преодолевая упорное сопротивление противника, за один день заняла 3 крупных населённых пункта и захватила 89 немецких автомашин, 5 орудий, 8 мотоциклов, радиостанцию, 116.000 патронов и большое количество снарядов.
* * *
Наши лётчики, действующие на Западном фронте, произведя успешный налёт на вражеский аэродром в районе пункта К., уничтожили 18 самолётов на земле и 3 самолёта в момент посадки. В числе уничтоженных самолётов — 10 «Мессершмиттов-109», 2 «Юнкерса-88» и 6 «Хенкелей-126».
* * *
Наша часть, действующая на одном из участков Юго-Западного фронта, совершив ночной налёт на населённый пункт 3., захватила 2 немецких орудия, 6 пулемётов, 4 миномёта, 1.000 снарядов и полторы тысячи мин. На поле боя осталось около 300 трупов немецких солдат и офицеров.
* * *
Партизанский отряд под руководством учителя тов. Н., действующий в одном из районов Московской области, оккупированных немцами, уничтожил 7 грузовых машин с пехотой противника, 2 легковые автомашины, мотоцикл, автоцистерну с горючим, 2 повозки с грузом, орудие и трактор-тягач, взорвал мост на одной имеющей большое значение дороге, много раз нарушал телефонную связь немцев, вырезав при этом 3.000 метров провода. Партизаны за время своей боевой деятельности истребили 100 вражеских солдат и офицеров.
* * *
Наши части захватили приказ полковника Шитнига по 512 немецкому пехотному полку. С беспримерной наглостью матёрый фашистский громила Шитниг разработал программу разграбления и разрушения советских сёл и городов на пути своего отступления. Приказ предусматривает широкую и всестороннюю «подготовку разрушения селений» и «порядок уничтожения населённых пунктов». В приказе говорится: «В целях улучшения условий зимнего расположения, разрешаю брать из разрушенных селений всё: продукты питания, картофель, пшено, лук, огурцы, пряности, керосин, стекло, гвоздя, сковородки, горшки, лампы, стулья, вёдра, мешки, верёвки, оборудование для конюшен». Таким образом, набившие себе руку на грабежах немецкие мародёры и разбойники получили от начальника прямой приказ подчистую грабить и обворовывать мирное население советских городов и сёл.
* * *
У убитого на Западном фронте обер-ефрейтора Франца Вальбруна найдено неотправленное новогоднее письмо своим водным. Вальбрун пишет: «Каждый день видишь, как солдаты здесь обмораживают себе ноги, руки и уши. Недавно один из нашей батареи отморозил ноги. Он сейчас лежит в лазарете. Ему, наверное, отрежут обе ноги. Так обстоит дело не с единицами, а с сотнями и с тысячами наших солдат. Вчера я вместе с тремя товарищами провёл ночь в какой-то лачуге. Там по крайней мере было тепло. Поздно вечером к нам ввалилось ещё 10 солдат. Лежать нельзя было, и мы должны были всю ночь стоять... Зима отнимет у многих жизнь. В январе и феврале будет ещё холоднее. Мне пока везёт. Я отморозил всего лишь два больших пальца на ногах. Это ещё не так плохо. Мы отступили ещё на 30 километров. Это отступление стоило нам больших жертв. А сколько там осталось наших орудий и автомашин! В ночь под рождество на самолётах прибыли 4 роты эсэсовцев. Через два часа после прибытия их бросили в бой. Две трети из них уже никогда не будут праздновать рождества. Прорвавшиеся русские уничтожили их».
* * *
Полицейское управление города Праги (Чехословакия) предупредило, что за несдачу населением тёплых вещей для немецкой армии отвечают под страхом смертной казни владельцы домов. 7 января десять владельцев домов были вызваны в гестапо, жестоко избиты и предупреждены о том, что если они в ближайшие дни не соберут все тёплые вещи, то будут расстреляны, а дома их конфискованы. В ряде чехословацких городов немецкие солдаты начали снимать тёплые вещи со всех проходящих по улицам чехов.
* * *
В г. Форст (Германия) произошло массовое отравление жителей города новым заменителем муки, выданным населению взамен хлеба.
* * *
К 21 декабря 1941 года от трудящихся Советского Союза поступило в фонд обороны родины денежных средств 1.396,3 миллиона рублей деньгами, на 1.607 миллионов рублей облигаций государственных займов, много платины, золота, серебра, драгоценных вещей. Непрерывным потоком поступают в фонд обороны продукты сельского хозяйства. Колхозники сдали 21.501 тонну зерна, 11.780 тонн птицы и скота, 10.310 тонн молока и молочных продуктов, 5.685 тонн картофеля и корнеплодов. [22; 23-25]
