20 марта 1942 года - 272 день войны
В Куйбышеве представители правительств СССР и Японии подписали протокол о пролонгации Рыболовной Конвенции 1928 г. на 1942 г. и обменялись нотами по этому вопросу. [3; 166]
Кличевский партизанский отряд № 277 под командованием И.З. Изоха совместно с партизанскими отрядами под командованием В.И. Ливенцова и Свистунова разгромили немецко-фашистский гарнизон Кличева БССР и освободили свой районный центр от фашистов. В результате боя было уничтожено 120 немецко-фашистских солдат и полицейских. Эта операция положила начало освобождению всей территории Кличевского района от немецко-фашистских захватчиков, которое завершилось к апрелю 1942 г. После полного освобождения Кличевского района райком КП(б)Б и районный Совет депутатов трудящихся восстановили на территории Кличевского района органы Советской власти. Так родился Кличевский «партизанский край». [3; 166]
Опубликовано сообщение о том, что уральский бурильщик Илларион Янкин, методы которого переняли многие горняки, показал новый образец высокой производительности труда. Он перевыполнил трудовую норму в 13 раз. [3; 166]
Опубликовано сообщение о том, что сталевары Уралмашзавода И. Валеев и Д. Сидоровский развернули социалистическое соревнование за максимальный съем стали, достигнув небывалой на Урале производительности сталеплавильных агрегатов — 15,3 т и 15,6 т с квадратного метра пода печи, тем самым высоко подняв работу всего цеха, выполнявшего за последние дни свое дневное задание до 140 проц. [3; 166]
В южной части Белоруссии началась масштабная карательная операция гитлеровцев против партизан и мирного населения Октябрьско-Любанской партизанской зоны. В ходе операции каратели сожгли множество деревень, уничтожили около 5,6 тыс. жителей. Часть блокированных партизанских отрядов с боями вышла из окружения и передислоцировалась в другие районы, оставшиеся удерживали позиции и объединились в партиизанскую бригаду. [1; 128-129]
Хроника блокадного Ленинграда
С нынешнего дня выработка электроэнергии в Ленинграде поднялась до 550 тысяч киловатт-часов — результат усилившегося подвоза топлива и пуска котла № 3 на 5-й ГЭС. Теперь Ленинград получает электроэнергии в три с лишним раза больше, чем получал в январе и феврале.
Три дня назад машинист А.А. Соловьев доставил в Ленинград состав продовольствия весом свыше 2000 тонн. Удививший многих рекорд перекрыт. Поезд с продовольствием, который привел сегодня в Ленинград машинист В.Д. Корнев, был на 50 тонн тяжелее. Прибыл этот состав также со значительным опережением графика.
На Ораниенбаумском «пятачке» наши воины предприняли наступательную операцию, причем по здешним масштабам не такую уж маленькую. При поддержке восьми танков в наступление двинулся стрелковый батальон. Правда, захватить деревни Туюзи и Аудия, как это было запланировано, не удалось. Но вынудить противника обороняться тоже кое- что значит.
С сегодняшнего дня решено для планового уничтожения и подавления вражеских батарей, обстреливающих Ленинград, привлекать наряду с артиллерией бомбардировочную и штурмовую авиацию. Правда, самолетов для этого маловато. Ленинградский фронт располагает, в частности, только одним полком штурмовиков Ил-2. В первую очередь будет усилена воздушная разведка в интересах контрбатарейной артиллерии. [5; 157-158]
Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга,
ответственного редактора газеты "Красная звезда"
В номере газеты выделяется большая трехколонная статья нашего сотрудника, историка по специальности, дивизионного комиссара Михаила Галактионова «Потеря немецкими войсками преимущества внезапности». Пожалуй, это одно из первых обстоятельных выступлений на столь важную тему, как стратегическая внезапность. Статья рассматривает ее в разных аспектах. Хочу остановиться на одной из формулировок, которая воскресила в моей памяти то, что произошло после опубликования статьи. Вот этот абзац, выделенный полужирным шрифтом:
«Пусть сколько угодно болтают Гитлер и его клика для успокоения взвинченных нервов немецкой армии и населения Германии о готовящемся якобы «весеннем наступлении». Этим он может запугать лишь некоторых перепуганных интеллигентиков, а не Красную Армию, советский народ. Инициатива теперь в наших руках, и потуги разболтанной ржавой машины Гитлера не смогут сдержать и не сдержат напор советских войск. Весной, как и зимой, не немцы, а мы будем наступать».
На второй день я был в Перхушкове, у Жукова. Он встретил меня неожиданной репликой:
— Не знал я, что у вас в редакции завелись такие крупные стратеги...
Я понял, что он посчитал наш прогноз преждевременным и нереальным. Стал оправдываться, опираясь на известную директиву Верховного Главнокомандующего в январе, в которой говорилось о том, что 1942 год должен стать годом полного разгрома гитлеровских войск. Жуков не стал вступать со мной в дискуссию. Но мне сделалось ясно, что мы перехлестнули.
Впрочем, в статье Галактионова была еще одна «заноза», за которую мне попало уже не от Жукова, а от своих, а именно от Эренбурга. Я имею в виду фразу о «некоторых перепуганных интеллигентиках», принимающих всерьез угрозу Гитлера о весеннем наступлении. Она перекочевала в статью Галактионова из речи Сталина на параде войск 7 ноября сорок первого года. Именно тогда Сталин сказал: «Враг не так силен, как изображают его некоторые перепуганные интеллигентики». И тогда еще она многих смутила; совершенно непонятно было, кого имел в виду Сталин. И вот, когда появилась статья Галактионова, зашел ко мне Илья Григорьевич, взволнованный, расстроенный, и едко сказал:
— Опять эти «перепуганные интеллигентики»?! Кто же они?..
Что я мог ему сказать? Девять месяцев идет тяжелая, кровавая война. С первых же дней войны советская интеллигенция в одном строю с рабочими и крестьянами на фронте и в тылу. Хотя бы ополчение, куда добровольцами ушли подчас больные, в годах уже ученые, инженеры, писатели, врачи, артисты; многие из них никогда не держали винтовку в руках. Они беззаветно сражаются за Родину, не жалея своей жизни. Это мы знали, это мы видели, об этом писали. Я понимал справедливость упреков Эренбурга. Мне пришлось выбирать между тем, что говорил тогда Сталин, и тем, что было в действительности. Выбрал то, что было в действительности. Больше на страницах «Красной звезды» «перепуганные интеллигентики» не появлялись...
Наступление войск Западного и Калининского фронтов продолжалось, но, по сути, общего наступления уже не было, шли бои местного значения. Это было очевидно. Теперь уже бессмысленны, понимали мы, призывы, которые были так важны в прошлые месяцы: «Гнать врага на запад без передышки», «Окружать и уничтожать немцев» и т. п. Ныне появились репортажи, корреспонденции и статьи на другие темы и под другими названиями. В эти дни мы наполняли газеты материалами, отражающими новую обстановку на фронте, такими, как «Некоторые выводы из опыта боев за населенные пункты», «Умелое отражение вражеской контратаки», «Как организована немецкая оборона»... Хочу подчеркнуть, что это был живой опыт, к которому прислушивались не только в войсках, но и в управлениях Наркомата обороны. Работники управлений не только не оставляли без внимания выступления «Красной звезды», но нередко приглашали в наркомат наших специалистов, советовались с ними. Могу привести хотя бы такой пример.
Как уже говорилось, директива Ставки об артиллерийском наступлении появилась в январе, а принципы наступления совершенствовались в дальнейшем ходе войны. Дело это было новое, естественно, не всюду и не сразу было верно понято и освоено. Как раз в эти дни наш артиллерист майор Виктор Смирнов вернулся с Южного фронта и рассказал мне такую историю. В одной из армий предприняли попытку прорвать линию немецкой обороны без артиллерийской подготовки — внезапной атакой. Первую линию вражеской обороны удалось захватить. Но вскоре гитлеровцы, оправившись от неожиданного удара, остановили наши войска. А дело было в том, что при планировании операции допустили ошибку. Командующий артиллерией понял директиву Ставки как вообще отказ от артподготовки, хотя на данном боевом участке противник имел развитую систему оборонительных сооружений и тщательно организовал систему огня.
Это был не единственный факт. Подобные сведения поступали и начальнику артиллерии Красной Армии Н. Н. Воронову. Все это стало предметом обсуждения на специальном совещании, на которое пригласили и нашего Виктора Смирнова. Там говорили о необходимости послать дополнительную директиву в войска, в которой подробно разъяснить суть артиллерийского наступления. Но Воронов решил по-другому:
— Уже была директива Ставки,— сказал он. Что же снова писать? Директиву на директиву? Пока напишем, пока дойдет до войск, пока начнут прорабатывать ее в различных инстанциях, уйдет немало времени. Попросим «Красную звезду» опубликовать нужный материал.
Так и решили. Статью поручили подготовить начальнику штаба артиллерии генералу Ф.А. Самсонову и В. Смирнову. Под заголовком «Некоторые вопросы артиллерийского наступления» она была опубликована в газете. Своевременная, нужная статья — так ее всюду оценили.
Обрадовал нас Борис Галин. Он прислал с Южного фронта документальный рассказ «История одной пушки». Писатель услышал ее на огневых позициях нашей батареи в Донбассе. Комиссар батареи Козлов беседовал с молодыми артиллеристами, не нюхавшими еще пороху, и рассказывал историю той самой пушки.
Случилось так, что пушка оказалась без пехотного прикрытия. Ее атаковали немецкие танки. Но пушкари не дрогнули и иступили с ними в единоборство. Пали один за другим бойцы орудийного расчета. Наводчик продолжал бой. Вдруг он почувствовал толчок и удар в голову. Теплая кровь заливала слипшиеся волосы. Оставалось десять осколочных и два бронебойных снаряда. Выстрелил в последний раз наводчик, вынул из пушки стреляющие приспособления — боек с пружиной ударника — и пополз с бугорка. Его подобрали у копны соломы. Словно в бреду, он настойчиво просил:
— Братцы, выручайте пушку...
Вот какую историю об одной пушке узнал и записал Галин. Корреспондент спросил комиссара о судьбе наводчика, жив ли он? Комиссар ответил с какой-то странной интонацией:
— Жив... Это я точно знаю...
«Было тихо,— далее повествует писатель.— Ветер разметал облака, и небо стало светлее и выше. Ко мне наклонился командир батареи и тихонько шепнул:
Наш комиссар Козлов награжден орденом Ленина. Он-то и был тогда наводчиком этой самой пушки». [8; 120-123]
