16

25 июня 1942 года - 369 день войны

 Операция Северного флота по обеспечению проводки конвоев "PQ-17" и "QP-13". Продолжалась до 24 июля. [1; 149]

 Черниговский областной объединенный партизанский отряд под командованием А. Ф. Федорова и отряды тт. Маркова, Воронова, Левченко завершили диверсионную деятельность на железных дорогах Гомельского узла, начатую 22 мая. За. этот период партизаны устроили крушение 20 эшелонов с живой силой и военной техникой противника, взорвали три железнодорожных моста и виадук. [3; 211]


Хроника блокадного Ленинграда

Командир подводной лодки Щ-406 капитан-лейтенант Е. Я. Осипов был коренным ленинградцем и очень любил прозрачные белые ночи. Но когда потребовалось провести лодку из Невы в Финский залив, он охотно променял бы их волшебную красоту на один час ночной темноты. Надо было идти на виду у врага, под прицелом его батарей...

Все же под прикрытием дымовой завесы лодке удалось проскользнуть в залив. Потом Щ-406 осторожно, чуть ли не на ощупь форсировала противолодочные препятствия.

Но 25 июня, когда она всплыла для зарядки аккумуляторов, ее обнаружил вражеский самолет. И хотя лодке удалось быстро уйти под воду, «юнкере» засек место ее погружения. Бомбы рвались совсем рядом. Вышло из строя электрическое управление рулями. Осипов решил выждать, когда уйдет самолет. Но едва тот улетел, как появились катера. Отлеживаться на грунте стало опасно, ибо с самолета на катера несомненно сообщили место погружения лодки. Щ-406 двинулась вперед. А вблизи один за другим следовали взрывы. Охотясь за подводной лодкой, катера противника сбросили 45 глубинных бомб.

Около двух суток команда во главе с капитан-лейтенантом Осиповым боролась за жизнь своего корабля. Люди задыхались от недостатка кислорода. Едва держась на ногах, временами теряя сознание, моряки вручную управляли горизонтальными рулями, исправляли повреждения.

Как только удалось отвязаться от преследования, команда, даже не подумав об отдыхе, повела лодку вдоль караванных путей, где вероятнее всего можно было встретить врага.

А на суше, за Любанью, 25 июня завершилась трагедия 2-й ударной армии. Она должна была помочь деблокировать Ленинград, но враг, подтянув крупные силы, начал наносить удары по флангам наших выдвинувшихся вперед войск и окружил их. Сквозь бреши, трижды пробиваемые в позициях противника, из окружения вышло 16 тысяч человек.

25 июня вражеские войска замкнули кольцо окончательно...

Обстрел города продолжался всего 25 минут, но снаряды рвались во многих местах — за Московской и Нарвской заставами, на Васильевском острове и в Октябрьском районе. Разрушений, однако, нет. Ранен один человек.

В Доме писателя состоялся устный альманах «Год Отечественной войны». Родному Ленинграду, его боевой славе посвятил свое выступление Всеволод Вишневский. Николай Тихонов прочел один из своих рассказов, включенных в подготавливаемый к печати сборник. С чтением новых стихов выступили поэты Ольга Берггольц, Александр Решетов, Всеволод Азаров, Борис Лихарев, Елена Вечтомова и недавно принятый в Союз писателей фронтовик Михаил Дудин. [5; 205-206]


Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга,
ответственного редактора газеты "Красная звезда"

Несколько дней назад ко мне зашел рослый, стройный, одетый в военную форму с тремя «шпалами» старшего батальонного комиссара на петлицах, по-юношески подтянутый Евгений Петров. Я рад был увидеть его в стенах нашей редакции, хотя еще не знал, что его привело ко мне. Вообще-то он был частым гостем в «Красной звезде». Приходил обычно за материалами для Совинформбюро, где работал корреспондентом для зарубежной печати. Но то, что я услышал на этот раз, было для меня совершенно неожиданным. Петров уселся напротив меня, вынул из кармана гимнастерки и молча протянул мне сложенный вчетверо лист бумаги. Оказывается, одна из центральных газет командирует его в Севастополь. Увидев мое недоумение, Петров сказал:

— Не удивляйтесь! Как видите, командировка у меня от другой газеты, невоенной. У нее не всегда хватает смелости, а я еду туда, где обстановка очень сложная. Я хочу писать все, как есть. Если будете печатать, давайте командировку, очерки из Севастополя пришлю вам...

Легко догадаться, как было воспринято предложение известного писателя, в те дни — главного редактора «Огонька». Я рад был новому корреспонденту, да еще в сражающемся Севастополе. Тем более что его предложение соответствовало духу пашей газеты. Мы и сами не любили разжижать газету киселем полуправды.

Командировку Петрову подготовили быстро. Вручая ему предписание, я спросил, сколько времени потребуется ему на сборы. Он ответил, что готов отбыть хоть сегодня, было бы на чем. Решили, что он вылетит самолетом до Краснодара, где размещается штаб фронта, оттуда на машине нашей корреспондентской группы доберется до Новороссийска, затем отправится в Севастополь — морем. Я сразу позвонил командующему ВВС А. А. Новикову, и он приказал взять писателя на борт первого же самолета, отправлявшегося в Краснодар.

За день до этого Толченов показал мне сообщение берлинского радио: немцы утверждали, что Севастополь уже взят и они являются его полными хозяевами. В связи с этим мы решили послать в Севастополь фоторепортера Виктора Темина с наказом сделать снимки города и немедленно вернуться в Москву. Он был уже в пути. Я рассказал об этом Петрову: возможно, им удастся встретиться.

Все было сделано, как намечено. Вскоре Петров благополучно прибыл в Новороссийск и морем, на лидере «Ташкент», прорвался в осажденный Севастополь. Нелегким был этот поход. Петров назвал его образцом «дерзкого прорыва блокады», который навеки войдет в народную память о славных защитниках Севастополя как «один из удивительных примеров воинской доблести, величия и красоты человеческого духа». «Ташкент», имея на борту красноармейцев и боеприпасы, отправился в рейс в два часа дня. Более скверную погоду для этого трудно было придумать: чистое небо, палящее солнце и совершеннейший штиль. Немцам не стоило труда обнаружить корабль. Тридцать вражеских бомбардировщиков четыре часа нещадно бомбили его. Ночью его атаковали торпедные катера. Спасли хладнокровие, выдержка и высокое искусство капитана и экипажа.

К счастью, все кончилось благополучно. В Севастополе Петров видел все, что там происходит, беседовал с защитниками города и, вернувшись в Новороссийск, сразу же по военному проводу передал очерк «Севастополь держится». Сегодня он опубликован в газете.

Петров написал так, как задумал и как надо было для нас писать. Первые же строки погружают нас в атмосферу севастопольского сражения:

«Сила и густота огня, который обрушивает на город неприятель, превосходит все, что знала до сих нор военная история. Территория, обороняемая нашими моряками и пехотинцами, невелика. Каждый метр ее простреливается всеми видами оружия. Здесь нет тыла, здесь есть только фронт. Ежедневно немецкая авиация сбрасывает на эту территорию огромное количество бомб, и каждый день неприятельская пехота идет в атаку в надежде, что все впереди снесено авиацией и артиллерией, что не будет больше сопротивления. И каждый день желтая, скалистая севастопольская земля снова и снова оживает и атакующих немцев встречает ответный огонь... Город держится наперекор всему — теории, опыту, наперекор бешеному напору немцев...

Самый тот факт, что город выдержал последние двадцать дней штурма, есть уже величайшее военное достижение всех веков и народов. А он продолжает держаться, хотя держаться стало еще труднее».

И особое мужество нужно было, чтобы написать в конце очерка:

«Когда моряков-черноморцев спрашивают, можно ли удержать Севастополь, они хмуро отвечают:

— Ничего, держимся!

Они не говорят: «Пока держимся». И они не говорят: «Мы удержимся». Здесь слов на ветер не кидают и не любят испытывать судьбу. Это моряки, которые во время предельно сильного шторма на море никогда не говорят о том, погибнут они или спасутся. Они просто отстаивают свой корабль всей силой своего умения и мужества».

Взволнованно читал я только что полученный по «бодо» очерк нашего корреспондента и вспоминал наш разговор в редакции. Тогда я еще не знал, что он напишет. А сейчас увидел, как умно, честно и смело писал он правду — беспощадную правду войны.

Рассказывая о героизме защитников города, почти 250 дней отстаивающих свой город, писатель не счел нужным скрывать горькую истину: видимо, Севастополь не удастся удержать. Эти строки очерка, за которые он, наверное, больше всего тревожился, мы напечатали, не изменив ни слова.

С часу на час ждали нового очерка Петрова. Но вдруг мне сообщили страшную весть: на пути из Краснодара в Москву в авиационной катастрофе погиб Евгений Петров. Возвращался он в столицу на транспортном самолете. Летели низко, на бреющем. уходя от появившихся в воздухе немецких истребителей, и севернее Миллерово, около слободы Маньково-Калитвенской, врезались в курган...

На место катастрофы вылетели старший брат Петрова Валентин Петрович Катаев и наш спецкор Олег Кнорринг, с которым Петров и Симонов недавно ездили на Север. С воинскими почестями похоронили Евгения Петрова...

Подробности катастрофы рассказал Аркадий Первенцев, летевший на этом же самолете. Он прислал мне письмо:

«Расскажу кратко Вам о катастрофе с самолетом, в котором вместе со мной летел Евгений Петров.

Мне нужно было срочно вылететь в Москву по делам газеты «Известия». Я обратился к командующему фронтом С. М. Буденному, и он выделил специальный самолет, который должен был меня доставить в Москву. Буденный меня предупредил, что отдал распоряжение лететь только по маршруту Краснодар Сталинград — Куйбышев — Москва, минуя зону боевых действий.

Вылет намечался на 10 часов утра. Но в это время приехал из Новороссийска Петров, куда он прибыл на лидере «Ташкент», и просил захватить его в Москву. Он зашел к Буденному и там задержался. Мы уже хотели улетать без него, но обождали.

Вылетели с опозданием. С нами был работник Наркомата внутренних дел с ромбом в петлицах Смирнов и начхим Черноморского флота Желудев. Когда прошли Новочеркасск, летчик Баев, человек с бородой, пришел ко мне с просьбой разрешить ему спрямить маршрут и лететь не так, как приказал Буденный, а через Воронеж:

— Я еще ни разу не видел поля боя, хочу посмотреть.

Я сказал летчику, что надо выполнять приказ маршала, но если ему хочется что-то изменить, пусть обратится к более старшему но званию, к человеку с «ромбом»,— Смирнову.

Смирнов дремал. И когда Баев сказал ему об изменении маршрута, он махнул рукой: делайте, мол, как найдете нужным. Летчик посчитал это разрешением, взял с собой Петрова и оба ушли в кабину.

Я полез в смотровой люк стрелка-радиста и вскоре увидел летящие самолеты. Это были три «мессершмитта» и итальянский самолет «Маки-200». Я сказал об этом стрелку. Он сверился по силуэтам, вывешенным по кругу, и равнодушно заметил: «Это наши «чайки» и «ишачки». Я спустился вниз и сказал Желудеву: «Нас скоро начнут сжигать. Знаете, что такое шок? Чтобы перейти в другой мир без шока, давайте спать, ночь я не спал, беседовал в номере гостиницы с летчиками из полка Морковина».

Итак, мы легли спать, и проснулся я уже на земле изувеченным, с перебитым позвоночником, обожженным лицом и раненой головой. Моторы были отброшены на 200 метров, и из обломков дюраля поднималась чья-то рука. Немцы летели над нами. Далее — слобода Маньково-Калитвенская. где похоронили Петрова, а затем меня вывезли через Воропаново в Сталинград.

Мы разбились, слишком низко уходя на бреющем полете от немцев».


Неисповедимы судьбы человеческие на войне. В Севастополе Петрову не удалось встретиться с Теминым. Фотокорреспондент добирался в Севастополь на подводной лодке. На подводной лодке он возвращался из Севастополя. Встретились они лишь в Краснодаре. Петров сказал Темину, что может его взять с собой в Москву. Но Темин торопился. Писатель успел уже передать свой первый очерк, а тем и некие снимки были еще в кассетах. Темин вылетел другим самолетом, на три часа раньше...

Его снимки были напечатаны на всю первую полосу и на третьей полосе. И среди них неповторимая панорама центральной севастопольской площади. Рядом искореженное железо и обрывки проводов на мачтах линии высокого напряжения. А посередине во весь рост - памятник Ленину среди дыма и огня, как бы смотрящий на пожарище. Увидев снимок, Илья Григорьевич написал:

«Статуя выстояла — как душа нашей Родины».


Продолжается ожесточенное сражение на Харьковском направлении. Наши спецкоры сообщают, что бои развернулись на подступах к Купянску, а затем и в самом городе. Ввиду численного превосходства противника наши войска оставили город. Однако «попытка врага переправиться через реку и занять там плацдарм успеха не имела». В репортаже не была названа река, но в Генштабе нам сказали, что это Оскол. важный рубеж нашей обороны. Там же подтвердили, что противник вынужден был в этом направлении прекратить свое наступление.

Материалы, посвященные боям оборонительного характера, занимают все больше места на страницах газеты. Такими были, к примеру, статьи «Минометный огонь при отражении вражеских атак», «Круговая оборона батальона» и др. Они, несомненно, привлекают внимание фронтовиков к разворачивающимся событиям.

Но и наступательные операции, их опыт продолжают занимать «Красную звезду». Опубликована статья командующего армией генерала М. Попова «Опыт подготовки внезапного удара». Это подробный рассказ об операции армейского масштаба, ее подготовке и проведении. Конечно, меня могут теперь спросить: как же так, из Керчи мы ушли, обстановка в Севастополе критическая, на Харьковском направлении мы отступаем, а пишем о наступлении. Объяснение, по-моему, этому есть. Прежде всего оно в том, что наши военачальники, в том числе и такого высокого ранга, как командармы, приобрели бесценный опыт, выстраданный, можно сказать, в тяжелых боях, и нам, да и им, не хотелось откладывать его в долгий ящик. А потом, мы верили, что придет время и мы снова будем наступать...


Впервые на страницах газеты появилось имя поэта Александра Безыменского. Кто из людей моего поколения не зачитывался его поэмой «Ночь начальника политотдела», посвященной тридцатым годам! Я в ту пору работал начальником политотдела Сумской МТС на Украине, и мне казалось, что в ней рассказано и о нас. В войну с белофиннами мы вместе служили во фронтовой газете «Героический поход», которую я в ту пору редактировал. Работали азартно, стали друзьями.

Месяца через два после окончания финской войны зашел ко мне в редакцию Александр Ильич и после дружеских объятий подарил красочно оформленное издание своей поэмы «Трагедийная ночь», написав на ней (да простит мне читатель сию текстуальную нескромность): «Неистовому Ортенбергу. С нежной благодарностью и подлинной любовью — в честь «Героического похода» и грядущих совместных боев». Но вот пришли «грядущие бои», а нам, к сожалению, не удалось совместно работать — военная судьба разбросала пас в разные стороны. Безыменский уехал в армейскую газету.

Прошло время, и я получил весточку от Александра Ильича. Он писал, что его сын закончил курсы военных переводчиков. Поэт не хотел бы, чтобы он застрял в тылу, и но старой дружбе просил меня походатайствовать, чтобы сына отправили на фронт, если можно туда, где служит он сам. И Лев Александрович, тогда юный лейтенант, при моем содействии отбыл на фронт, где достойно, как и его отец, выполнял свой воинский долг. Кстати, забегая вперед, скажу, что он, как переводчик, участвовал в допросе Паулюса, Геринга, Кейтеля и других заправил сокрушенного фашистского рейха и вермахта, а ночью 1 мая 1945 года в Берлине переводил маршалу Жукову текст письма Геббельса, в котором он извещал о смерти Гитлера. Ныне Лев Александрович известный публицист-международник, писатель, автор многих книг.

Тогда я написал Александру Ильичу: «Саша! Твоя просьба выполнена. Теперь очередь за тобой — присылай стихи и очерки». Первый очерк, который мы получили и опубликовали в газете, назывался «Борис Петрович из Курска». Интересный очерк. Вначале я подумал, что это рассказ об одном из героев Отечественной войны. Но оказалось, что Борис Петрович вовсе не солдат, не офицер и вообще не живой человек.

«Мощен его огонь. Но огонь направляют люди... Самое прекрасное, что есть на бронепоезде,- это люди. И называют его человеческим именем, не бесстрастными буквами и цифрами БП номер такой-то,— а тепло и почтительно, как уважаемого друга: «Борис Петрович». Это был бронепоезд, сооруженный курянами в те дни, когда враг стоял у ворот Курска. «Наш земляк... Курянин» — так отзывались о нем. И командовал им старший лейтенант Морозов, научный работник, недавно закончивший физический факультет МГУ.

Есть в этом очерке потрясающий эпизод — «трагедийная ночь» на 203 километре. Немцы пытались захватить «Бориса Петровича» и плотной цепью двинулись на него. Командир бронепоезда решил подпустить их поближе и скосить пулеметным огнем, а пока наблюдал за фашистами в бинокль. Вдруг произошло нечто неожиданное. Оттуда, из сумерек, голосом на чистом русском языке крикнули:

— Давайте огонь! Это немцы. Только цельтесь чуть повыше...

Пулеметы бронепоезда заговорили разом. И мигом передняя цепь легла на землю, крича «ура», а все остальные бросились назад, скашиваемые огненным валом. Оказалось, гитлеровцы шли в наступление, выставив перед собой пленных красноармейцев. Пулеметы продолжали свою работу, а освобожденные советские бойцы потребовали у Морозова оружие, чтобы преследовать ненавистного врага.


Иосиф Уткин прислал с фронта «Солдатскую песню»:

Мы на ветер слов не тратили,
Мы клялись родным околицам.
Наши жены, наши матери
За победы наши молятся.
Слово храбрых слово твердое.
И земли родной не выдадим;
Русских можно видеть мертвыми.
Но рабами их не видели!..

Недавно зашел ко мне Эренбург и обратился с просьбой поручить фронтовым корреспондентам прислать материалы об участии в боях служебных собак. Я сразу же вспомнил, что недели три тому, когда в газете была напечатана новелла Полякова «Трофей», Илья Григорьевич похвалил ее, и не только за художественные достоинства, но и саму тему. Оказалось, что писатель очень любил собак, считал собаку настоящим другом человека, а ныне, на войне,— и другом фронтовиков.

Вскоре наши корреспонденты прислали для писателя материалы об удивительных историях.

С Калининского фронта. Немецкие танки приближались к нашим блиндажам, но, увидев бегущих навстречу собак, повернули назад. Это случилось после того, как подразделение Лебедева отбило танковую атаку. Немцы тогда пустили шесть танков, которые подошли вплотную к нашим позициям. Здесь-то на танки набросились собаки. Головная машина была взорвана собакой по кличке Том. Другие танки поспешно развернулись, преследуемые собаками.

С Юго-Западного фронта. В мае на Изюмском направлении собаки взорвали девять танков и две бронемашины.

С Западного фронта. Отряд нартовых собак за месяц в заносы перевез 1239 раненых и доставил на передний край 327 тонн боеприпасов. Корреспондент сообщил и о таком эпизоде, происшедшем возле Сухииичей. Шотландская овчарка Боб в белом халатике ползла по поляне. Короткая пауза между атакой и контратакой. Раненые заползли в ямы или в воронки от снарядов. Боб отыскал шестнадцать раненых. Найдя человека среди снега. Боб ложится рядом и громко, тяжело дышит: я здесь! Боб ждет, не возьмет ли раненый перевязку. — на спине у собаки походная аптечка. И Бобу не терпится — скорей бы взять в рот брендель (кусок кожи, подвешенный к ошейнику) и подползти к санитару: иди сюда... Боб нашел семнадцатого — лейтенанта Яковлева. Когда собака поползла за санитаром, начался минометный обстрел. Осколок оторвал у Боба сустав передней лапы. Он все же дополз до хозяина, торопя его: скорей за мной!..

Все эти эпизоды вошли в очерк «Каштанка», опубликованный в сегодняшней газете. Начал его Эренбург так:

«Мы часто употребляем слова условно, не задумываясь, подходят ли они к случаю. Так, гитлеровцев иногда называют «собаками». А вот передо мной Жучка, мохнатая лайка с добрыми карими глазами. Она спасла немало раненых бойцов. Нет в ней ничего общего с жестокими и низкими существами, которые приползли на нашу землю, и обладай Жучка даром речи, она, наверное, сказала бы своему вожатому: «Не зови ты немцев собаками».

И эта мысль, как ведомо мне, была навеяна Эренбургу описанной Александром Поляковым историей о том, как танкисты подбирали имя Трофею.

«Что добавить к этому простому рассказу? — заключил свой очерк писатель. На войне люди больше, чем когда либо, ценят верность. Мы все помним прекрасный рассказ Чехова «Каштанка». Теперь «Каштанка» спасает раненого хозяина...»

Илья Григорьевич настолько был привержен теме, что на этой публикации не остановился. Вычитали мы с ним очерк, он поднялся в свою комнату и, кое-что поправив, отправил его в Совинформбюро для иностранной печати, куда он отсылал свои материалы обычно на острополитические темы. Только концовку дал другую (взамен чеховской «Каштанки»): «Знаменитый русский поэт Маяковский писал: «Хорошие люди — собаки». Этими словами можно закончить корреспонденцию о роли собак на фронте». [8; 230-238]


Корреспонденция из краснофлотской газеты «Красный черноморец» о бессмертном подвиге моряков-артиллеристов при обороне Севастополя

25 июня 1942 г.

Атака фашистов началась в 5 утра. Немецкие танки прорывались к огневой позиции нашей батареи. Сзади двигались фашистские автоматчики и вражеская пехота.

— Товарищи, стойко держитесь, не посрамим чести моряков, назад ни шагу! — призвал ст. лейтенант Павлов.

Прозвучали выстрелы. Артиллеристы прямой наводкой начали уничтожать фашистские танки и пехоту. Вот остановилась головная машина. У нее перебиты гусеницы. Через минуту запылал второй танк. Оставив не одну сотню трупов, фашисты отступили.

Накопив силы и открыв по батарее сильный огонь, гитлеровцы бросились в новую атаку. Но и теперь не дрогнули батарейцы. Они поклялись умереть, но не отступать. Завязалась смертельная схватка. Налетела вражеская авиация. В воздухе стоял сплошной гул, черный дым застилал поле боя.

Убит командир батареи ст. лейтенант Павлов. Отважные черноморцы не упали духом, тяжелая потеря вызвала еще большую ненависть к врагу.

— Отомстим за смерть командира! — крикнул комиссар т. Праслов и, взяв пулемет, в упор стал расстреливать наседавших фашистов. Но вот тяжело контузило и комиссара. На его место стал секретарь партийной организации Алейников.

Бой продолжался допоздна. Потеряв 4 танка и до двух рот пехоты, бандиты отступили. В тот день они больше не решались идти в атаку. Когда наступило затишье, артиллеристы собрались в котловане.

— Дрались мы сегодня славно. Обстановка тяжелая, многие товарищи погибли, орудия повреждены. Но пусть знают фашисты, что моряков не пугает опасность. Стоять до последнего! — так сказал ст. лейтенант Ханин.

— Отомстим за смерть своих товарищей! За каждого убитого моряка гитлеровцы поплатятся десятками трупов,— добавил старшина батареи Косов.

Клятва моряков была сурова и грозна. Всю ночь шла напряженная работа. С нечеловеческими усилиями краснофлотцы восстановили поврежденные орудия. К утру две пушки были готовы.

С рассветом, после яростного огневого шквала, гитлеровцы снова пошли в наступление, пустив вперед танки. Артиллеристы, как и вчера, дружно встретили фашистских разбойников. В упор были расстреляны несколько танков, множество солдат и офицеров.

Несколько раз за день фашисты пытались атаковать участок батареи, но всегда с большими потерями откатывались назад.

К вечеру прямым попаданием было выведено из строя орудие. Осталась одна пушка. Стреляя из нее, черноморцы подожглп еще несколько танков.

Несмотря на огромные потери, враг наседал. Прорвавшийся вперед вражеский танк вывел из строя последнее орудие. Еще минута, и стальная машина с фашистской свастикой ворвется на позицию батареи. Но в это время раздался выстрел из противотанкового ружья, и танк остановился. Потом орденоносец, коммунист т. Коробка подбил второй танк. Атака фашистов захлебнулась.

Второй день сражения закончился победой черноморских артиллеристов. Перед огневой позицией батареи стояли 11 безжизненных танков и валялось свыше батальона фашистских трупов. На батарее осталось 7 человек: мл. лейтенант Кустов, коммунист Алейников, комсомолец Яшин, кандидат в члены партии Федоров, бойцы Горбунов, Шахтеров и Белецкий.

Ночью впереди позиций батареи они заняли оборону, установили связь с другими батареями и утром вступили в бой. Семь моряков, в груди которых бились пламенные сердца советских патриотов, смело встретили атаку гитлеровской банды. Ружейно-пулеметным огнем они косили ряды атакующих фашистов. Отбиты первая... вторая атаки. А гитлеровцы все идут и идут. Снова появились танки. Рев моторов приближается. Выход один — вызвать огонь соседней батареи на себя. Кустов, Алейников и другие знали, что это решение означает и гибель для них. Но они пошли на это сознательно, ради общего дела, ради защиты Севастополя.

Быстро и точно переданы координаты. Снаряд дальнобойного орудия с шумом пролетел над головами и разорвался впереди фашистских танков. Следующий снаряд упал рядом с батарейцами. Залпы следуют одип за другим. Фашистские танки и пехота не выдержали и с большими потерями отошли.

Так закончился боевой путь батареи, у орудий которой стояли моряки. Они с честью выполнили свой долг перед Родиной, пали смертью героев, но не пропустили врага, не отдали ни одной пяди севастопольской земли.

Родина, советский народ их не забудут. Их имена золотыми буквами будут вписаны в славную эпопею Севастополя.

Младший политрук Г. Коптяев

Красный черноморец, ЧФ, № 176, 1942, 25 июня.

[12; 106-107]

От Советского Информбюро

Утреннее сообщение 25 июня

В течение ночи на 25 июня на Харьковском направлении наши войска вели бои с противником.

На других участках фронта никаких изменений не произошло.

* * *

Защитники Севастополя проявляют беспримерный героизм и мужество в борьбе с немецко-фашистскими войсками. Бойцы подразделения части, где командиром тов. Потапов, отбили 18 ожесточённых атак противника, уничтожили 350 гитлеровцев и 2 немецких танка. Самоотверженно ведут борьбу с превосходящими силами врага наши пехотинцы, краснофлотцы и артиллеристы. Старший сержант т. Хасанов из пулемёта истребил до взвода немецкой пехоты. Краснофлотец-связист т. Сегеденко подполз к танку противника и поджёг его бутылкой с горючей жидкостью. Младший лейтенант т. Павловский огнём из пулемёта подбил 2 немецких самолёта.

* * *

На одном из участков Калининского фронта противник силою до батальона при поддержке танков атаковал гвардейское подразделение командира Гребницкого. Гвардейцы открыли по врагу массированный огонь из всех видов оружия. В результате упорного боя гитлеровцы отступили, потеряв убитыми около 300 солдат и офицеров. На другом участке фронта артиллеристы части, где командиром тов. Морозов, уничтожили немецкий танк, 4 орудия, 2 миномёта, 6 пулемётов и более 100 гитлеровцев.

* * *

Девять немецких бомбардировщиков пытались бомбить расположение наших войск на одном из участков Ленинградского фронта. Наши зенитчики открыли огонь и сбили два «Юнкерса-88». Остальные немецкие самолёты беспорядочно сбросили бомбы и скрылись.

* * *

Снайперы части, где командиром тов. Бовкун, за последние четыре месяца уничтожили 847 гитлеровцев. Лейтенант т. Изегов истребил 144 гитлеровца, красноармеец т. Орлов — 125, старшина т. Якунин — 120, старший сержант т. Гаврилов — 96 немецких солдат и офицеров.

* * *

Получено сообщение об успешных действиях белорусских партизан. Партизанский отряд под командованием тов. Р. уничтожил немецкую штабную машину. Убиты немецкий генерал, 10 офицеров и 4 солдата. Партизанами захвачены 2 пулемёта, винтовки и штабные документы. Четыре партизанских отряда, действуя совместно, разгромили карательную экспедицию гитлеровцев. В боях партизаны уничтожили 3 офицеров и 72 солдата противника. Один из белорусских партизанских отрядов организовал крушение немецкого железнодорожного эшелона с горючим, направлявшегося к фронту. Возникший пожар длился 6 часов. Движение поездов на дороге прервано.

* * *

Пленный ефрейтор 4 роты 423 полка 212 немецкой пехотной дивизии Георг Эйхельдингер сообщил: «Я некоторое время лежал в лазарете в Кенигсберге. Там я наслышался о зверствах немецких солдат над мирным населением в оккупированных советских районах. Сами солдаты рассказывали, что они истязали, мучили женщин и глумились над ними. Я тогда не поверил этим рассказам. Позднее мне пришлось самому увидеть все эти пакости. Я знаю, как жестоко расправлялся с жителями комендант села Стрельны обер-лейтенант Каспар. Солдаты грабили население и бесчинствовали. Особенно свирепствовали обер-ефрейтор Фассельд и писарь 9 роты ефрейтор Макс Швальд. Эти бестии зверски мучили всех, кто попадался им на глаза».

* * *

Германия вынудила Румынию заключить новое кабальное соглашение. По этому соглашению румынские холопы Гитлера обязались отдать немцам последние остатки продовольствия. В связи с этим специальные отряды жандармов уже устраивают в деревнях повальные обыски и забирают у крестьян скот и зерно, которые у них находят.

Вечернее сообщение 25 июня

В течение 25 июня на Харьковском направлении наши войска продолжали бои с наступающими войсками противника. После упорных боёв наши части оставили г. Купянск.

На Севастопольском участке фронта наши войска отбили многочисленные и ожесточённые атаки противника.

На других участках фронта никаких изменений не произошло.

* * *

За 24 июня частями нашей авиации на различных участках фронта уничтожено или повреждено 85 немецких танков, 300 автомашин с войсками и грузами, 40 повозок с боеприпасами, 18 зенитно-пулемётных точек, подавлен огонь 12 батарей зенитной и полевой артиллерии, потоплены два транспорта, взорван склад с боеприпасами, разрушено несколько железнодорожных складов и подожжён нефтесклад, рассеяно и частью уничтожено два батальона пехоты противника.

* * *

На одном из участков Харьковского направления немецкое командование ударами с воздуха стремится проложить дорогу своим наземным войскам. Наши лётчики за один день провели свыше тридцати боёв, во время которых сбили и повредили 51 немецкий самолёт. Прикрывая свои войска, советская авиация в то же время наносит сокрушительные удары по ближайшим тылам немцев. Группа наших самолётов под командованием старшего политрука Неделько обнаружила в лесу скопление танков и автомашин противника. Внезапными налётами советские лётчики уничтожили и повредили 27 немецких танков, 63 автомашины с войсками и грузами и 6 бензоцистерн.

* * *

Приморцы-артиллеристы Севастополя уничтожили 25 немецких танков и сбили 16 самолётов противника.

* * *

Немецкая пехота атаковала позиции, которые обороняло подразделение лейтенанта Прокопова (Северо-Западный фронт). Наши бойцы штыковым ударом отбили атаку гитлеровцев. Захвачены трофеи: 7 пулемётов, 4 автомата, 2 миномёта, много винтовок и патронов.

* * *

Наши артиллеристы совершили удачный огневой налёт на укрепления врага (Калининский фронт). Уничтожено 26 блиндажей с находившимися в них солдатами противника, 4 станковых пулемёта, 3 автоматические пушки и крупнокалиберный пулемёт.

* * *

Десять наших разведчиков во главе со старшим лейтенантом Беловашевым скрытно пробрались в тыл противника. Заметив приближающуюся группу гитлеровцев, разведчики подпустили их на близкое расстояние и уничтожили 60 немецких солдат. Захватив пленного, пулемёт и документы, разведчики вернулись в свою часть.

* * *

Отряд орловских партизан под командованием тов. С. за время своей боевой деятельности уничтожил 11 немецких самолётов, 45 автомашин и 26 подвод с грузами, организовал крушение трёх железнодорожных эшелонов и взорвал несколько мостов. В боях против немецких оккупантов партизаны уничтожили свыше 800 гитлеровцев. Отряд захватил у противника 10 пулемётов, 14 автоматов, много винтовок и пистолетов.

* * *

Перешедший на сторону Красной Армии ефрейтор 263 полка испанской «Голубой дивизии» .Франциско Б. рассказал: «Наш эшелон в составе тысячи человек выехал из Сан-Себастьяна во второй половине апреля. В дороге мы узнали, что с предыдущим эшелоном испанские власти имели большие неприятности. Солдаты убили капитана и отказались ехать в Россию. Пришлось вызывать полицию. Между солдатами и полицейскими произошла кровавая схватка. С обеих сторон были убитые и раненые. Наш эшелон также имел в путь, неприятные приключения. Ехали мы через Францию. Французы встречали нас очень враждебно. Около Эндейя французские железнодорожники разобрали путь, и наш поезд сошёл с рельсов. Свыше месяца мы пробыли в Ауэрбахе (Германия), где проходили военное обучение. Там ожидался ещё один эшелон испанских солдат, но он не прибыл. Позднее мы узнали, что английские самолёты подвергли этот поезд ожесточённой бомбардировке. Погибло очень много солдат, а остальных вернули в Испанию. На советско-германский фронт мы прибыли недавно. При первой возможности я перешёл на сторону Красной Армии».

* * *

На итальянском корабле, недавно вышедшем из порта Пирей (Греция), произошел взрыв. Транспорт утонул. Предполагают, что взрыв был вызван адской машиной, которую установили на корабле греческие патриоты во время погрузки.

[22; 371-373]