19 июля 1942 года - 393 день войны
Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «Об изменении ст.ст. 1 и 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1941 г. «О порядке назначения и выплаты пособий семьям военнослужащих рядового и младшего начальствующего состава в военное время». [3; 224]
Продолжались оборонительные бои советских войск с наступающим противником на всем южном направлении: в районе Воронежа, в большой излучине Дона и в Луганске. По приказу командования наши войска оставили г. Луганск. Моторизованные войска противника заняли станицу Цимлянская. [3; 224]
К исходу дня главные силы Южного фронта отошли на рубеж Синегорный, Зверево, Дьяково; арьергарды вели бои с противником северо-восточнее Лихой (южнее Каменска), в районе Краснодона и северо-западнее Ровеньки. [3; 224]
Начались оборонительные бои войск правого крыла Северо-Кавказского фронта (51-я армия), оборонявшихся по левому берегу Дона, между Цимлянской и Константиновской с вышедшим к Дону противником. [3; 224]
Немецкие войска оккупировали г. Боково-Антрацит, Краснодон, Красный Луч Ворошиловградской области. [1; 154]
Хроника блокадного Ленинграда
Появились признаки того, что враг намерен штурмовать Ленинград. Основной из этих признаков — концентрация сил противника в районе Мги. Документ, ставший известным впоследствии, подтвердил, что предупредительные меры не были напрасными. 19 июля 1942 года генеральный штаб германских сухопутных сил сообщил командованию группы армий «Север», что «в настоящее время имеются соображения... вместо наступления на фронте Кронштадтской бухты [Приказ по 18-й фашистской армии о подготовке наступления на Ораниенбаумский плацдарм был отдан 21 июня 1942 года - прим.автора] начать наступление на Ленинград с задачей овладеть городом, установить связь с финнами севернее Ленинграда и этим самым выключить русский Балтийский флот».
Повторяем, этот документ стал известен много позже. Тогда же были лишь предположения, которые требовалось уточнить и проверить. Вот почему редкая ночь обходилась без вылазки наших разведчиков в расположение врага. 19 июля в ночной поиск отправилась группа разведчиков во главе с младшим лейтенантом Горячевым. Впереди группы ползли старший сержант Черников и красноармеец Дорохов. За бруствером вражеской траншеи они увидели часового. Но и гитлеровец заметил разведчиков, уже взявших его на мушку. Поняв, должно быть, что при первой же попытке вскинуть автомат он будет убит, часовой хотел было скрыться за изломом траншеи. Но эту его попытку упредила автоматная очередь старшего сержанта Черникова.
Спрыгнув в траншею, разведчики взяли документы убитого, его автомат и отошли еще до того, как всполошенные выстрелами гитлеровцы выбежали из блиндажа.
3 вражеских снаряда, выпущенных по хлебозаводу № 5, повредили крышу и ранили 3 человек. Снаряды, разорвавшиеся в других местах (всего по городу сегодня было сделано 69 орудийных выстрелов), ранили еще 17 ленинградцев. Трое убиты. [5; 217]
Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга,
ответственного редактора газеты "Красная звезда"
«На Юге» так кратко названа сегодняшняя передовая статья газеты. Она о самом главном — там, на Юге, решается судьба страны.
В отношении наших передовиц я должен высказать некоторые свои замечания. Надо признаться, что довоенные передовые статьи «Красной звезды», как. впрочем, и других газет, далеко не все читали. Частенько первую страницу просто перелистывали и вчитывались в другие. Писались передовые по известному стандарту — существовала даже пословица: «Выражаться избитым языком газетных передовиц».
Не хочу преувеличивать, но не погрешу против истины, если скажу, что передовые «Красной звезды» в эту войну читались с вниманием и интересом в армии и в стране. Объяснялось это не только тем, что они отличались свежим языком, эмоциональностью. Как известно, ежедневные сводки Совинформбюро, за исключением названий сданных и отвоеванных городов, посвящали положению на фронте две-три строки: «На фронте чего-либо существенного не произошло» или «Наши войска вели ожесточенные бои...» Из этих сообщений далеко не все было ясно. Этот пробел и восполняли передовицы нашей газеты.
Такими были, например, передовые статьи в дни битвы за столицу. Такой является и сегодняшняя передовая «На Юге». В ней ясно было сказано, что враг «рвется к Югу, на Ростов, хочет полностью овладеть Донбассом, угрожать Северному Кавказу и Кубани, индустриальному сердцу Волги — Сталинграду».
Заканчивается она словами: «Немецкое наступление на Юге должно быть остановлено во что бы то ни стало... Отстояв Юг, мы обескровим немецкую армию. Отстояв Юг, мы разрушим надежды немцев на летнюю кампанию, приблизим победу над врагом».
Мы ждали материалы от Симонова. Вот, наконец, доставили пакет. На конверте надпись: «Д. И. Ортенбергу. Лично. Срочно. От Симонова. Аллюр...», а за этим словом Симонов нарисовал, как это было принято в кавалерии для обозначения сверхсрочности, три креста! Раскрыл пакет, а там оказался не очерк — стихи «Убей его!». Не буду объяснять, как нужен был этот прямой публицистический призыв в тяжелые дни нашего отступления. Об этом лучше всего сказали сами фронтовики. Писатель Михаил Алексеев вспоминает:
«Мне, политруку минометной роты, в самые тяжелые дни Сталинградской битвы не нужно было без конца заклинать своих бойцов: «Ни шагу назад!» Мне достаточно было прочесть стихотворение Симонова «Убей его!» — стихотворение, появившееся как раз в ту пору. Свидетельствую: оно потрясло наши солдатские души».
А поэт Михаил Львов рассказывал: «В 1944 году, на Сандомирском плацдарме, за Вислой, говорил мне мой друг-танкист о стихотворении Симонова «Убей его!»: «Я бы присвоил этому стихотворению звание Героя Советского Союза. Оно убило гитлеровцев больше, чем самый прославленный снайпер...»
Эти стихи вошли во все Собрания сочинений Константина Симонова, но без газетного заголовка. Теперь они называются по первой строке: «Если дорог тебе твой дом...» Я спросил Симонова: почему? Он ответил шуткой:
— Тогда, в войну, кто бы ни прочитал заголовок, сразу понимал, что надо убивать гитлеровцев. А ныне такое название поставило бы читателя в недоумение: кого, мол, надо убивать? Пришлось бы ему прочитать стихотворение, а не у каждого бывает на это охота...
Страницы последних номеров газеты заполнены статьями наших военных специалистов. Это не методические статьи, а, я бы сказал, живая жизнь фронта. Пытливым глазом всматриваются авторы во все, что происходит на Юге, стремясь раскрыть тактику врага, осветить опыт боевых действий наших войск. Главная цель — проанализировать ту или иную операцию, критически осмыслить все перипетии боя. Вот, скажем, в сегодняшнем номере газеты опубликована большая статья Петра Коломейцева «Некоторые особенности танкового сражения», можно назвать еще статьи Николая Денисова «Тактика немцев в последних воздушных сражениях» и Бориса Короля «Маневр пехоты при выходе из-под удара». Сами названия этих статей говорят об их значительности и важности. А кроме того, большие подвальные статьи и трехколонники военачальников, например, генерал-майора Ф. Самсонова «Некоторые вопросы противотанковой обороны». Статьи таких авторов появляются в газете тоже не без инициативы и труда наших работников.
Естественно, что вопросам тактического и оперативного характера посвящены и наши передовые. Многие из них были присланы с фронта. Обычно так не делается — передовые пишутся в редакции. Но эти дни большая часть работников «Красной звезды», как и во время Московской битвы, была на фронте, на Юге. В столице нас оставалось совсем мало. Порой и писать передовые некому было. Но я вспомнил годы моей работы в «Правде» в качестве корреспондента по Украине. Мы, журналисты, тогда считали, что передовые статьи могут быть написаны только в самой редакции, в Москве,— там все известно, что и как писать, что важно, а что не существенно. И вдруг я получаю телеграмму редактора, в которой мне предложили выехать в Донбасс и написать передовую для «Правды» в связи с отставанием добычи угля. Чувствуя себя не очень уверенно, я все же отправился на шахты, в объединения, побывал в обкоме партии, затем выехал в Кадиевку, встретился со Стахановым и другими шахтерами. Написал передовую статью, и под заголовком «Донбассу не к лицу отставание» она была опубликована в «Правде». Я даже получил поощрительную телеграмму редакции. Вспомнив это, подумал, почему бы и сейчас не сделать так же. Послал телеграммы нашим корреспондентам, они там в гуще боев, острейших событий, и многое им лучше известно, чем нам, в Москве, на Малой Дмитровке.
Так появились присланные с фронта передовицы Коломейцева «Уничтожать вражеские танки», Хатрова «Умело управлять в обстановке маневренного боя», Денисова «Уничтожать вражескую авиацию»... Хорошие, полезные передовицы. И, конечно, всем их авторам были посланы поощрительные телеграммы.
На Юге страны почти все наши фотокорреспонденты. Снимают героев оборонительных сражений. Танки в бою. Воздушные схватки. Контратаки наших войск. Противник продвигается вперед, но несет значительные потери в людях и технике. Об этом наши спецкоры сообщают почти в каждом репортаже. А к ним — документальные свидетельства: снимки убитых вражеских солдат и офицеров, разбитой техники и даже пленных. В сегодняшнем номере опубликовано фото С. Лоскутова из района Воронежа: колонна пленных шагает под конвоем наших автоматчиков. Большая колонна — конца ее не видно. Враг наступает — а тут вот пленные немцы! Это ли не доказательство упорства советских войск в оборонительных боях?!
И еще одна фотография Лоскутова: у хаты, в садочке в яблоневом цвету, стоит седовласый старик. Вокруг него бойцы, они крепко жмут ему руки. Под снимком подпись: «В районе г. Воронежа. Старший лейтенант А. Тогаев благодарит 70-летнего советского патриота М. Буранко за помощь Красной Армии». А помощь эта была вот в чем.
Южнее Воронежа немцы подошли к маленькому придонскому городку. Нужно было отбить у врага выгодную тактическую высоту на западном берегу Дона. Заняв ее, можно было держать врага на значительном расстоянии от города. Группе автоматчиков в пятьдесят человек во главе со старшим лейтенантом Таракановым было поручено захватить высоту. На рассвете автоматчики двинулись к Дону. Их повел Максим Иванович Буранко — тот самый семидесятилетний старик, фельдшер местной больницы, участник Трех войн. Он вызвался проводить автоматчиков по известным ему тропам к берегу реки. Он разыскал в прибрежных кустах лодки и под покровом тумана переправил бойцов на западный берег Дона. После короткого боя с пехотой противника автоматчики заняли высоту и закрепились на ней.
Месяца два назад зашел ко мне Василий Гроссман и без всяких предисловий сказал:
— Хочу написать повесть,— и. не ожидая моего ответа, сразу же предупредил: — Мне на это требуется отпуск на два месяца.
Меня его просьба не испугала, как он, видимо, ожидал. На фронте было тогда относительное затишье. Согласие он получил. Ровно через два месяца Василий Семенович принес «Народ бессмертен» — рукопись страниц на двести. Прочитал я ее, как говорится, не переводя дыхания. Прочитали и мои товарищи. Все были единодушны: повесть хорошая. За войну ничего подобного не было еще. Да и после войны историки литературы признавали, что «Народ бессмертен» — одно из самых значительных литературных произведений военных лет.
Конечно, мы не могли не подумать о том, сколько газетной площади займут двадцать две главы повести. Возможно ли это в такое напряженное время, когда весь или почти весь материал должен быть посвящен битве на Юге?! И пришли к выводу, что повесть обязательно надо напечатать. Это произведение о мужестве, самоотверженности, стойкости — тема жгучая для сегодняшнего дня. Решили печатать, не откладывая.
Сдали в набор первую главу. Когда был готов трехколонник, я стал вычитывать верстку. Рядом стоял Гроссман и ревниво следил за моими движениями: как бы что-либо не выправил не по делу. Иногда обменивались репликами. Править повесть не было необходимости. Все было отточено, ничего лишнего. Фразы и абзацы связаны железной логикой. Подписал я верстку и назначил Гроссману свидание на завтра, для чтения второй главы. И так — каждый день, до 12 августа. [8; 260-263]
