16

4 ноября 1941 года - 136 день войны

Ставка Верховного Главнокомандования организовала Севастопольский и Керченский оборонительные районы. Генерал-майор И.Е. Петров был назначен командующим сухопутными войсками Севастопольского оборонительного района, а генерал-лейтенант П.И. Батов — командующим войсками Керченского оборонительного района. [3; 90]

Опубликовано сообщение о том, что трудящиеся Ярославской области внесли в фонд обороны 13 млн. 909 тыс. рублей деньгами и на 10 млн. 730 рублей облигаций государственных займов. [3; 90]

Немецкие войска оккупировали г. Алушта Крымской области; г. Курск. [1; 88]


Хроника блокадного Ленинграда

Многие ленинградцы, дежурившие на крышах, видели, как маленький советский истребитель прямо над городом атаковал схваченный прожекторами вражеский бомбардировщик и таранил его. Сбитый «Хейнкель-111» упал в Таврический сад. Опустившийся на парашюте немецкий летчик был пойман ленинградцами на улице Маяковского. Наша «чайка», получившая при таране сильные повреждения, упала в Басковом переулке, а ее пилот Алексей Севастьянов приземлился с парашютом на территории завода имени В.И. Ленина.

О другом самоотверженном поступке, совершенном в этот же день, стало известно не сразу, так как произошло это за линией фронта. В то время как лужские партизаны отряда С.И. Полейко, вернувшись с боевого задания, отдыхали в землянке, гитлеровцы незаметно сняли часовых. Первой обнаружила карателей комсомолка Антонина Петрова. Она сразу же вступила в бой. Это дало возможность партизанам выскочить из землянки. Каратели численно превосходили их. Тоня Петрова была ранена. Гитлеровцы предлагали ей сдаться, однако девушка продолжала вести огонь. Когда в пистолете осталась одна пуля, Тоня выстрелила себе в сердце. Из 27 партизан, участвовавших в этом бою, в живых осталось только шестеро.

Президиум Верховного Совета СССР присвоил летчику Алексею Севастьянову и партизанке Антонине Петровой звание Героя Советского Союза.

На Ладожском озере, неподалеку от мыса Осиновец, фашистские самолеты атаковали судно «Конструктор», на котором находились эвакуированные из Ленинграда женщины и дети. Экипаж мужественно отбивал воздушные атаки, но судно с оторванной носовой частью превратилось в мишень. Погибло 204 человека...

4 ноября противник сбросил на город более 50 фугасных и около 5000 зажигательных бомб. Во время четырех артиллерийских обстрелов, продолжавшихся в общей сложности восемь с половиной часов, в Ленинграде разорвалось более 100 вражеских снарядов. Ранено более 70, погибло 15 человек.

Балтийцы завершили выполнение ответственного задания, которое они получили 13 октября. 2 сетевых заградителя, гидрографическое судно, грузовая шхуна, 4 самоходные баржи, 30 буксиров с баржами и 16 транспортов, сделав под носом у врага 180 рейсов, вывезли с Ораниенбаумского плацдарма 8-ю армию. Теперь ее части заняли позиции на правом берегу Невы.

Из Ленинграда на фронт выехали 47 делегаций. Посланцы города Ленина побывают на передовых позициях, поздравят воинов с праздником Октября, вручат бойцам и командирам подарки, собранные ленинградцами. А собрано немало — только теплых вещей свыше 200 тысяч.

Части 168-й стрелковой дивизии генерала А.Л. Бондарева сегодня начали переправляться на Невский «пятачок». Им предстоят нелегкие бои за плацдарм, который очень нужен для будущих наступательных сражений. Октябрьский праздник будут встречать на «пятачке» и другие дивизии, переправившиеся сюда несколько раньше. [5; 83-84]


Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга,
ответственного редактора газеты "Красная звезда"

О мере откровенности, с какой мы освещаем Московскую битву, легко можно судить по репортажам с Калининского фронта. Скажем, в прошлом номере сообщалось: «На левом крыле фронта в районе самого Калинина в течение двух дней явственно обозначилось стремление неприятеля продвинуться на юго-запад к Волоколамску. Сегодня на Волоколамском шоссе снова наблюдалось большое движение автомашин, танков, артиллерии».

А теперь вот, в новом репортаже с характерным в этом отношении названием «Сорвать перегруппировку вражеских войск» приводятся и вовсе конкретные данные: «На участке обороны Масленникова ясно обозначилось стремление противника повторить неудавшийся ему в самом начале наступления маневр прорыва вдоль шоссе. На фронте отмечено появление новых немецких дивизий. По неуточненным данным в их составе — 91, 3, 41, 31, 39 пехотные полки, переброшенные сюда из-под Ленинграда...».

Иногда мы задумывались: а правильно ли поступает редакция, обнародуя такие данные? Разумеется, противник и без нас знал, куда направляются его автомашины, танки, артиллерия, и не секрет для него, что с Ленинградского фронта часть сил переброшена на Калининский. Но надо ли раскрывать перед ним нашу осведомленность о его действиях и намерениях? В другое время, в иной обстановке от этого, вероятно, надо было бы воздержаться. Однако чрезвычайность тогдашнего положения подсказывала нам, что такой откровенностью перед нашими читателями мы больше выиграем, чем проиграем. Ясно представляя себе картину битвы за Москву, ощущая пульс этой битвы, защитники столицы проявляли еще большую самоотверженность.

Не менее обстоятельны материалы с Западного фронта. Они идут непрерывно. Теперь нашим корреспондентам не нужен был телеграф, а порой даже и телефон. Если прежде — скажем, месяц или даже две недели назад — все их материалы сопровождались ремаркой «По телеграфу от нашего спецкора» или «По телефону...», то теперь писали просто: «От нашего спецкора». Почти ежедневно они сами появляются в редакции, успевают за день побывать в войсках, примчаться в Москву, сдать свою корреспонденцию в очередной номер газеты и снова вернуться на фронт. Заходя ко мне, все они свидетельствуют, что противник наращивает силы, и все спрашивают:

— Писать об этом?

У меня один ответ:

— Обязательно пишите...

Хирен рассказал о встрече с жителем Наро-Фоминска, пробравшимся к нам через линию фронта. Он сообщил спецкору, что в десятикилометровой полосе, прилегающей к городу, гитлеровцы не оставили никого из местного населения — всех выгнали. Туда прибывают танки, артиллерия, пехота. И снова тот же вопрос: «Писать?».

— Обязательно. Надо быть готовыми к новым испытаниям...

Вот и Илья Эренбург очередную свою статью назвал именно так — «Испытание».

«Ветер гасит слабый огонь. Ветер разжигает большой костер. Испытание не задавит русского сопротивления...».

Заканчивалась статья призывом:

«Друзья, мы должны выстоять! Мы должны отбиться. Когда малодушный скажет: «Лишь бы жить», ответь ему: «У нас нет выбора... Если немцы победят, они нас обратят в рабство, а потом убьют. Убьют голодом, каторжной работой, унижением. Чтобы выжить, нам нужно победить. Если честный патриот хочет спасти родину, он должен победить. Другого выхода нет.

Россию много раз терзали чужеземные захватчики. Никто никогда Россию не завоевывал. Не быть Гитлеру, этому тирольскому шпику, хозяином России! Мертвые встанут. Леса возмутятся. Реки проглотят врага. Мужайтесь, друзья! Идет месяц испытаний, ноябрь. Идет за ним вслед грозная зима. Утром мы скажем: еще одна ночь выиграна. Вечером мы скажем: еще один день отбит у врага. Мы должны спасти Россию, и мы ее спасем».

 

Временное затишье перед новой бурей советское командование тоже использовало для накапливания сил и совершенствования оборонительных рубежей на подступах к Москве. В Горьком, Саратове, других городах завершалось формирование резервных армий. Об этом, конечно, в печати не сообщалось. Лишь в статье Эренбурга «Испытание» проскользнула одна строка: «В тылу готовится мощная армия».

Главным образом для этих новых армий мы стали публиковать одну за другой статьи о боевом опыте. 4 ноября напечатана статья Коломейцева «Бой танков», в ней много поучительного, в том числе из боевой практики бригады Катукова.

Рано похолодало, зима, как говорится, на носу, и к ней тоже надо готовиться. Пришел в редакцию один из работников Военно-инженерного управления Наркомата обороны, военинженер 1-го ранга И. Салащенко. Принес статью о строительстве зимних землянок с приложенным к ней чертежом. И прямо-таки взмолился:

— Напечатайте, пожалуйста, и как можно быстрее. Управление пошлет в войска директиву с этим же вот чертежом. Но вы же знаете, как долог путь такого рода документа до исполнителя. Сколько времени уйдет на одно лишь копирование чертежа!

Конечно, эта статья имела весьма отдаленное отношение к газетной публицистике. Но военинженеру не пришлось долго уговаривать нас. Статья его опубликована под заголовком «Немедленно начать на фронте строительство землянок». Дан и чертеж таких землянок.

Вслед за тем с Ленинградского фронта поступила аналогичная статья генерал-майора Н. Соколова. Ее мы тоже напечатали под тем же заголовком: «Немедленно начать строить землянки. Ленинградский опыт».

Потом я узнал, что статью Салащенко по указанию военных советов перепечатали многие фронтовые и армейские газеты...

 

За четыре с лишним месяца войны в газете прошло немало материалов о комиссарах. Но, пожалуй, самым впечатляющим на эту тему был очерк Бориса Галина о комиссаре стрелковой дивизии Алексее Кузине. Писатель побывал в этой дивизии неоднократно, присмотрелся к Кузину, увидел его в деле, много хорошего услышал о нем. Понравился ему этот высокий, широкоплечий человек в потертом кожаном пальто. От него прямо-таки веяло какой-то неодолимой силой. Был он несуетлив, немногословен, но, где бы ни появлялся, чего бы ни касался, любое дело исполнялось как бы само собой. Проглядывало в нем что-то от фурмановского комиссара из «Чапаева».

Вот что пишет о нем Галин:

«Когда однажды ночью у высоты 144, простреливаемой немцами вкруговую и прозванной высотой «Пуп», часть бойцов дрогнула и даже побежала, комиссар стал на дороге в узкой лощинке, задерживая бегущих. Остановившись, бойцы растерянно молчали... Не время было митинговать. И комиссар отнюдь не митинговал! Он вплотную подошел к ближайшему бойцу...

— Середа,— с усмешкой сказал комиссар,— куда же ты, брат, бежишь? Ведь немец вон где.— Он взял Середу за плечи и повернул в ту сторону, где вспыхивали ракеты и со свистом рвались мины.— Вон куда надо идти в атаку, и там, брат, бить немца...».

Этого оказалось достаточно для восстановления порядка.

У Бориса Галина наметанный глаз. Работая до войны в редакции «Правды», он тесно общался с партийными работниками тяжелой индустрии, много писал о них. Думается, что именно поэтому Галин лучше многих других наших корреспондентов справился с «комиссарской темой» — верными, запоминающимися штрихами набросал портрет представителя партии в армии.

В тот же день мы получили очерк Федора Панферова с неожиданным названием «Рябая курочка».

Писатель продолжает работать над материалами, собранными в октябре на Западном фронте. Побывал он тогда в одной отбитой у противника деревне. Впрочем, деревни-то уже не было, были черные головешки да уродливые остовы печей. Местные жители ютились в подвалах и наспех отрытых щелях. Пожилой крестьянин Иван Степанович Емельянов рассказывал о бесчинствах гитлеровцев:

— Пришли в село, а ушли — села-то и нет. Сожгли все начисто. А чего же? Не жалко — не ихнее ведь. Жги. Чего жалеть — добро чужое.

Подошла женщина. Назвалась Машей Баландиной и добавила:

— И-и-и, чего тут немцы творили! Сначала стали отбирать коров, потом свиней, потом за хлеб взялись. А потом уже такое пошло, чего и ждать-то нельзя было. Полы во всех домах выдрали.

— Это зачем же?

— На блиндажи. А ведь кругом — лес. Так нет же, за полы взялись... Курятину любили, ух как! Как курицу увидят, так цоп ее в котелок, водки достанут и лопают!

— Одна курица на все село уцелела,— подхватил Иван Степанович.— Ну-ка, сынок,— обратился он к появившемуся рядом с ним мальчонке,— дай-ка ее сюда.

Мальчик нырнул в щель, подал-оттуда рябую курочку. Далее Панферов продолжает:

«На шее у курочки голубенькая ленточка, такие же, только розовые, ленточки на ногах... Курочка пошла по рукам. Ее гладили, ее называли самыми ласковыми именами: Хохлаточка, Куруша, Курынька.

Иван Степанович улыбаясь рассказывал:

— Вот ведь какая, спаслась. Чуть свет — в поле, а ночью — в щель и сидит там. Соображает: дескать, в руки немцу не попадайся, сожрет. И спаслась. Глядите, какая умница... На развод нам осталась...».

В очерке Панферова щемящая сердце концовка: «Долго-долго мы видели это погорелое село, обугленные березы, полураздетых людей и рябую курочку...». [7; 240-243]

От Советского Информбюро

Утреннее сообщение 4 ноября

В течение ночи на 4 ноября наши войска вели бои с противником на всех фронтах.

* * *

Часть тов. Гончарова, действующая на Южном фронте, за один день боевых действий уничтожила 20 немецких танков и свыше 3 батальонов вражеской пехоты.

* * *

Одна наша часть, действующая на Карельском фронте, прорвалась в тыл противника и ударила по наступающим бело-финским частям. В коротком бою было уничтожено более 2 рот пехоты противника. Захвачены большие трофеи, в том числе несколько орудий, 4 рации, 15 подвод с боеприпасами, 50 велосипедов и несколько грузовиков.

* * *

Дикие зверства и насилия чинят немецко-фашистские мерзавцы в захваченных ими районах. В селе Теренино, Смоленской области, немецкий офицер собрал всех крестьян и объявил, что каждый двор должен поставить для германской армии определённое количество продовольствия. Крестьяне заявили офицеру, что все продукты уже отняты побывавшим у них фашистским отрядом. Тогда немцы отобрали из числа присутствовавших на собрании четырёх стариков, привязали их к столбам и начали на глазах у всех жителей села пытать их огнём и колоть тесаками. Через несколько часов все четыре крестьянина скончались, не вынеся пыток.

В деревне Берёзовка этой же области немецкие солдаты ограбили все дома, захватив даже поношенное бельё. Вечером фашисты перепились и стали насиловать женщин и девушек. На утро отряд уехал и забрал с собой всех женщин от 16 до 30 лет. В ответ на просьбы и слёзы родителей солдаты открыли огонь из винтовок и пистолетов. Пьяная банда оставила после себя разгромленную деревню и груду трупов расстрелянных жителей. В деревне Колпино, Смоленской области, фашисты погнали всех крестьян строить мосты, бараки и блиндажи для германских частей. Ни один из мобилизованных обратно в деревню не вернулся. Все крестьяне по окончании строительства укреплённых точек были расстреляны.

* * *

В Чехословакии с каждым днём всё сильнее развёртывается борьба против немецко-фашистских оккупантов. Кровавый террор, установленный фашистами в стране, лишь усиливает ненависть народа к немцам. Чехословацкие патриоты распространяют листовки, в которых призывают население ответить на кровавую расправу палача Гейдриха новыми актами диверсий и саботажа. На железных дорогах Чехословакии не прекращаются крушения и аварии. 27 октября из линии Брно—Свитави произошло 2 крупных крушения эшелонов с танками и орудиями. Разбито 25 танков и 40 орудий. 26 октября на военном заводе в г. Страконице вспыхнул пожар, во время которого сгорела значительная часть готовой продукции.

Вечернее сообщение 4 ноября

В течение 4 ноября наши войска вели бои с противником на всех фронтах. Особенно ожесточённые бон происходили на Крымском, Можайском и Калининском участках фронта.

За 3 ноября уничтожено 5 немецких самолётов.

За 4 ноября под Москвой уничтожено 11 немецких самолётов.

* * *

Наши авиачасти, действующие на Западном и Южном фронтах, продолжают наносить врагу большой урон. 3 ноября в результате успешных налётов нашей авиации на войска противника было уничтожено 22 танка, 250 автомашин с пехотой и военными грузами, 15 полевых орудий, много зенитных пулемётов, боеприпасов и несколько складов с военным снаряжением.

* * *

Лётчики одной из наших авиачастей, действующей на Южном фронте, за последние 2 дня боевых действий уничтожили 14 немецких танков, 260 автомашин с военным снаряжением, 16 орудий различных калибров, много мотоциклов, повозок и другого военного снаряжения. Наши лётчики рассеяли и уничтожили более 1.500 фашистских солдат и офицеров.

* * *

Лётчики тов. Куцевалова, действующие на Калининском фронте, за 3 дня боевых действий уничтожили до 8 рот вражеской пехоты, более 300 автомашин с вооружением, 7 цистерн с горючим и 6 орудий.

* * *

Пленные немецкие солдаты и офицеры рассказывают об ухудшении физического и морального состояния немецко-фашистских войск. Пленный немецкий ефрейтор Курт Нейман на допросе показал следующее: «Воевать солдатам надоело. Все стремятся домой. С наступлением холодов настроение солдат ещё более понизилось». Солдат 7 роты 19 пехотного полка Вильгельм Эльман показал: «Сопротивление русских всё увеличивается, и мы несём всё большие и большие потерн. Солдатам война надоела. Солдаты с нетерпением ждут конца войны. Они хотят одного — домой».

Немецкий солдат Реймунд Хейн 25 октября 1941 года писал своей жене: «Я могу только сказать, что лучше 10 лет воевать во Франции, чем один год в России». Солдат Симон Баумер 24 октября писал родным: «Наше продвижение к Москве стоит нам огромного количества убитых и раненых. Русские оказывают дьявольское сопротивление. Только в походе мы узнали, что нет врага более упорного, чем русские. Если пройдёт ещё полгода — мы пропали».

* * *

Новым мощным подъёмом стахановского движения встречают трудящиеся нашей страны XXIV годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Бригада штукатура т. Дименина на Амурстальстрое с начала войны систематически перевыполняла нормы. Включившись в предоктябрьское социалистическое соревнование, бригада стала выполнять по пяти норм. Бригада тов. Мартынова, которая состоит из выпускников школы ФЗО, выполняет нормы на 300—400 проц. На машино­строительном заводе в т. Комсомольске-на-Амуре бригада т. Тарабарко даёт в смену не менее 8 норм. В дни предоктябрьского соревнования ряды двухсотников на мясокомбинате г. Иркутска увеличились в два раза. В одном из депо дороги им. Куйбышева слесарь тов. Туло выполняет последовательно работу арматурщика, поршневика и экипажника. Он поднял выработку до 600 проц. Свыше пяти норм в смену дают слесари этого депо тт. Щекатуров, Двойнико, Швец и др.  [21; 339-340]